На краю частного сектора стоял небольшой домишко. С виду - обычный дом. Серые, деревянные стены, такая же крыша, резные ставни, выкрашенные голубой краской облезшей за долгие годы, небольшое крыльцо без перил. Обычный дом. Но именно этот дом сейчас окружала тихо подъехавшая милиция, поскольку по проверенным сведениям здесь находилась воровская малина, на которой затаился залётный вор по кличке «Хромой» вместе со своей бандой. Эта разбойничья шайка уже около четырёх месяцев терроризировала город. Она совершала ошеломляющие своей дерзостью ограбления. Был обчищен райком комсомола: убит сторож, украдены членские взносы. Спустя неделю, посреди дня, был ограблен ювелирный магазин. Так же не обошлось без жертв: убит сторож и продавщица. Вроде бы после такого удачного дела преступники должны были залечь на дно, но не тут-то было. Спустя ровно неделю было совершено нападение на инкассаторскую машину. Все инкассаторы убиты, а машина подожжена. Единственное, денег в машине не было. Поэтому уже на следующий день был ограблен продуктовый магазин. Вынесли кассу, убили трёх мужчин, пытавшихся их остановить. И это только самые громкие дела. А так, было совершенно более шестнадцати ограблений, и только два из них обошлись без кровопролития. И самое главное, несмотря на то, что большинство преступлений было совершено днём, милиции ни разу не удалось застать разбойников на месте преступления. И вот сейчас она хотела взять реванш.
Операцией по задержанию преступной группировки руководил майор Павел Вязин, начальник оперативного отдела. Вот милиция уже окружила дом. По цепочке пронеслось: «Огонь открывать только по команде». Защелкали затворы автоматов. Было раннее утро. На востоке струился алыми лучами рассвет. Заорали петухи. Майор взял в руку громкоговоритель и произнёс:
- Говорит милиция. Всем находящимся в доме, приказываю выйти с поднятыми руками. Вы окружены. Сопротивление бесполезно. Даю минуту на размышление.
Вязин встал за толстое дерево и вскинул руку с часами. На часах было без пяти шесть. Майор перевёл взгляд на дом. Казалось, ничего не происходит, на мгновение у него даже закралось сомнение, не ошибся ли наблюдатель, который вчера доложил, что воры именно в этом доме? Но вот в окне промелькнула какая-то тень. Нет, всё верно, они там. Ошеломлённые, растерянные, напуганные они там, не знают что делать.
- Может, их вообще там нет, товарищ майор – сказал подошедший к нему молоденький старший лейтенант.
- Да нет, там они – ответил майор, - сейчас сам увидишь.
Он поднёс ко рту громкоговоритель и закричал:
-Минута вышла, сдавайтесь, иначе я прикажу открыть огонь. Считаю до трех, и мы открываем огонь на поражение. Раз. Два. Тр…
Вязин не успел договорить, как рядом с ним просвистела пуля и ударилась в находившееся неподалёку дерево. Дом ощетинился смертоносным огнём. Из всех окон сеяли смерть автоматные очереди. Майор спрятался за деревом и закричал что было мочи: «Огонь». Но в этой команде уже никто не нуждался. Началась яростная перестрелка. Находясь в более выгодном положении, укрывшись за стенами, преступники вели круговую оборону. Вот упал один милиционер, вот другой закричал и схватился за окровавленную руку. Но потихоньку начали пропадать автоматные дула в окнах и уже спустя полчаса, на траве лицом вниз лежало восемь человек с наручниками на руках. Ещё четырём наручники уже были ни к чему. В ходе задержания погибли пять сотрудников милиции, ещё семеро были ранены.
Вязин сидел у себя в кабинете, к нему заглянул тот же старший лейтенант.
- Заводить – спросил старлей.
- Заводи – ответил майор.
Дверь открылась, и в кабинет зашёл мужчина со скованными наручниками руками. Позади него шли два конвоира.
- Присаживайтесь – сказал ему майор, -рядовой, расстегни наручники.
Перед Вязиным сидел человек небольшого роста, коренастый, широкий в плечах. На вид ему было чуть больше 45, но седые волосы создавали впечатление, как будто перед ним сидел старый дед. Своими мускулистыми руками он растирал занемевшие и натёртые в наручниках запястья. Его голубые глаза смотрели на майора. И почему то лицо «Хромого» показалось Вязину знакомо. Он спросил:
- А мы раньше с вами нигде не пересекались.
- Пересекались, – ответил вор.
- И где же, – осведомился милиционер.
- Пересекались мы с вами каждодневно с 42-го по 44-ый в разведроте 141 дивизии 6 армии сначала Воронежского, а затем 1 Украинского фронта. Что Коль, не узнаёшь?
- Пашка! Это ты? Пашка! – закричал майор.
- Я, – ответил «Хромой».
Два друга слились в крепких объятиях. Двадцать четыре года. Долгие двадцать четыре года прошли с момента их расставания, когда тяжело раненного Николая Вязина увозили в медсанбат дивизии. А уже на следующий день там очутился и Павел Венчиков с перебитым бедром. Когда Павел немного оправился, он выяснил, что Николая в медсанбате уже нет, его эвакуировали в тыловой госпиталь. Ногу у Павла удалось спасти, но кости срослись неправильно, и в итоге одна нога стала короче другой на целых 2,5 сантиметра, из-за чего Венчиков сильно хромал. Его комиссовали. С тех пор и до этого дня они больше не виделись.
Только спустя несколько минут товарищи оправились от шока, Николай сел на своё место и сказал:
- Ну, рассказывай Пашка, как ты до жизни такой докатился.
- Да долгая это Коля история, долгая и горькая.
- А мы разве куда-то спешим? – спросил Вязин, - бери, закуривай и излагай.
Венчиков взял папироску из протянутого портсигара, закурил. А майор сказал:
- Не узнаёшь?
-Кого? – удивился «Хромой»
Портсигар – ответил Николай, - твой, ты же мне его на память в карман сунул, когда меня в госпиталь увозили.
-А, точно – ответил Павел, крутя в руках портсигар, - ты смотри, сохранил.
- А как же – сказал майор, - ну ладно отвлеклись, давай рассказывай.
- Ну, что рассказывать. На следующий день после того, как тебя отвезли в медсанбат, мне случайным осколком перебило бедро. Доставили в госпиталь, заштопали, а кости срослись не так, как надо, одна нога у меня стала короче другой на два с половиной сантиметра. Комиссия признала меня годным к нестроевой, и отправили меня в войска по охране тыла в город Орёл. Там я год отбарабанил в охране тылового госпиталя, а в 45-ом дембельнулся. А как ты знаешь, дома у меня нет, сам я детдомовский, семьи нет. Ну, вот я и остался в Орле. И вот передо мной вопрос – куда идти? Делу я никакому не обучен, физический труд с моей хромотой мне не подвластен. Устроился кое-как строителем. Зарабатывал копейки, еле еле на еду хватало. Пытался в институт устроиться, мне говорят образования недостаточно. Пошёл в вечернюю школу. Два месяца проучился, а потом меня выгнали.
- За что? – удивлённо вскрикнул Вязин.
- Да, по глупости. Пьяный припёрся и набил учителю морду, за то, что у него белый билет был и не воевал он. А у него мать – директриса этой школы. Вот меня и попёрли. Вот тут-то во мне что-то и надломилось. Знаешь, так тоскливо стало. За что, спрашивается, я кровь на фронте проливал? За что в немецкий тыл на брюхе ползал? За то чтобы теперь жить в нищете, в снимаемой комнатушке метр на метр с голыми стенами. В общем, тогда-то я пить и начал. По взрослому, не пересыхая. Так, что в одно утро под забором проснусь, в другое, непонятно где. Самому противно было, но всё равно продолжал пить, пока в один день не проснулся в милиции за решёткой. Мне сказали, что я, находясь в состоянии алкогольного опьянения, совершил убийство. Да, вот так вот. Пришил я случайно какого-то пацана 22 лет. Суд постановил, что я совершил убийство по неосторожности, и мне грозило лишение свободы на срок до трёх лет, но учитывая мои прежние заслуги перед Родиной, мне дали 1,5 года. Вот там-то на зоне, меня и взяли в оборот. В то время Коля в блатном мире начиналась так называемая «Сучья война», когда законники начали грызться с ворами-фронтовиками. Там, я тебе скажу, такая бойня была, ничуть не лучше чем на фронте. И когда эти самые законники узнали, что я воевал, меня сразу хотели на нож поставить, но тут вмешались воры-фронтовики. А главным у них был «Лютый». Он, как оказалось, после штрафбата угодил в нашу армию, но только в соседнюю дивизию. Ну, и когда узнал, что мы ещё и соседями были, взял меня, так сказать под своё крыло. С зоны я вскоре вышел, полтора года, не вечность - прошли. Устроился опять на стройку, пить бросил, в вечернюю школу устроился, с девчонкой познакомился, уже жениться собирался. В общем, жизнь у меня потихоньку начала налаживаться. Но вот, в один прекрасный день ко мне заявился «Лютый». И опять пошло, поехало. Он взял меня в свою шайку, и дал конкретно понять, что если я сбегу, то меня найдут, и порежут, вместе с девушкой. Вот тогда-то Коля я и стал вором. На первых порах было нормально. На дела меня не брали. «Лютый» берёг меня, как хорошего бойца, для встреч с законниками. Вот тем-то я глотки резал нещадно. За счёт этого вскоре и стал любимчиком, и кем-то по типу заместителя у «Лютого». Так прошло несколько лет, но вот на одной из сходок «Лютого» убили. Он умер у меня на руках, и завещал мне стать главарём. А куда мне было деваться. Уйти и спокойно жить, мне не дали бы, поскольку я должен был выполнить последнюю волю вора. С тех пор я и стал у них за главного. И вот уже лет 15 я в этой «должности». А дальше я думаю, ты и сам всё представляешь. Грабежи, убийства, побеги от милиции. Так что, вот так вот Коля, жизнь меня помотала.
- Паш, так ведь у тебя руки по локоть в крови. Причём в крови невинных людей. Ты убийца Паш! – грустно проговорил Вязин.
- А ты кто, Коля. Или ты забыл, как ты в разведке караулы резал? – вспылил Венчиков.
- То была война. Там всё было по-честному. Либо мы их, либо они нас.
- А это тоже война Коля, своя война, своеобразная. Тут тоже, либо ты их всех, либо они тебя заложат – уже практически проорал «Хромой».
- Да, не того Пашку я знал, тот Пашка был другой – с грустью сказал майор.
- А и не Пашка я теперь вовсе. Я вор, вор по кличке «Хромой» - сказал Венчиков,- можешь меня прям так и называть, я уже привык.
Павел взял сигарету и жадно закурил. А майор опустил голову и глубоко задумался. О чём? Одному Богу известно. Никто и никогда не узнает, что творилось в голове у Николая Вязина в эти минуты. Но вот он поднял голову и сказал:
- Паш, а тебе ведь вышка светит.
- Я догадывался – с невесёлой усмешкой ответил Павел, - да и пёс с ней. Задолбала такая жизнь, в постоянных угрызениях совести. Я за неё не держусь. Ладно Коля, заболтались мы с тобой. Давай по протоколу, и я пойду – сказал, затушив окурок, бывший разведчик, орденоносец и коммунист, а нынешний вор по прозвищу «Хромой».
На часах был третий час ночи, а майор всё ещё сидел у себя в кабинете. Сидел он с тяжёлым сердцем. Его друг, боевой товарищ, с которым они два года ели из одного котелка, пили из одной фляги, спали под одной шинелью, с которым он не раз ходил в разведку, с которым они вместе рисковали жизнью, за которого он, Коля Вязин, в те годы готов был порвать любого, сейчас сидел за решёткой и, по сути, доживал свои последние часы перед и так всем ясным приговором. Майор курил не переставая. Пепельница вся была завалена окурками. Под потолком расплывалась огромное облако сигаретного дыма. На столе стояла початая до половины бутылка
