А дальше, если дальше еще оглянуться назад, - сад, где яблоки до сих пор висят, и листья не увядают. Яблоки моего детства не опадают. Яблоки моего детства, там, у меня за спиною, упадут только со мною, однажды, когда я обернусь туда. Вот и иду, стараясь не оборачиваться, хотя слышу, как яблони мои шелестят в тишине, и дорога моя, удлиняясь, все укорачивается, и чем дальше они - тем ближе они ко мне.
Ю.Левитанский
"Сережки для Селии"
Он осторожно входит в комнату и кладет передо мной маленькую жестяную коробочку. Я открываю, нет, — рву ногтями тугую крышку. Та не поддается, и я корчу плаксивую гримасу.
— Подожди, — он ласково гладит меня по голове и открывает коробочку. Там туго свернутая змейка нового диафильма. Как я люблю этот острый химический запах свежей киноленты – запах новых впечатлений и ярких путешествий в сказочные страны. В четыре года все страны сказочные, даже если они начинаются за дверью соседней комнаты.
— Фильм «Сережки для Селии». Будем смотреть?
Что за глупый вопрос? Естественно, будем! Я распахиваю глаза пошире. Это я умею – глаза у меня как два овальных колодца, наполненных влагой и мольбой: «Когда?»
-Ну, если мама разрешит, то сегодня вечером.
Мама разрешит. Это делается легко! Надо только ластиться возле нее подольше, она немного поворчит для вида, что у ребенка режим и все такое, потом вздохнет, назовет нас «фантазерами» и улыбнется. И – швоб-ода-а!!! Кто вообще выдумал это слово – «режим»? Противное, как рыжая жаба!
Фантазеры – это мы с папой. Мама не разделяет наших пристрастий, но смотрит на нас снисходительно, как на неугомонных котят. Ах, мама, если бы ты знала, какое это чудо, когда в маленькой комнате выключается свет и на гладкой белой двери появляется надпись: «Диафильм». Уже от одного вида затейливо изогнутой буквы «Д» сладко замирает сердце.
Читает папа. Я сижу на большом столе, ибо со стула задирать голову больно, и от нетерпения покусываю завязки своей шапки. Ненавистная мохнатая шапка с длинными завязками, словно заячьи уши - необходимая уступка маме. Она боится, что в угловой комнате вечно холодно, и я опять простужусь. Но, что такое шапка, если есть новый диафильм! Нам на шапку плевать с высокой колокольни!
— «Сережки для Селии», — звонким, почти мальчишеским голосом произносит папа. И я, затаив дыхание, слушаю бесхитростную историю о простой кубинской женщине и ее детях, о том, как ее четырехлетняя дочка Селия мечтала о сережках, и, что из этого вышло.
В финальном кадре я вижу улыбающееся личико Селии, крохотные сережки в ее руках и машинально трогаю себя за уши. В них с недавних пор мерцают малюсенькие сережки, что наполняет меня чувством гордости. Взрослая! Ни одно мамино украшение, или туфли на каблуках не притягивают меня так, как серьги. Серьги- апофеоз женственности; только на них я взираю с восхищением и любовью, только на их колыхание отзывается мое сердце.
— А у меня тоже как у Селии? Да? – тереблю я папу за рукав. — А ей тоже четыре года? Как мне?
— Да, — отвечает он. – Но, вот, видишь, они были бедными, мама продавала кофе на базаре, а потом попала под машину, сломала ногу. А люди, под чью машину она попала, дали ей денег и она купила своей доченьке сережки.
Этот факт почему-то напрочь отсекся моим счастливым сознанием. Я, как и Селия, радуюсь сережкам. А ведь и правда: у женщины на кадре нога забинтована и у ее сына глаза грустные.
— Я, я, — из груди моей вырывается порывистый писк, — я бы ей дала... свои сережки! Пусть ее мама будет здоровой.
Папа молча гладит меня по голове. Фильм заканчивается.
— Что так быстро? – спрашивает мама.- Вы же обычно три диафильма смотрите.
— Завтра посмотрим, – чуть глуховатым голосом говорит папа. Затем поднимает меня на руки и целует:
— Ну, иди спать, детка. Спокойной ночи.
***
— Иди отдыхать, детка, устала уже, — надтреснутым старческим голосом говорит мне папа. Потом спохватывается, словно вспомнив что-то, и улыбается:
— Что ты, папа?
— Ты маленькой без диафильмов никогда не засыпала. Сколько я тебе их читал! А мама — светлая ей память,- ворчала, что я тебе режим нарушаю…
Он умолкает, думает о чем-то.
— А проектор я потом тебе принес, чтобы ты дочке мультики показывала.
— Он и сейчас у меня. И диафильмы тоже. Храню на память.
— Твой любимый «Сережки для Селии» помнишь? – И, опять улыбнувшись, гладит дрожащей рукой меня по голове…
…Помню, папа, все помню. Спасибо тебе, дорогой. Живи долго.
Потрясающая миниатюра, дорогая Ляман!
Какие чувства всколыхнула. Я помню те же впечатления, когда просматривали диафильмы. Это была целая церемония.
Наш любимыйй "Почему рассердился уголёк"
Здоровья и всех благ Вашей семье, и Ваш замечательный папа пусть с Вами будет долго-долго.
Спасибо Вам, дорогая Эми!
По-моему, этот диафильм у нас тоже был. Боже, от былой роскоши осталась всего лишь две небольшие коробки диафильмов.
Остальные порвались, испортились. Но всякий раз, беря в руки старенький диапроектор и коробки с диафильма, уже чуть не плачу. Так много дорогого с ними связано.
Такой трогательный эпизод детства! Сережки для девочки...
Я живо представила тебя шуструю, с красивыми глазами -колодцами.
У меня сережек никогда не было, а вот у внучки были с четырех или пяти лет.
Не побоялась боли, чтобы прокололи ушки и засверкали сережки.
Как далеко шагнула техника вперед и у многих уже и в помине нет тех проекторов и диафильмов.
Как хорошо, что ты умеешь это хранишь в своей кладовой памяти!
Хочется пожелать всем любви, добра и здоровья!
Дай Бог, здоровья твоему папе на долгие годы!
Спасибо, Лямашенька!
О...
Серьги для меня это что-то изумительно-прекрасное, почти священное
Никогда, ни об одном украшении не мечтала так как о серьгах. Никогда ни одно украшение не нравилось так как серьги.
У нас девочки носят сережки уже с двух-трех лет. Сейчас это просто - специальным пистолетом в салонах красоты. И сразу вдевают сережки.
А раньше мамы или бабушки ходили на дом к особым мастерицам. Они чем-то заговаривали уши (честно!) и немного охлаждали. И потом прокалывали толстой цыганской иглой. (такие иглы обычно используют для стегания одеял) и сразу продевали нитку, смоченную в спирте. Это было немного болезненно.
Но я питала такую нежную любовь, такое восхищение, словно перед святыней к серьгам, что только мне исполнилось три года, как стала просить, чтобы ушки прокололи. И как я гордилась потом своими первыми сережками - маленькими золотыми с крохотными жемчужинками. Потом я их дочери передала по наследству. Они стали ее первыми сережками.
Серьги до сих пор единственное украшение. к которому я отношусь с глубоким трепетом. Никогда не снимаю. То есть ношу небольшие, не висячие, чтобы не мешали, но серьги должны быть всегда. Если иногда надеваю длинные висячие серьги, а потом приходя домой, снимаю их, то мгновенно, вдеваю привычные маленькие, чтобы уши пустыми не были. Настолько привыкла с трех лет, что чувствую себя очень нехорошо, тревожно, если вдруг серег нет.
Спасибо, дорогой друг. Устаю в последнее время сильно, на крупные рассказы катастрофически сил и времени не хватает, поэтому пока нежу свою душу такими миниатюрами.
Какие чувства всколыхнула. Я помню те же впечатления, когда просматривали диафильмы. Это была целая церемония.
Наш любимыйй "Почему рассердился уголёк"
Здоровья и всех благ Вашей семье, и Ваш замечательный папа пусть с Вами будет долго-долго.