Глава 7. Хесур

Папирусная лодка резво несла погруженного в задумчивое молчание Уну прочь от обелисков и пилонов Фив. То, о чем поведала Уретхетес, заставило его без малейшего промедления покинуть славящую Амона и Владыку Обеих Земель столицу и пуститься в долгий путь, выполняя волю Матери Бога. Тайна, в которую он отныне посвящен, делала невыносимо долгими каждые мгновения, проведенные в бездействии на палубе корабля, державшего путь к Коптосу, откуда не так давно он отправился с караваном к берегу Красного моря в сопровождении ханаанейца Арвада. Князь вспомнил резко очерченное лицо финикийца, с которым он делил тяготы странствия по Великой Зелени, отбивался от диких азиатских кочевников у синайских каменоломен и с жаром обсуждал пунтийские легенды. Тогда казалось, что Арвад, возникший внезапно в его жизни, был послан самим Пта, радевшим о благополучии своего преданного сына. Так казалось до встречи с Матерью Бога…
Бесшумной тенью рядом с ним возник Хесур, писец, казначей царицы. Он перегнулся через фальшборт и его вырвало. Уна поморщился. Вместо прожженного морского волка из Библа его попутчиком стал пожилой чиновник, не умеющий обращаться ни с чем, кроме листа папируса и тростниковой палочки. Писец с трудом выпрямился и на трясущихся ногах подошел к князю. Его изможденное лицо выражало неподдельное страдание. Уна стало жаль старика, выступив на встречу, он поддержал его и усадил на плетеный стул, поддерживая голову. Старик благодарно взглянул на князя и сказал, едва шевеля побелевшими губами:
- Благодарю Вас, - он судорожно сглотнул, - я не думал, что путешествие будет настолько тяжелым. Сколько займет путь до Абидоса?
- Около двух недель - Уна с жалостью смотрел на страдальческое выражение лица Хесура. – В Вашем возрасте следует наслаждаться талантами служительниц Ихи в окружении аперу, а не подвергать себя лишениям на палубе судна, пропитанного потом гребцов.
Хесур облизнул пересохшие губы. Уна остановил пробегавшего матроса и приказал принести воды писцу. Тот исчез и через некоторое время появился с кувшином воды. Хесур смочил губы и сделал небольшой глоток, вылив остатки на свою голову, блестевшую в лучах яркого стигийского солнца. Матросы натянули на палубе небольшой навес из грубой ткани и поставили под ним грубую кровать, на которую бережно уложили бледного старика. Уна присел рядом.
- Отдохните. В Дендерах я могу оставить Вас на попечение жрецов храма Хатхор, иначе в Абидосе Вас будет встречать сам Упуаут. В сторону Фив сейчас идет много барж, и Вы сможете возвратиться на одной из них, как только наберетесь сил. Дорога к дельте – тяжелое испытание…
Хесур протестующе поднял руки:
- Не нужно князь! Я не дерзну вызвать гнев Матери Бога! Она осчастливила меня свои доверием и подвести ее означает покрыть позором мою семью. Я скорее предпочту умереть в пути, чем…
Князь встал и жестко посмотрел на упрямого старика:
- Решение за Вами. Но учтите, что от Дендер до Абидоса еще четыре дня пути. Если Вы…, - он замолчал, глядя на замершего писца, у которого дрожала нижняя губа от волнения, - я не смогу сохранить Ваше тело, чтобы вручить заботам жрецов храма Осириса. Вы должны знать это.
Князь развернулся и пошел к носу корабля, оставив Хесура в мучительных размышлениях. Он понимал, как настоящий стигиец, насколько страшно для старика оставить свою гробницу без мумии, без надежды на возрождение в лучшем мире. Но Нил – источник не только блага, но и тяжелых испытаний. Он тоже рисковал не выполнить поручение царицы, если забота о здоровье Хесура или его бездыханном теле вызовет хоть малейшее промедление. И старик должен понимать это. Так или иначе, самое ценное, что есть у казначея, это личное послание Матери Бога к жрецам храма Осириса. Без него с ним даже не станут разговаривать. Старик ему нужен живым. И только страх остаться без должного погребения может заставить его держаться из последних сил…
Последующие дни оправдали надежды Уны на благополучный исход путешествия для Хесура. Старик намного лучше переносил качку, его походка стала тверже. Он даже пытался записывать детали путешествия и настолько увлекся, что стал надоедать матросам расспросами. Чтобы старик не мешал команде, Уна был вынужден рассказать ему о своем путешествии с Арвадом в каменоломни за крышкой для Ларя живущего Владыки, и, к своему удивлению, обрел в лице старика благодарного слушателя, вдумчивого и внимательного. Когда их лодка вошла в гавань Абидоса, забитую до отказа баржами с камнем, многочисленными паломниками и погребальными судами с мумиями в позолоченных ящиках, старик упал духом. После визита в храм Осириса, где они получили от жрецов несколько ящиков со слитками серебра, о чем Хесур оставил соответствующую запись, скрепив ее печатью Матери Бога, они направились в одну из многочисленных таверн, густо усыпавших левый берег Нила. За кружкой местного пива Уна, успевший привязаться к старику, и старый чиновник, долго сидели молча, не решаясь говорить о том о предстоящем расставании. Наконец, глядя на снующих обывателей и извивающихся маленьких танцовщиц, тела которых прикрыты лишь ниткой бус и гирляндой цветов, выполнявших акробатические номера под аккомпанемент старого слепого арфиста, Хесур сказал, глядя прямо перед собой:
- Уна-Амун, я знаю, что Ваш путь лежит много дальше, чем Жизнь обеих земель. Туда, где я никогда не бывал и, видимо, не побываю. За то время, пока мы вместе следовали в Обитель Осириса, я много думал, - он замолчал и тяжело вздохнул. – Мой земной путь подходит к концу, Уна-Амун, но только сейчас я понял, как много я потерял, похоронив свою судьбу в тиши Дома жизни. Но теперь…, - он вскочил на ноги с неожиданной для его возраста легкостью, - У меня будто открылись глаза и выросли крылья!
Князь с удивлением и восторгом смотрел на писца. В Фивах на корабль взошел немощный чиновник, но в Абидосе на берег сошел полный сил и духа человек, которого язык не поворачивался назвать стариком. Уна невольно залюбовался им, радуясь перемене и втайне надеясь, что Хесур спросит его о том, о чем он сам не решался спросить. Казначей, немного смутившись, вновь присел на расстеленную ткань и взял в руки чашу с пивом, наполненную Уной. Затем тихо сказал:
- Мой путь был в одну сторону, Уна-Амун. Но не думайте, что Мать Бога настолько жестока, чтобы отправить старика в безвозвратное путешествие. Я сам умолял ее позволить именно мне следовать с Вами. Сказал, что хочу умереть и быть погребенным здесь, рядом с могилой Осириса.
Хесур залпом выпил пиво и продолжил, в ее голосе явно проступала решимость:
- Я знаю, Уна-Амун, что ваш путь не ограничится Мемфисом. Что Вы последуете дальше, много дальше…Не спрашивайте меня, откуда я это знаю. Стариковское сердце не обманешь. И я прошу Вас…Если я избежал встречи с Упуаутом, если Осирис еще не готов судить меня…Возьмите меня с собой! Вы дали мне крылья, Уна-Амун, так не обрубайте их! Когда я записывал Ваши рассказы, я чувствовал себя великом Хнумхотепом, вернувшимся из дальних странствий. Когда - нибудь, эти записи займут почетное место рядом с его отчетами в архиве Матери Бога!