мгновения счастья.
В ту минуту, когда в залу вошёл Ланфранк, сердце Адемара затрепетало, словно вымпел на кончике боевого копья: казалось, оно от возбуждения разорвёт грудь и вылетит. В лице незнакомца принц узрел себя. Он невольно вскинул руки к груди, желая унять сердцебиение, но тут же, устыдившись своих чувств, скрестил их, с силой сдавливая грудь. Отойдя в сторону, попытался ощутить какие-либо родственные чувства.
Вошедший, ослеплённый своей любовью, не видел никого, кроме желанной принцессы, затмившей своим светом окружающий мир. Но недолго длился сей миг. Королева не выдержала и, поддавшись зову сердца, пренебрегая этикетом, устремилась к стоящему перед ней Ланфранку, Не стыдясь никого, бросилась ему на грудь, исторгая рыдания. Слёзы радости скатились по зардевшим ланитам. Любовь вновь воссоединила истерзанные разлукой сердца. Но не посмеялась ли судьба над влюблёнными, даровав им мимолётный миг счастья — соединив их губы в поцелуе? Лёгкий ветерок беспечности, которой так грешны влюблённые, отрешил их от реальности, что стояла тут же рядом и ждала своего выхода.
Маркграф отвернулся, глаза его блеснули, наполненные влагой, и он, отойдя к двери, стал на страже, дабы никто не мог помешать встрече.
Насытившись радостью, Ланфранк и Эйна поведали друг другу о своей неугасаемой любви, пламя которой не способны были загасить ни горестные жизненные ухабы, ни светские утехи, ни испепеляющая тоска внутреннего одиночества. Эйна рассказала о своей печальной участи и о том, как была верна данной когда-то клятве двух сердец. Бывший жонглёр и трубадур, пав на колени пред своей царицей, раскрыл историю своей жизни и клятвенно заверил в правдивости своих слов. Они ещё тысячу раз обнялись и поцеловались, после чего королева с дрожанием в голосе представила принца Адемара. И объявила, кто его истинный отец. Ланфранк был поражён известием и не устоял бы на ногах, если б ранее не преклонил колени пред своей госпожой.
Молодой человек шагнул было к нему, но остановился в нерешительности. Всё так быстро произошло, и нет времени обдумать, принять, а ситуация требует немедленного действия. Королева-мать в напряжении ждёт его поступка, даже слёзы высохли на её глазах, так внимательно следит она за сыном. А душа его в смятении вопрошала к небесам, желая ответа. Его плоть – прямое продолжение человека, которого он и видит-то в первый раз, да ещё недостойного, низкого звания. Но мать? Она выстрадала свой жребий в окружении подлости и предательства, и достойна в полной мере вкусить долгожданного счастья. А он? Он не чувствовал в своей крови, что текла по жизненным руслам, частицы этого человека, или не хотел, не понимал. Не выдержав материнского взгляда, Адемар выбежал вон из зала.
***
Пока герои выясняют свои отношения, мы, с молчаливого согласия усталых читателей, опустим некоторые детали истории и тем самым приблизим наш рассказ к завершению.
По прошествии малого времени маркграф Людорик созвал совет знатных вассалов королевства, из тех, кто возвратился из похода и ещё помнил доброту старого короля. Был собран главный церковный совет. Им предъявили монаха Гилария и на основании его показаний обвинили короля в насилии над принцессой Эйной и принуждении к нежелательному браку, а также в преступном захвате власти. Срочно было отряжено посольство с прошением и щедрыми подарками к папе Иннокентию о разводе королевы Эйны. Следом за послами выехал и Ланфранк в земли арагонские за подтверждением титула виконта де Руер, дарованного ему королём Альфонсом II.
Минуло два месяца, из Рима прибыл папский легат с письменным разрешением на развод. А спустя короткое время вернулся из дальних странствий король Роллан с остатками воинства, не добившись ни славы, ни ожидаемых великих богатств. Не ведал он о переменах, происшедших в его отсутствие, надеясь на верного слугу, и верил в своё вдовство. Но по прибытии его ждало большое разочарование. От сих новостей он пришёл в бешенство и в великом гневе, собрав возле себя верных ему баронов, объявил, что не согласен с папским решением и будет оспаривать своё право на корону с мечом в руке. Однако многие рыцари по-новому взглянули на его величество и, припомнив все обиды, приняли сторону королевы и её родни, тем более что принц на всеобщем совете раскрыл злой умысел.
Тем же часом в замок прибыла высокородная дама, герцогиня Альенора, владычица Пуату, а с нею благородные дамы и рыцари в большом количестве. И среди дам была великолепная графиня донна Тибор, окружённая, как всегда, трубадурами и менестрелями.
Бледный как полотно, с искажённым от гнева лицом, король сидел на троне, намереваясь выразить своё презрение окружающим:
— Верные мои вассалы и друзья! Славные рыцари Бретани! Много ли я чинил вам обид и гневом своим на ваши проступки отвечал? Не всегда ли заботился я о защите нашего королевства? Не я ли расширил границы его и новые территории отошли вам пожизненно в ленные владения? А что в итоге выходит?! Обвиняют меня в подлом подсыле убийцы, оговорившем меня под жестокими пытками. Кому больше доверия — королю, водившему вас, бесстрашные рыцари, в поход на неверных и не запятнавшего свою честь трусостью на ратном поприще? Или безродному рабу, не имеющему даже христианского имени? Кто клевещет на вашего короля, покуда он с именем Христа на устах сражается под стенами Иерусалима? Кто подло роет ему яму, обвиняя в супружеской неверности? Она!.. — и король указал жестом в сторону королевы.
— Не только она, но и я! — в залу вошла герцогиня Альенора. Лицо её пылало от гнева и возмущения.
Готовые вылететь, бранные слова застряли в пылающей яростью гортани. Венценосный предводитель крестового рыцарства так и застыл с открытым ртом.
Собравшиеся отовсюду рыцари переглянулись. Они были уже готовы сомневаться в чудовищном обвинении и встать на защиту короля. Но новые факты легли на противоположную чашу весов.
После того, как все узнали о коварных замыслах, когда были раскрыты двери всех тайн, кроме одной: тайны рождения принца Адемара, об этом предпочли умолчать, возмущённая герцогиня Альенора обратилась к собравшемуся рыцарству с требованием неукоснительного исполнения решения папы Иннокентия. И передачи короны наследному принцу Адемару. После услышанного немного осталось у короля сторонников, готовых защищать его честь и корону. Но часть баронов, щедро кормившихся с королевского стола, возложили десницы свои на рукоятки мечей, показывая тем самым, что не оставят своего сюзерена в беде. Видя готовность своих вассалов встать не его защиту, король успокоился, решив, что ещё не всё потеряно. И тогда он, обращаясь к святым отцам, председательствующим на суде, объявил:
— Прошу церковный совет дать разрешение обратиться к нашему Богу. И пусть небеса волей своей покарают клеветников. С моей стороны я сам выйду на ристалище и с мечом в руке, конный или пеший, буду отстаивать свою честь.
— Да свершится воля Неба! Господу угодно сие решение. — Епископ, папский легат, благословил короля. — Кто же выступит в защиту королевы?
Легат обвёл взглядом затихший зал. Все знали силу рыцарской руки короля. Сердце королевы затрепетало, словно осенний лист на ветру. Адемар стоя рядом с матерью, всматривался в лица присутствующих, ища достойного рыцаря, готового встать на защиту чести королевы. Но в зале не нашлось такого человека. И посему на Успение Богородицы был назначен день поединка. Если на ристалище после третьего сигнала герольда не выйдет ни один рыцарь, то с короля снимаются все обвинения.
Его величество с торжествующим высокомерием взглянул на собравшихся и в окружении верных баронов покинул залу.
Истекает срок, близится праздник Успения Богородицы. В замке и в его окрестностях ведутся приготовления. Огромная поляна под серыми стенами замка, служившая ранее ареной для праздничных турниров, ныне обустроена под боевое ристалище, где должен свершиться Божий суд. Выстроены трибуны для знатных гостей, под пурпурным балдахином величественная королевская ложа. В лугах, что вокруг, вырос целый город из разноцветных шатров и палаток, украшенных штандартами владельцев. Короли, герцоги, бароны, в окружении своих верных рыцарей ожидали суда. Не было слышно ни музыки, ни пения. Трубадуры, пребывавшие в печальном настроении, будто воды в рот набрали. Ни щедрые посулы, ни гневные угрозы не могли заставить их взять в руки лютни и арфы, своей твёрдостью они выражали поддержку королеве Эйне. Многие славные рыцари, возмущённые действиями короля, организовали заговор против него и в любую минуту готовы были выступить с оружием в руках в поддержку королевы и ждали только сигнала. Другая часть рыцарей, воодушевляемая королевскими призывами, столь же рьяно вела подготовку к вооружённому противостоянию.
И вот настал решающий день, были высланы герольды звуками труб сзывать всех на ратное поле. Собралось великое множество народа. А как же, сам король будет оспаривать выдвинутое против него обвинение и отстаивать своё право на трон.
***
Королева, бледная как мрамор, одетая в белое платье с накидкой из горностаев, вышла из носилок и заняла своё место. Адемар в добрых доспехах, как требовали обычаи тех времён, встал рядом с матерью. Его девиз на небесно-голубом щите гласил — «Лучше смерть, чем бесчестие». Принц уже решил: если владыка королевства одержит победу, то, несмотря на юные годы, он вступится с оружием в руках за честь матери.
Судьи заняли свои места. Лучники окружили ристалище на случай, если кто из сражающихся проявит явную трусость или нарушит установленные правила; того ждёт смерть от стрел, будь ты хоть простой рыцарь или сам король.
На ристалище выехал король Роллан, закованный в черные латы, инкрустированные золотой резьбой работы венецианских мастеров. Под стать его великому росту был и его вороной скакун, тоже одетый в броню. Как ни тяжел был рыцарь, но он, дабы устрашить соперника своим мастерством и величием, так искусно пустил коня вскачь вдоль ограды, что возликовали сподвижники, испытавшие радостную надежду на успех в бою. Объехав круг, встал он у трибун, где под балдахином сидели судьи. Кивком головы явил свою готовность к началу.
Герольды вышли вперёд и протрубили вызов. Всё замерло в ожидании. Тягостная тишина, повисшая в воздухе, нарушалась лишь стрекотанием насекомых да беспечной песнью жаворонка, трепетавшего в безоблачной выси.
Второй раз поднесли глашатаи к губам свои трубы. Но нет, никто не принимает вызов. Чуть заметно движение на трибунах с королевскими прихлебателями, но радоваться в открытую не решаются, поскуливают про себя. Выжидают время.
Сердце королевы Эйны вот-вот остановится. Замирает дыхание, всё реже вздымается грудь, туго стянутая корсетом. Подувший ветерок изгнал подкрадывающуюся дурноту, освежив виски и иссушив с бледного чела выступившие капли пота. Рука Адемара, стоявшего рядом, до того крепко сжимала рукоять
