Свидание с проклятым городом произвело гнетущее впечатление на команду судна. Даже обещанная скорая остановка в Медуме ничуть не приободрила матросов. Выходцы из беднейших слоев населения Стигии, с молоком матери впитавшие суеверный страх и искреннюю набожность, слепо преклоняющиеся перед жрецами, они вызывали у Хесура неподдельное сочувствие. Ему-то были хорошо известны нравы погрязших в собственной нечистоплотности «служителей Великой Девятки». «За деньги они готовы поднять подол платья самой Исиды», - с горечью подумал он. К счастью, есть и другие. Вернее, были. Такие, как Мерикар…
Хесур видел одинокую фигуру Уны на носу корабля. Князь стоял, устремив взгляд в надвигающиеся сумерки. От самого Ахетатона они не перебросились и парой слов. Отдавая команды гребцам неожиданно хриплым голосом, Уна не обращал внимание на удивленно перешептывающихся помощников, которым еще не доводилось видеть слезы на лице своего молодого господина. Не иначе, это происки Сэта, который волной пустынного суховея раз за разом накрывал корабль, заставляя слезиться глаза…
Старого писца мучило тяжелое предчувствие. Особенно сейчас, когда ладья Ра уже практически завершила свой дневной путь и готовилась опуститься в подземный мир, царство своего вечного противника – змея Апопа. Он представил, как во мраке ночи их корабль вслед за лодкой Ра вступает в логово Хаоса и содрогнулся…
Радостное оживление на корабле возвестило о приближении к Медуму. Легкий ветерок был пропитан запахом свежеиспеченного хлеба и аппетитных жаренных уток. Усталых путников радушно встретили владельцы таверн и портовые «жрицы Исиды». Скоро берег наполнился шумом застолий и испуганно-восхищенными возгласами юных красавиц, которым моряки с жаром рассказывали о городе Того, чье имя нельзя произносить. Хесур присел на небольшую скамью рядом с изваянием Бастет и устало закрыл глаза. Всевидящая, мне бы часть твоего дара…
Почувствовав чье-то присутствие, писец открыл глаза. Уна испытующе смотрел на него сверху вниз, затем присел рядом. Молчание тянулось мучительно долго и, наконец, Хесур не выдержал:
- Уна-Амун, не мучьте меня. Я знаю, что Вы хотите спросить, но добавить к ранее сказанному мне нечего. Печальная весть застала меня буквально на пороге покоя покоев Матери Бога. Ачет Хуни…
Уна поднял руку, призывая к молчанию:
- Почему Вы не сообщили мне о смерти Мерикара по прибытии на судно?
Хесур виновато опустил голову:
- Это был приказ самой Херетхетес. Она опасалась, что печальное известие задержит Вас в Фивах, а наше дело не терпит отлагательств.
-Наше? – голос Уны дрожал от негодования, - Вы скрыли от меня смерть самого близкого человека. Теперь я даже я не смогу увидеть его саркофаг, не нарушив заклятие похоронных печатей! Что Вы еще скрываете от меня?
Сердце Хесура было готово выпрыгнуть из груди. Застывший ком в горле не позволял произнести ни слова. И прежде, чем молчание превратилось в вечность, старик услышал хриплый голос Уны:
- До Мемфиса остался один переход. После посещения Лабиринта в Файюме, Вы с легкостью найдете судно, чтобы добраться обратно в Фивы.
Князь повернулся и направился в сторону портовых сооружений. Хесур остался сидеть, обхватив голову руками. Он был буквально раздавлен произошедшим разговором. Его душили слезы. Выбор между долгом и чувствами приносит столько боли…
Раздались легкие шаги и к писцу, по-кошачьи мягко, приблизилась высокая фигура нубийца, практически неразличимая в ночи. Хесур попытался встать навстречу, но быстрым движением нубиец пережал артерию на его шее и держал до тех пор, пока писец не обмяк в его руках. Быстро погрузив бесчувственного старика на носилки, резво принесенными его дюжими соплеменниками, они быстрым шагом двинулись к темной, даже на фоне стигийской ночи, громаде древней полуразрушенной пирамиды.
