его к себе на дачу, которая находилась в поселке Ивантеевка по Щелковскому шоссе. Они делали туда набеги регулярно — у друга была перешедшая к нему в наследство от отца «копейка», в которую набивался народ, желающий культурно отдохнуть и загружалась снедь, подлежащая уничтожению (правда, не всегда культурному). Библиотекари-библиографы в целом расслаблялись на природе точно так же, как и всякий иной советский труженик. В этот раз было не совсем культурно и очень скучно: друг прихватил где-то двух безобразно глупых девиц, которые отвратительно хихикали и любые действия, предпринимаемые в их адрес — будь то товарищеское рукопожатие или вопрос, как они относятся к творчеству Маяковского — расценивали не иначе как предложение к немедленному соитию. Воспользовавшись очередным таким промахом своего друга, Вектор выскользнул из домика, который стоял с краю дачного поселка и побрел по морозцу к речке, промерзшей, наверное, до самого дна из-за своих небольших размеров. Опровергая эту версию, посреди нее стоял мужик, пытаясь удить рыбу, которой тут, на памяти Вектора, не водилось. Мужик был пьян и одет неподобающим для подледного лова образом — в бежевую дубленку, чиновничью шапку из какого-то дорогого зверя и брючки со стрелочками, заправленными, правда, в валенки. В руках у него была двухметровая бамбуковая удочка, которую он небрежно держал за кончик, опустив толстое основание на лед позади себя. Вектор тоже был нетрезв, иначе ни за что не подошел бы к рыболову. Он остановился у пешни, валявшейся неподалеку, и посмотрел на уходящую в черную лунку леску.
— Клюет? — спросил он у мужика. Тот сдвинул шапку на затылок, громко высморкался в носовой платок и ответил:
— Не-а.
Посмотрев на Вектора, он задал свой вопрос:
— Читаешь много?
— Ну, — буркнул Вектор и зачем-то поправил очки.
— Ну и дурак, — сделал вывод мужик, и походило это все на дошкольный треп в детском саду.
— Сам дурак, — беззлобно парировал Вектор. Мужик насмешливо на него посмотрел и решил продолжить разговор:
— Ну и что вычитал?
— Алкоголь вреден для здоровья, — нашелся Вектор. Мужик энергично кивнул, будто соглашаясь, и с его головы чуть не свалилась шапка. Поправив ее рукой, он сказал:
— Тоже, небось, Книгу разыскиваешь?
Вектор вздрогнул и вгляделся в лицо рыболова, пытаясь понять, что у того на уме. Мужик перехватил конец удочки другой рукой, слазил куда-то за пазуху, выволок оттуда бутылку водки и сунул Вектору:
— Да не бойся, чудик. Выпей вот.
Вектор машинально принял поллитровку, отвинтил колпачок и опрокинул в рот. Ему обожгло нутро, на глазах выступили слезы. Он зажмурился, наугад завинтил горлышко и протянул бутылку в никуда. Когда рыболов ее принял, Вектор вытер глаза, отдышался и снова уставился на мужика. Тот миролюбиво на него смотрел.
— А вы… видели Книгу? — набравшись храбрости, выдохнул вместе с парами водки Вектор. Мужик хохотнул:
— Не-а. Фигня это — Книга ваша. Тебе к Арбузову надо. Если у него крыша еще не съехала.
— К Арбузову?
Мужик молча сунул в руки Вектору свою удочку, снова полез за пазуху и, покряхтев, вытащил оттуда толстую записную книжку и ручку. Полистав ее непослушными пальцами в перчатках, он что-то накарябал на ней и вырвал лист. И, протянув бумажку Вектору, спрятал книжку с ручкой обратно и отобрал свою удочку. Вектор, не разглядывая, сунул листок в карман.
— Водки только с собой возьми побольше, — иронично добавил мужик. — А то он и с лестницы спустить может.
И он захохотал. Вектор попятился, поскользнулся, чуть не упав, и побрел к дому.
Очнулся он на следующий день в машине, когда компания возвращалась в Москву. Девицы разочаровались в нем полностью, и он был этому только рад.
Он вспомнил о мужике с удочкой уже дома, когда обнаружил в кармане листок с каракулями. По-пьяному размашисто на нем был написан адрес дома на Садовом кольце.
Прошла неделя, прежде чем Вектор решился отправиться по этому адресу. По пути он увидел в киоске «союзпечати» новый номер «Огонька», о котором уже слышал из-за материала, напечатанного там, и купил.
В статье, интересующей Вектора, рассказывалось о людях, пропадающих без вести. Эта тема ему уже была знакома по вырезкам из желтого пакета. Пересев в метро на кольцо, Вектор зачитался и сделал несколько оборотов. В статье приводилась осторожная статистика, касающаяся, почему-то, только города Минска, хотя говорилось о разных городах Советского Союза и — что особенно подчеркивалось — зарубежья (мол, не мы одни, дорогие товарищи, имеем такие неприятности). Люди выходили из дома порой всего лишь на пять минут — за хлебом или с мусорным ведром — и не возвращались. И никто их не видел. Однако был и встречный, так сказать, феномен: на улицах городов иногда появлялись люди, которые совершенно не помнили: ни кто они, ни где живут — ничего. Их отправляли либо в милицию, либо сразу в больницу. Там констатировали, что неизвестный психически здоров, давали ему новое имя и пытались куда-нибудь пристроить. И очень редко этих людей узнавали близкие, причем между исчезновением и появлением ниоткуда проходило иногда несколько лет.
В который раз услышав название нужной станции, Вектор опомнился, свернул «Огонек» в трубочку и продолжил путь к неведомому Арбузову.
Очутившись на Садовом, Вектор вспомнил о водке, которую советовал купить мужик с удочкой, помялся немного и, потолкавшись в магазине, купил две поллитровки. Тихо матерясь, он рассовал их по карманам пальто, став похожим на спившегося интеллигента, и двинулся дальше.
Два раза спросив дорогу — и оба безрезультатно, — Вектор, побродив между домов, за которыми почти растворялся гул Садового кольца, наконец, вышел к четырехэтажному зданию бежевого цвета с мрачными зевами подъездов. Выбрав нужный, Вектор принялся подниматься по лестнице, определив, что придется идти до четвертого. Преодолев половину расстояния, он перехватил свернутый трубочкой «Огонек» другой рукой и вдруг понял, что помимо журнала, там есть что-то еще. Вектор остановился на широкой площадке между вторым и третьим этажами и развернул «Огонек». К его ногам, на выложенный мелкими квадратиками плитки пол упала пачка каких-то листов. Он мог поклясться, что когда читал журнал в метро, ничего подобного там не было, а потом он все время держал его в руках, не отпуская — даже когда покупал водку. Вектор присел, чтобы поднять листы и тут же, как молния, его прошила догадка: это и была Книга. Дрожа от волнения, он поднял ее с пола и близоруко огляделся, больше полагаясь на слух. Вокруг было тихо, и он подошел к широкому подоконнику с нацарапанными на нем похабными надписями и впился глазами в текст.
Он знал из вырезок и сторонних рассказов о том, как выглядит Книга, но все равно не мог поверить, что все так просто и одновременно непостижимо.
Книга представляла собой штук двадцать обыкновенных листов, какие используют в конторах, пробитых по краю дыроколом, и связанными между собой продетой в дырочки нелепой черной ленточкой. В статьях и байках листы скреплялись то стальной скобкой в углу, то сшивались ниткой, то вообще никак не были соединены, и лента показалась здесь Вектору совершенно излишней и — более того — траурной. Листы были заполнены текстом только с одной стороны, отпечатанным то ли на очень хорошей машинке, то ли вообще набранной на компьютере, о которых Вектор только слышал, но ни разу не встречал в жизни. Каждый лист был пронумерован внизу: цифры шли по порядку, но начинались с 407 и заканчивались 427.
Где-то внизу гулко хлопнула дверь и Вектор, вздрогнув, накрыл Книгу «Огоньком». Послышавшиеся шаги протопали вниз, становясь все тише, бухнула дверь подъезда и снова наступила тишина. Вектор глубоко и прерывисто вздохнул, унимая дрожь в руках, сдвинул «Огонек» в сторону и, перебирая страницы, торопливо пробегал их глазами, выхватывая из текста отдельные фразы, и двигался дальше. Когда он, таким образом, пролистал половину, внизу опять бухнула дверь подъезда и по лестнице разнеслись шаги и голоса. Вектор трясущимися руками запихнул Книгу в середину «Огонька», свернул его в трубочку и на подгибающихся ногах стал подниматься дальше, вспоминая, какая дверь ему нужна. Он уже сомневался, стоит ли ему идти к этому Арбузову, но шум голосов снизу продолжал безотчетно гнать его дальше, пока он не остановился у двери с табличкой «23». Рядом на стене располагались один под другим несколько кнопок звонков с табличками, на которых разными чернилами и почерками были написаны, нацарапаны и выведены фамилии жильцов.
Шаги и голоса внизу смолкли, утонув в грохоте захлопываемой этажом ниже двери, и лестницу опять заполнила тишина. Постояв немного и прислушиваясь к ударам собственного сердца, Вектор решил: «Будь что будет», и нажал на кнопку, напротив которой на табличке значилось остро и угловато выведенное «Арбузов». Звонка Вектор не услышал, но по собственному опыту проживания в коммуналке знал, что это ничего не значит, и стал ждать. Через некоторое время стук его сердца слился с чьими-то шагами, раздавшимися за дверью, затем с замком повозились и, ограниченная цепью, дверь открылась. Вектор пошарил глазами по щели, но ничего не увидел.
— Чего надо? — раздался ниже того места, куда смотрел Вектор, глухой и мощный бас. Вектор вздрогнул и увидел глаз, сверливший его сквозь стекло очков.
— Вы Арбузов? — внутренне надеясь, что ошибается, произнес Вектор.
— Ну? — не давая ни шанса к отступлению, прогудел голос. Вектор растерялся, не зная, что говорить дальше. Он вспомнил о листке из записной книжки подмосковного рыболова, и отчего-то надеясь, что она сейчас поможет, полез за ней в карман пальто. Он машинально вынул бутылку, переложил ее в другую руку, сжимавшую «Огонек» и стал шарить по карману, как вдруг дверь захлопнулась. Послышалось звяканье цепочки, дверь снова распахнулась во всю ширь, и Вектор увидел оба глаза Арбузова, глядевшие на поллитровку у него в руке. Потом он взглянул на Вектора и сказал, разнося по лестнице эхо:
— Заходи, чего встал.
По пустому полутемному коридору Вектор попал в комнату с двумя окнами, глядевшими на обрезанные верхушки тополей.
Арбузов оказался невысоким, расширяющимся в стороны человеком с абсолютно лысым черепом. Возраст определению не поддавался: ему можно было дать лет 60, но Вектор не удивился бы, если б узнал, что Арбузову под сорок. Брови хозяина были скрыты крупными, почти как у Вектора очками в мощной оправе. Сразу под ними обнаруживался большой грушевидный нос спелого цвета, обеими ноздрями широко обозначая свое завоеванное пространство на лице. Губы, не желая уступать нависающему над ними носу, тоже по-своему громко заявляли о себе: нижняя губа была прямо пропорциональна носу, и к тому же сильно выступала вперед, свешиваясь к подбородку, и придавая лицу Арбузова такое выражение, будто он только что брюзгливо и с чувством послал всех в радиусе ста метров по известному общероссийскому адресу.
Хотя комната у Арбузова и была большой, мебели в ней почти не было. Потенциальных гостей, которых, видимо, у Арбузова никогда не водилось, справа от двери встречал кусок большого транспаранта, прислоненный к стене. На натянутой на деревянную раму
