Глава 3
В которой я возвращаюсь с покупками и занимаюсь домашними делами
Торговец овощами, как по мне, совсем выжил из ума – ломить такие цены за жухлую капусту и потемневший салат. А может, гад, знал, что больше купить негде, вот и драл три шкуры. Ну да ладно, будет и на нашей улице медведь пердеть. В смысле, потребуются козлобородому шкуры, так уже мы повеселимся!
А пока что, скрепя сердце, я отсчитала десять медяков, с трудом удерживаясь от того, чтобы запустить монетками в морщинистую харю живодёра.
Прошлась по рядам, приценилась к свинине. Дороговато, но, пожалуй, стоит раскошелиться, чтобы порадовать своих. Жёсткая зайчатина, если честно, уже немного поднадоела. Мясник оказался ещё тем хохмачом и пока торговались, пару раз едва не заставил плакать от смеха. Последний раз уже когда я рассчитывалась. Предложил прийти, познакомиться поближе с его племенным кабанчиком. Сказала, что предпочитаю видеть кабанов на вертеле. А уж муж так точно. Загорелый бородач не обиделся, напротив – сбросил пару монет. Сказал, чтобы немного откормилась, а уж после - вернёмся к разговору о кабанчиках на вертеле.
Настроение поднялось, так что в ряды булочников я забрела с улыбкой на губах. Встретила знакомую. Муж у неё работал в королевской службе, так что выслушала все последние слухи о том, что происходит при дворе Её величества. Впрочем, ничего особенного, всё, как обычно. Казна пустеет, и придворные мудрецы думают, какие бы ещё содрать налоги. Хорошо, хоть королева следит за своими умниками и не позволяет чересчур своевольничать. Сошлись с собеседницей, что Её Величество – лучшее, что происходило с Кроффом за последние годы.
Купила половину каравая, ещё пышущего жаром и завернула хлеб в специально приготовленную тряпку. Корзина изрядно оттягивала руку, так что от мысли прогуляться к сыроделам пришлось отказаться. Как-нибудь в другой раз. Может, тогда буду не одна и покупок будет больше. Да и деньги в кожаном мешочке, честно говоря, начинали заканчиваться. Не хотелось бы лезть на верхнюю полку в погребе и доставать отложенное на чёрный день.
Не удержалась и всё-таки прогулялась по рядам ткачей. Давненько я присмотрела здесь неплохое платье, но цена, надо сказать, кусалась и ощутимо так кусалась. Ткачиха выносила платье не каждый раз, видимо понимала, что не всякому по карману. Как-то я спросила: почему не предложит вещь кому-то из толстосумов и высохшая, точно палка, брюнетка пожевала губами и подмигнула мне. Сказала, что продаёт вещи лишь тем, кто ей нравится. Вот мне бы она это платьице продала бы. И может быть ещё продаст. И подмигнула ещё раз.
Уходила я в смешанных чувствах. С одной стороны, понятно, что я понравилась ткачихе и она намекает, дескать платье непременно дождётся меня. А с другой – как бы так убедить благоверного, что нашла ту вещь, без которой нам точно не прожить? Впрочем, я не так часто и не так много просила.
Толстый стражник из тех, что охраняют рынок, предупредил, что в окрестностях опять шастают ребята Хромого Кроля. Тот, по слухам, убежал с каторги и зол, как никогда до этого. Я только махнула рукой: пусть его. Сколько таких злобных нашли конец в петле палача. Какая-то терпеливо ждёт Кроля.
По центральной улице не пошла: терпеть не могу толкающихся и ругающихся последними словами горожан. Мы хоть и живём в столице, однако же наш район больше всего смахивает на деревню: такой же, утопающий в зелени, с полусонными козами, лениво обгладывающими очередной куст.
Пошла по Кошачьему переулку – самая короткая дорога в родные места. Правда имеются нюансы. Парочка этих самых нюансов встретилась мне шагов через двести. Стоило нырнуть под верёвку с бельём, как я увидела молодых парней в куртках болотного цвета, с капюшонами, опущенными на лица. Прикинула по ощущениям: у длинного тощего – ничего, серьёзнее дубины, а вот у плотного бычка похоже какая-то железяка.
Парни поднялись с крыльца дома, где сидели и уставились на меня из-под капюшонов. Переглянулись. Кажется, рожу высокого я уже где-то видела. Он тоже щурился, будто вспоминал.
Я шла вперёд, как будто ничего не происходило. А собственно, ничего такого и не происходило. Меня собирались грабить, может – насиловать. А я просто шла домой.
Плотный полез за отворот куртки и тут высокий положил длинные пальцы на руку товарища и зафырчал, что тебе взбесившийся кошак. Феню местных я знала в совершенстве, посему отлично поняла, чего худой промявкал. Теперь-то я тоже вспомнила, где видела его прежде.
Поэтому, когда проходила мимо, улыбнулась и спросила, как рука? Тощий, пребывая в каком-то ступоре, сказал, что рука зажила, но из кабака хозяин его прогнал и вообще, пришлось подтянуть поясок.
- Смотри, - сказала я, чуть задержавшись, - продолжишь заниматься этим, поясок могут затянуть на чём-то другом.
- Вали уже! – он ругнулся, но без особой злобы. – Один Вопрошающий, скоро отсюда линяем. Кроль, гад, всех выживает.
Короче, мы распрощались и домой я добралась без каких-то приключений. Вот правда под конец распроклятая корзина, Вопрошающий в неё вселился или как, стала такой тяжёлой, что чуть не оборвала обе руки. Я с трудом поставила её на порог дома и постучала в двери.
Из-за угла дома принесло Занозу: нашего пса – придурка, каких свет не видывал. Как нас с таким защитником до сих пор не обнесли – одному Отдавшему долги известно. Лохматая зараза ластится ко всем подряд и очевидно считает, что в мире живут одни добрые люди. Ах, если бы так!
Дверь приоткрылась и наружу высунулся конопатый нос в синих точках. Я ухватилась пальцами за него и потянула наружу. Послышалось глухое сопение.
- А ну, открывай матери, исчадие Вопрошающего! – как можно суровее сказала я, пытаясь не сорваться на смех. – Поведай мне, отпрыск бурьяна, кто сегодня прогуливал занятия по грамоте и назвал отца Найда унылым козлом?
- Ма-ам! – я подтянула паршивца поближе и перехватила его за ухо. – Ай!
- Не ври, не больно, - я покрутила быстро краснеющее ухо. – А вот когда за тебя возьмётся отец…
- Ма-ам! – вот теперь в голосе звучало отчаяние.
- Ладно, - я отпустила сына и махнула рукой. – Но не дай Отдавший, ты ещё раз…
- Я всё понял, - сын подхватил корзину и юркнул в дом. Заноза, с интересом наблюдавший за нашим представлением, фыркнул и принялся чесаться. Я посмотрела на низкое небо, по которому медленно ползли дождевые облака и пошла в дом.
Тут же на меня налетели, вцепились в юбку и поползли по ней вверх. Всё это сопровождалось оглушительным визгом и вопросами, что мама притащила вкусного. Пришлось брать каждую из близняшек под мышки и аккуратно ставить на ноги. Обе успели перемазаться в чём-то чёрном, причём одна измазала левую щёку, а другая – правую.
Поэтому под повторяющийся вопрос о вкусняшках, я потащила грязнуль к ушату и тщательно отмыла. И лишь после мы отправились на кухню, где прогульщик успел разобрать корзину и теперь стоял с самым что ни на есть невинным видом, прямо, как у папаши, когда тот в чём-то виноват и приходит просить прощения.
То самое, о чём спрашивали близнецы лежало отдельно от всех остальных продуктов, старший отлично понимал, что к чему и тоже ждал своей доли. Только молча, в отличие от парочки приставал, которые вцепились в край стола и пытались вскарабкаться наверх. Я убрала ножи подальше, от греха и выдала каждому попрошайке по большущему леденцу на деревянной палочке.
- Подзатыльников бы тебе надавать, - сказала сыну, но угощение всё-таки отдавать.
Хлопнула входная дверь.
- Папа! Папа! – радостно завопили близняшки и обеих, как ветром сдуло. Сын покосился на меня и тоже бочком выскользнул в дверь.
Так, муж вернулся, а у хозяйки даже печка не разожжена. Хороша, что сказать! Ладно, поцелую благоверного, от этого у него всегда сердце тает.
Я вышла в гостиную. Никого. Странно, что они, в прихожей задержались? И тихо, отчего-то…На сердце стало беспокойно и я почти бегом направилась к входной двери. И здесь никого.
По затылку точно прошёлся ледяной ветер.
- Зууст плансхаат, - я обернулась и в лицо как будто плеснули ледяной колючей тьмой. – Наарм пасст вуух.
