Произведение «Бонапарт» автора Моряна (Галина Димитрова)

– Дедушка, дедушка, расскажи про Бонапарта, – маленький Егорка просяще заглядывал мне в глаза.

– Егорушка, я же тебе рассказывал. Ты, наверное, эту историю наизусть помнишь.

– Я люблю слушать про Бонапарта.

– Ну, хорошо, слушай.

***

– Было мне тогда столько же лет, как тебе сейчас. Мои родители работали вольтижерами. Помнишь это слово?

– Да, они скакали и выполняли всякие трюки на лошадях в цирке.

– Точно. Обычно я оставался с бабушкой, но летом родители брали меня с собой. Наш цирк шапито был небольшим, и выступали артисты обычно в маленьких российских городках. Ты помнишь, я тебе рассказывал, что это за цирк?

– Помню, передвижной цирк, который можно было установить на открытом месте.

– Так и кочевали всё лето. Хищники жили в фургонах, а для лошадей строили временные конюшни. Я очень любил этих гордых животных и считал себя помощником конюха. Была среди лошадей кобылица Зорька, которая однажды надумала родить жеребёнка. А я случайно оказался поблизости. Я видел, как малыш появился на свет. И с первой минуты влюбился в него. Для меня это было просто чудом. Сначала такой маленький и слабенький, он с каждым днём превращался в красивого коня гнедой масти – цвета сильно чадящего пламени. Сам весь коричневого окраса, с дымчато-черными подпалинами на ногах и на передней части морды. А на голове ярко был выражен светлый треугольник. Я как раз тогда книгу о Наполеоне читал. Как увидел, так сразу и сказал: «Это же Бонапарт». Так жеребёнка и назвали.

– Деда, и тебе родители разрешали проводить время с этим жеребёнком? Я прошу-прошу маму с папой, чтобы они мне разрешили на лошадке покататься. А они ни в какую.

– Да и мне особо не разрешали, а конюх Сидор вообще меня всё время гонял, потому что я так и норовил Бонапарту принести сахарку – он очень любил сладкое. Но мы всё равно с ним подружились. Когда я подходил к конюшне, Бонапарт приветствовал меня ржаньем, мне казалось, что это он здоровается лично со мной. Я столько времени проводил подле своего любимца, что в конце концов мне разрешили оседлать его, и мы радостно гарцевали по манежу.

– А потом цирк переехал в другой город?

– Правильно. Мы расположились на окраине совсем небольшого городка, обычно в таких местах цирк гастролировал недолго. Жители очень радовались нашему приезду, билеты тогда были совсем дешёвыми, и детвора не упускала случая сходить на представление, да ещё и не по одному разу. Местные пацаны с завистью смотрели на меня, когда я гордо вёл за уздечку Бонапарта. В том городке мы под конюшни приспособили заброшенные ясли старого коровника, которые располагались поодаль от циркового шатра. В тот день я, как всегда, вместо представления пошёл к Бонапарту. Надо сказать, что к тому времени я уже неплохо умел держаться в седле. А иногда забирался на коня и без седла.

– Он тебя опять приветствовал? – Егорка напрягся, я подходил к кульминации рассказа.

– Я услышал его радостное ржанье и потрепал за гриву, протянул кусок сахара. Но в это время в конюшне появился Сидор, и я спрятался в стожке сена, находившемся в дальнем углу сарая. В импровизированной конюшне, кроме Бонапарта, находились еще две лошади, скоро они должны были участвовать в представлении. Пока Сидор их поил, я уснул, – я выдержал паузу.

– Деда, рассказывай, что было дальше.

– Судя по всему, Сидор не затушил окурок. Но никто этого ещё не увидел. Конюх увёл лошадок-артисток, а Бонапарт стал нервничать в своём стойле. Я проснулся от пронзительного ржания своего любимца. И почувствовал запах дыма. Сидор меня не видел, он закрыл сарай на замок. Сначала заметил пляшущий огонёк, который разгорался всё больше. Мы с Бонапартом оказались в ловушке. Я закашлялся, от страха потекли слёзы. Вдруг увидел, как Бонапарт копытом вышиб перегородку и подбежал ко мне. Он присел, и я из последних сил вскочил на него, вцепившись в гриву. Бонапарт понёсся к выходу, а за нами рухнула крыша как раз на то место, где минуту назад находился я.

– А что потом? – Егорка, уже в который раз слышавший мой рассказ, переживал так, как будто действо разворачивалось на его глазах.

– Бонапарт рванулся в запертую дверь, которая уже загорелась, – под его напором деревянная конструкция рухнула, и конь вместе со мной прыгнул сквозь огонь. Со всех сторон бежали люди, пытались тушить пожар, но сухое дерево сгорело быстро. На безопасном расстоянии Бонапарт остановился, опять присел и дал мне слезть, а сам лёг боком на траву. Оказалось, весь бок его был сильно обожжён. А я не пострадал совсем, только испугался очень.

– Дедушка, но его ведь вылечили, правда?

– Да, Егорка. Фельдшер смазал ожоги моему спасителю, у него всё зажило.

Егор вздохнул с облегчением.

***

А я с болью вспомнил, как мучился мой спаситель – он наглотался дыму, ослеп, места ожогов гноились. Вскоре после этого случая меня отправили в санаторий, подлечить нервы на всякий случай. И на мои вопросы о Бонапарте говорили, что у него всё хорошо, только в цирке выступать он не сможет. Я верил, потому что хотел верить. Хотя в глубине души понимал, почему мне не дают повидаться с моим любимцем. И больше к цирку я даже близко не подходил.

А настоящий Бонапарт лошадей боялся. Ну, и зря.