Филимон

В  городском  зоопарке,  в  отдельной клетке,  со  всеми  удобствами
защиты  от  жара  и  холода,  жил  медведь  по  кличке  Филимон.
          Десять  лет  верой  и  правдой  трудился  в  цирке,  доставлял  радость
зрителям,  особенно  детям.   В  антракте  с  ним  можно  было
сфотографироваться  и  даже  покормить  с  руки.   Любили  дети  мишку.
         Но  годы  и  нелегкий  труд   сделали  свое.   Стал  ленив.   Плохо  
команды  понимал.  Злился  беспричинно.   Впрочем,  каждый  день  зверя
в  цирке,  -  повод  для  злости.
        Однажды  все  злополучные  факторы  совпали,  и  решил  дрессировщик
проучить  медведя.   Загнал  в  тесную  клетку,  где  не  повернуться,  и   стал
электрошокером  воспитывать.  От  одного  воспоминания  об  этом  лапы
холодели.  Сплошная  боль.  Сколько  раз  обделался,  пока  мучителю  не  
надоело.  Увлекся.   Больше  с  детьми  фотографироваться  и  есть  из  рук
не  доводилось.  Стал  пуглив.  Сломался.  Вот  и  попал  в  зоопарк.
       Долго  отходил.   Привыкал  получать  еду  не  за  работу,  а  присутствие.
Кормили   гораздо   хуже,  не  иначе,  воровали  мясо.   Посетители  выручали.
Поднимешь  лапу,  конфетка  прилетит.   Один  сезон,   зимой  отопление  
отключили.   Еле  выжил.   Трясло.   Дети  жалели,  плакали.   Жалость  чужая
сил  придавала.  Грела.
       А  весной,  внезапно,  заговорил.  Еле  разборчиво,  сквозь  легкое  рычание.
Словно,  накопившееся  понимание  жизни  потребовало  выхода  наружу.
     Первым  узнал  об  этом  Михалыч,  сторож-смотритель  за  хищниками.
     -  Где  мя-со,  у-род,  -  донеслись  знакомые  звуки.  Испугался.  Решил,
с  ума  сходит,  от  пьянства.  Никому  не  сказал,  дорожил  работой.
     -  Тварь,  вор,  -  встретил  его Филимон  на следующий  день.
     -  Прости,  Филя,  бес  попутал,  -  испуганно  зашептал  сторож.
Мясо  в  меню   вернулось.   Слов  с  каждым  днем  становилось  больше.
Матерные  часто  попадались.    Михалыч,  понемногу,  со  зверем  общаться  
стал.  Изливал  обиды  на  жизнь.   Медведь  понимающе  кивал,  вставляя
слова  редко,  да  метко.
    «Хрень.  Жуть»,  а  потом  «Друг.  Доб-ро».  Сторож  о  таких  заветных  
делах  с  Филимоном   говорил,  ни  одному  человеку  бы  не  открылся.
Медведь  к  вниманию  привык,  давно  с  ним  по-человечески  не  общались.
    Однажды,  осенью,  в  сентябре,  посетили  директора  зоопарка  
люди  из  администрации  края.  От  губернатора.   Гость  заморский  приезжает.
Видный  и  значительный.  С  самого  верха  указание  пришло,  во всем
угождать.   Очень  любит  он  охоту  и  непременно,  на  медведя.  Они  там
думают,  что  здесь  медведи  чуть  ли  не  по  улицам  бродят.   А  в  лесах
серьезного  зверя  давно  нет.  Белки  с  бурундуками,  ежи  с  зайцами.
Кому  это  интересно.
   Намекнули,  сколько  перепадет  зоопарку  и  директору  лично  за  оказание
помощи.   Много  предложили.  Согласился.
   Приехали  за  Филимоном.   Михалыч  к  директору  кинулся.
   Нельзя,  говорит,  его  туда.
   Почему,  удивляется  директор,  старый,  еле  живой,  через  пол  года  сам
помрет.
   Тут  сторож  не  сдержался  и  о  способности  Филимона  проговорился.
   Директор  испугался  и  обрадовался  одновременно.  Сколько  же  за  зверьми
сумасшедший  смотрел?   Чудо,  что  вскрылось.   В  тот  же  день  уволили.
   Дрессировщик  знакомый  в  клетку  пригласил.  Пошел.  Попробуй,  не  
пойди.  Закрыли  в  фургоне,  поехали,  остановились,  открыли.
  Лес.  Осенний,  радостный,  сытный.   Дрессировщик  из  клетки  вывел
и  исчез.   Невдалеке  показались  двое.   Зрители.   Сейчас  выступим.
Встал  на  задние  лапы  и   угрожающе  поднял  передние.  Номер
«дрессировщик  в  опасности».
   Как  не  предупреждали  гостя,  а  встреча  со  зверем  вышла  неожиданной.
Но  бывалый  охотник  не  растерялся.  Вскинул  к  плечу  дорогущее  ружье,
с  золотым  курком,  и  влепил  с  двадцати  метров   заряд  картечи.
    Боль  в  груди   была  столь  резкой,  дикой  и  внезапной,  что  Филимон
громко  выложил  запас  всех  матерных  слов,  которые знал.    После,
завалился  на  бок,  быстро  слабея  и  угасая.    Злости  и  обиды  не  было.
Наоборот,  из  неведомых  глубин  поднялось  чувство   гордости  за
гибель   в  сражении  за  свободу.   Пусть  это  только  казалось.  Любой  зверь  в  
клетке  зоопарка  или  цирка  о  таком  конце   жизни  мог  лишь  мечтать.  
С  этим  и  потух  свет.
    Охотник,  в  ужасе,  бросил  ружье  и   тряс  за  грудки  сопровождающего,
требуя  объяснений  увиденному  и  услышанному.  Решил,  что  зверь  
ненастоящий,  и  погиб  человек.   Никого  и  ничего  не  слушая,  он  немедленно
покинул  край  и  страну.  Оружия  в  руки  больше  не  брал.
   Скандал  вышел  большой.     Директор  зоопарка  ничего  не  мог
объяснить,    пока  не  вспомнил  о  странных  словах  бывшего  сторожа
Михалыча.    Но  тот  ушел  в  глубокий  запой,  а  оттуда,  в  психиатрическую
лечебницу.  
  За  пол  года  пребывания  там,  пока  не  умер,  на  окружающих  лишь  рычал.
От  него  не  слышали  ни  одного  человеческого  слова.