Наверное, туда, куда ты каждую ночь уходишь.
Кореш говорил однотонно, как будто не до конца проснувшись.
– Ухожу? Я?.. Так я правда уходил?.. То есть я действительно каждую ночь уходил? – не слишком, может быть, понятно для собеседника спрашивал я. – А откуда ты знаешь?
В последние дни я был почти уверен, будто то, что по ночам я куда-то ходил, на самом деле мне лишь снилось.
– Знаю, – зевнув, ответил Кореш. – Я видел.
– То есть ты хочешь сказать, что ты не спал и видел, как я каждую ночь уходил?
– Конечно, спал, – с понимающей ухмылкой проговорил собеседник. – Да только сон у меня чуткий.
В это время распахнулась дверь, и мы привычно поднялись со своих мест, чтобы выйти на очередную прогулку.
Но на улице уже было всё по-другому. Валуны и глыбы исчезли, а на их месте вплоть до ближайших скал простиралась абсолютно ровная площадь, посыпанная мелкой галькой. Не успев осмыслить увиденное, мы с Корешом вдруг оказались замкнутыми в плотном круге из неизвестно откуда внезапно возникших однотипных людей с как будто бы совершенно одинаковыми лицами и одетых в чёрные строгого вида костюмы. Похожие на манекенов, они просто стояли себе спокойно и как-то безразлично смотрели на нас. Через несколько мгновений в одном месте круг разомкнулся и оттуда показался человек, на первый взгляд мало чем отличавшийся от остальных – разве тем, что поверх костюма на нём были надеты чёрные макинтош и широкополая шляпа, и ещё, пожалуй, тем, что вид у него был не такой безмятежный, как у прочих. Лицо его было перекошено гримасой, а в беспокойных телодвижениях его угадывалась неуверенность.
– Э! – усмехнувшись, машинально стукнул меня кистью руки мой товарищ. – Это же Вова!
Кореш кивнул на типа в макинтоше и ткнул в его сторону пальцем. Но не успел я вникнуть в смысл прозвучавших слов, как странный субъект в широкополой шляпе стремглав ринулся вперёд и, нервно сунув руки в карманы плаща, из одного извлёк предмет, очень смахивавший на пистолет, а из другого… Впрочем, пристально всматриваясь в то, что незнакомец, так сильно похожий на Вову, выхватил правой рукой, я не сразу сумел разглядеть, что же возникло у него в левой. События разворачивались так стремительно, что только в самый последний момент я едва смог осознать, что же закончилось чуть ли не тот самый миг, когда, казалось бы, должно было только начаться. Не успев очухаться после внезапно разнёсшегося по округе резкого хлопка, хлестнувшего по ушным перепонкам, обескураженный тем, что мой товарищ упал как подкошенный, я одновременно почувствовал мощный удар, пронизывающее ледяное жжение, сокрушительной силы озноб и словно взорвавшуюся изнутри всеобъемлющую тошнотворную боль. И не столько глазами, а какой-то мизерной крупицей мимолётно прояснившегося сознания – его тут же обволокло, заглушило и парализовало последним и ярким ужасающим впечатлением от звука мерзкого хруста, нестерпимой вони и всепоглощающих холода и мрака – непостижимым образом я смог запечатлеть в своей памяти мелькнувшее жало клинка и злорадно сверкнувший чёрным блеском череп запонки на манжете.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
