Хорош август на юге. На берегу моря. Утреннее солнце
нежно ласкает землю.
Император, по привычке, проснулся рано и сладко
потягиваясь, вышел на балкон летнего дворца. По морской
глади двигалась вереница кораблей. Паровых. Привычный взгляд
вызвал, давно не испытываемый, ужас. Чужие. Враги.
Он быстро овладел собой, вызвал прислугу и стал кратко
и четко отдавать приказы. По-военному. Кем себя всегда
считал.
Сборы прошли быстро и организованно. После скорого,
но утомительного, пути, семья прибыла в столицу.
Здесь, казалось, ничего не знали. Тот же гранит, брусчатка,
битый кирпич плаца, своенравная, холодная река.
Дворец, где летом душно, а зимой холодно. Будь возможность,
всю жизнь в палатке бы жил. Итальянские мастера особое сукно
ткать научились. От холода защищающее. Полы выложить,
водопровод провести. Мебель легкую поставить. Кровати
разборные. Только семье не понравится. В последнее время
капризны стали.
Доклад о прибытии военного министра прервал ход мысли.
Ничего хорошего. Война. Против трех государств.
Не ожидал. Не испугались. Пусть отведают нашей военной
силы. Скандалисты. Ну, прижал слегка южного соседа. Ваше
какое дело? Всех теперь бить придется. Большая может выйти
война, кольнуло опасение. Ничего, порядком, организацией,
боевым духом превзойдем, успокаивала уверенность.
Но сговорились как. Одни дают корабли, другие людей.
Еще вчера друг друга били. Нет, позавчера. Все равно
есть взаимная неприязнь. Выходит, нас еще больше не любят.
Тем хуже для них.
После победы в Великой войне, старший брат для всех
придумал систему защиты от потрясений. Не захотели.
Вот и хлебнули народного недовольства десять лет назад.
Оба. А у нас благодать и порядок. Завидно.
Какой ценой? В памяти возник генерал-адъютант, доложивший
о казни. Свершилось. Какое смятение было. На десять лет
постарел. Седина в волосах появилась.
Из ничего вышло. Средний брат давно от престола отлучен
был. За случайное, нелепое убийство. Всю жизнь потом каялся.
Но семья официально заявлять об этом не стала, все откладывали.
Дооткладывались.
Внезапно умирает старший, и немедленно идет присяга среднему.
Тот, как положено, отказывается в его пользу. Тут и началось.
Давно мятеж готовили. Старший многих лично знал. Все не
решался наказать. Ему самому пришлось. Сперва пушками.
Потом приговором.
Комиссия по расследованию двести человек к смерти
приговорила, а восемьсот на каторгу. Какие фамилии, какие люди.
Многие искренне думали, что добро стране делают.
Самому разбираться пришлось. Перестарались. Всех восемьсот
простил. Из двухсот только пятерых на виселицу, на каторгу
сто пятьдесят семь.
С казнью одно мучение вышло. Веревки обрывались но миловать
запретил. И так помиловал дальше некуда. На каторге как узнал,
что худо содержат, виновников наказал и хорошие условия
обеспечил. Кроме свободы. Преступники все-таки.
Но возвращать – нет. Пусть там живут.
Заново государство перестроил. Новую систему власти создал.
Жесточайшая дисциплина сверху до низу. Регламент, правила,
ответственность. И никаких вольностей. Знаем, чем заканчивается.
Армию реорганизовал - картинка. На парадах все восхищались.
Даже основатели муштры говорили, что у них такого давно нет.
Порядок и дисциплина, выучка до автоматизма.
А флот какой. Сила. Даже владыки морей с нашими кораблями
столкновений избегают. Любого врага побьем.
Донесение о поражении в первом сражении повергло в ступор.
Словно стул, на котором сидел, резко выдернули, но застыл и не
падаешь. Оружие слабое. Система боя давно устарела.
Неоправданные потери.
Не успел от одной беды отойти, новое донесение. Флот
остановить противника не может. Город - форпост южного моря
может пасть. Спросил военного министра. Тот предложил все
затопить в гавани и обеспечить неприступность с моря.
Император вспомнил, как совсем недавно флотоводца
из тех мест за морскую победу благодарил.
С предложением согласился. Приказал вывести морские команды
для обороны города с суши, поскольку гарнизон сухопутный
слишком малочислен.
Тем временем новая беда, опять поражение полевой армии.
Враг окружил город. Но штурмовать не рискнул. А могли
с ходу взять.
Главнокомандующего снял, но вдруг, понял, что другие не
лучше. Все стало плохо, как давно прогнившее дерево, красивое
снаружи. И виноват был он. Потому, что в созданной системе
только сам мог принимать решения.
Моряки отбили первый штурм. Но это не очень порадовало.
Логика математика, как любил эту науку, не оставляла
надежд на спасение. Нужно создавать армию на новых принципах,
неизвестных ему. Времени уйдет много. Рано или поздно
враг захватит город, отнимет морскую базу юга.
Не уберег землю, завещанную предками. Эта мысль назойливо
точила мозг и медленно разрушала жизнь.
До зимы устояли. Враг окопался на зимовку. Прекратил
боевые действия. Можно было попытаться атаковать, разорвать
блокаду. Но новый командующий доложил, о полной
невозможности армии воевать зимой. В докладе перечислялись
многочисленные беды и трудности.
Император не слушал. Плохо чувствовал себя последние дни.
Заболел. Простуда. Старший брат тоже от простуды. Также
оказался в тупике.
Он был силен, здоров, но внезапно сломался. Одолевший
великого врага.
А меня бьют, думал император. Велел позвать старшего
сына. Любовался им. Большой, высокий красавец, с удивительно
добрыми глазами.
Возьми, сказал он, передавая запечатанный конверт. Без
меня прочтешь.
Сын почтительно встал на колено к кровати и прижал
щеку к слабеющей руке.
Прости, тихо произнес отец.
Позже, он впал в беспамятство и вскоре умер. Император
великого государства, взявший на себя и страну слишком много.
