В СТОРОНЕ ОТ...
Часть вторая
Глава третья
С тех пор, как снова появилась Марго, опять как будто что-то изменилось.
А о чём мы тогда говорили, я вспоминал потом долго и по частям.
Почему-то вновь очутился на мосту. Наверное, утром, ещё затемно. Дождь перестал. Я сидел растопырив ноги и спиной прижавшись к барьерному ограждению. С трудом встал, огляделся. Подо мной и вокруг расстилался туман, изредка освещаемый фарами проносившихся мимо автомобилей. Нащупав перила, облокотился и попробовал заглянуть вниз. Река утопала в тумане. Островка не было видно – лишь едва заметно проглядывались верхушки деревьев. И я, недолго думая, поплёлся в направлении к дому.
Вроде бы тот же знакомый проспект, что и вчера. Однако в унылом ряду новостроек я не смог найти свой подъезд. И словно истёрлись из памяти номера дома и съёмной квартиры. Я устал, мне хотелось прилечь и забыться. Но, порывшись в карманах, отыскал лишь ключи от машины. Странно: на брелоке отсутствовала кнопка. А в каком из дворов и на какой парковке оставил автомобиль, я тоже не мог вспомнить. К тому же совершенно забыл, какая, собственно, у меня машина. Побродив меж домами, случайно наткнулся на обшарпанную «копейку» блёкло-зелёного цвета. Впрочем, тут же подумал, что, может быть, вовсе это и не случайность, потому как, оглядев авто, я отчётливо вспомнил о сравнительно недавнем происшествии на перекрёстке рядом с домом Марго. И вспомнил, что очнулся тогда в точно такой же машине. Странным образом это напомнило мне о новенькой зелёной «копейке» назвавшегося моим отчимом Михалыча и о том до основания прогнившем кузове в заброшенном садике, увиденном мною тогда же из окна таинственного ветхого дома.
Теперь же вдруг подумалось, что для такого авто совсем не обязательна кнопка. И почти машинально я попытался открыть дверь ключом. Дверь послушно открылась, и усевшись на водительское место, я решил опробовать второй ключ. Вставил в гнездо зажигания, повернул – машина завелась. Шумно заработал двигатель. Я включил печку. И только после того, как воздух в салоне прогрелся, а движок стал работать ровно, я расслабился и вскоре задремал.
***
Очнулся от приснившегося кошмара. Хотя нет – я проснулся оттого, что они стояли рядом и смотрели на меня. Оба.
Только что мне снилось, как в Коленькиной каморке они подрались из-за Марго. А она витала над ними бесформенной химерой и хохотала гомерическим хохотом. В своём остервенении мои приятели напоминали цепных псов, они заходились истошным лаем – натуральным, как две взбесившиеся собаки. И в то же время я как будто слышал их голоса, словно мне понятен собачий язык. Они мутузили друг друга кулаками так, что слышно было, как дробились их кости. А пальцами, точно клыками, вырывали клочья одежды вместе с плотью и жилами, обильно фонтанируя жирными струями чёрной крови и разбрасывая по сторонам бесформенные чавкающие ошмётки. Потом вдруг резко, одновременно остановились и, подобно зомби из ужастиков, прерывистыми движениями, как роботы, медленно повернулись в мою сторону. Затем молниеносно приблизились почти вплотную и зловеще нависли надо мной обезображенными своими телами. Однако проснулся я лишь после того, как откуда-то на нас свалилась живьём содранная с Марго кем-то невидимым, но явно присутствовавшим всё это время в комнате, её омерзительно холодная кожа с мгновенно свернувшейся в липкие комочки кровью. И вмиг это нестерпимо зловонное и вязкое покрывало обволокло и скучило нас так, что я впечатался в противно хлюпающее, пульсирующее месиво, в которое превратились ещё живые останки моих лихих приятелей. В тот же миг непостижимым образом я смог увидеть, как из комнаты выходит, крадучись и ловко поддерживая отваливающиеся окровавленные шмотки́, лишённое кожи человекообразное существо, а вслед за ним вытекает какое-то тёмное клубящееся облако.
И всё-таки проснулся я от силы, исходящей из их печальных, отстранённых глаз. Силы пронзительно-унылой, парализующей, внезапно овладевшей всей моей сущностью и повергшей меня в такие глубины отчаяния, из которых, казалось, мне уже никогда не выбраться.
Они стояли по обе стороны машины и смотрели сквозь меня невидящими, обескураженными и в то же время погружёнными в какое-то овладевшее ими общее для них состояние взорами. Я чувствовал, как эта немая мощь вливается в меня потоками безысходной тоски. Ещё немного, и я бы, наверное, потерял сознание. Но, едва найдя в себе силы, я сумел-таки открыть пассажирские двери и кивнул им, приглашая садиться. Тотчас, словно по мановению, они ожили, будто очнувшись от сна, и довольно живо запрыгнули в салон, захлопнув за собой двери. Мгновенно рассеялся и туман в моей голове.
***
– Ка вы меня нашли? – спросил я.
Они не ответили.
Вова сидел рядом и то и дело покашливал. Кореш уже не похож был на Кореша, а снова обернулся Коленькой. Улегшись на задних сиденьях и уютно свернувшись комком, он почти сразу уснул.
На улице прояснилось. Прохожие не обращали на нас внимания. Медленно выехав из двора, я очутился на каком-то малознакомом шоссе. Это не был тот проспект, по которому я вчера прогуливался. Впрочем, теперь я не удивился бы, если б оказался совсем в другом городе. В общем-то, скорей всего так оно и было. И странно: я даже не мучился вопросами, каким образом это случилось. Подумалось лишь, что и про контору, в которой я работал, мне, вероятно, тоже следовало забыть. Да, собственно, я уже и не помнил. И просто ехал себе, никуда не сворачивая.
Вова клевал носом. Кореш что-то бормотал во сне. Выехав из города, я остановился на обочине. Рядом простирался пустырь. Место вдруг показалось мне знакомым. Как-то отчётливо вспомнился тот новенький рабочий посёлок, куда некогда завёз меня Михалыч и который на следующий день непонятно как превратился в забытые Богом трущобы. Теперь здесь снова было пусто. Я вспомнил тогдашний рассказ нарекшегося моим бывшим отчимом: про проклятое место и старое разорённое кладбище, про неудавшееся поле для сельхозработ и про тщетную попытку оборудовать новое кладбище да про свежевыстроенный спальный район.
Выйдя из машины, я огляделся. И вдруг невдалеке заметил человека. Признаться, увиденное меня напугало. Ведь это был Вова. Он сидел на корточках и ладонью водил по сырой пожухлой траве. Черепок запонки посверкивал в солнечных лучах. Я оглянулся на авто: место рядом с водительским пустовало. Подойдя к приятелю, я смущённо промолвил:
– Надо же… Не видел, как ты вышел… Спал вроде.
– Не! Прикинь, – заговорил Вова, – чё за дела?! В натуре, здесь – здесь был наш строжак! Но, хм, – был да сплыл… Непонятки какие-то!.. Не!.. Ладно – проехали!.. В курсе уже. Был здесь… после того. Я ж ведь, прикинь, после всего, что там было, вернуться хотел. С повинной. И очутился здесь. Вот с этой ксивой, прикинь!
Вова достал из кармана какой-то помятый листок, расправил, ткнул в него пальцем:
– Хм! Типа, я какой-то там Николай – честный фраер! Типа, отпущен на вольные хлеба.
Я бегло взглянул. Различил имя. Фамилия как-то скользнула мимо моего сознания. И понял, что это, наверное, документ об освобождении.
– Но я ж Вова! – продолжил Вова. – И всегда был Вовой! И никакие погоняла ко мне не прилипали! А тут – Николай… Тьфу! И не выговоришь. И что мне было с этим делать – подтереться?! Ну, я, значит, когда очухался… Смотрю, значит, – место-то знакомое. А зоны нет! И в карманах ни шиша. Чё делать?! Попёрся в город. А кому я нужен в незнакомом-то городе?! И Марго испарилась. Ну, помыкался недельку… Не, бухло-то нашёл! И у бабы одной кантовался. Да только, слышь, тоска меня разбирать стала: без Марго, без бабок, без пацанов. Ну и… залез, по-пьяни… на какой-то чердак. Короче, сиганул, значит, с высотки. А тут вдруг… ты ещё. Да этот… Хм, Кореш, ё...
– Да, странно, – кивнул я.
Вспомнив про Коленьку, метнулся к машине. В авто было пусто.
– Во-во! О чём и базар! – Вова уже стоял рядом. – Слышь, мужик, я бы с тобой щас не рискнул остаться, раз такие дела… Да деваться некуда. И жрать охота. Да и вообще.
– Какие дела? – машинально спросил я, размышляя, куда мог подеваться Николай.
– Да уж такие, – Вова сел в машину.
Я тоже присел за руль.
– Я, слышь, – начал Вова, – вроде как и неверующий. Да знаешь… С этакой катавасией… Короче, в кого угодно поверишь. Хошь – не хошь… Но если черти по людя́м как из комнаты в комнату шастают…
– Черти? – заинтересовался я.
– А ну кто ж ещё?!. Прикинь, я и сам сейчас не знаю, с кем базарю – может, с чертягой притаившейся… Да и за себя не отвечаю.
– Да-да, – согласился я. – Я тоже об этом думал.
– И метаминозы эти…
– Что?
– Ну, метаморозы… Тьфу!..
– Метаморфозы? – догадался я.
– Точно, – с облегчением выдохнул Вова. – В книжке одной вычитал. Так вот мне эти самые… мимозы… Да задолбался, короче, их нюхать... Ну кто я? Где я? В каком городе? Жив ли, вообще? Или, это… С белочкой что ль скорешился?
– Да. Да, – кивал я.
***
Куда запропастился Коленька, мы с Вовой на стали заморачиваться. А старый зек всё твердил, что голоден, что не помешало бы и горло промочить, и уговаривал меня отправиться в какое-нибудь заведение. Мы вернулись в город и вначале остановились у первого попавшегося на пути ресторана. И хоть Вова сумел наскрести некую сумму, однако, выйдя из машины, тотчас передумал и принялся склонять меня наведаться в одну квартирку, где он, по его словам, намедни кантовался:
– Во! С бабой одной познакомлю. И пожрать сварганит, и самогон у неё знатный. А бабки ещё пригодятся.
Вова, казалось, уже вполне освоился со всеми приключившимися странностями. Он уверенно показывал дорогу, и вскоре мы очутились в месте, в котором я и сам уже без труда мог ориентироваться, ибо притормозив у памятного мне перекрёстка, с коего некогда начались для меня все здешние-нездешние приключения, я почему-то был уверен, в какую именно квартиру пожелал пригласить меня Вова. Быстро доехав до знакомого дома, я припарковал авто у подъезда, не обращая внимание на какие-то Вовины окрики, сиганул вперёд и через минуту звонил в звонок бывшей когда-то квартиры Марго. Но дверь открыл… Коленька. Впрочем, мне почему-то показалось, что скорей всего это был Кореш. Ничуть не удивившись, тот лишь нагловато ухмыльнулся и кивком пригласил войти. Я было метнулся, желая справиться, где ж там Вова, но Кореш рукой втолкнул меня в прихожую и захлопнул дверь.
– Хм, я первым нашёл это место – мне и рулить, – продолжал ухмыляться Кореш.
Мельком заглянув в комнату, где в незапамятные времена мы с Марго коротали приятные вечера, я заметил сидящего на диване Михалыча в запомнившемся мне облике типичного ли-нетипичного нарколога со своей неизменной бутылью. Тот как-то недоуменно взглянул на меня, словно впервые увидел. И я даже не поздоровался, обескураженный не столько неожиданной, сколько как будто кем-то мне навязываемой непрошенной встречей. Кореш, смеясь, подталкивал в спину. Однако, увернувшись, я резко рванулся к входной двери и, распахнув её, без оглядки ринулся вниз по лестнице. Остро ощущая, что в тот момент мне трудно было представить кого-нибудь ближе Вовы, ибо в этот миг только в нём мне почудилось что-то настоящее, может быть, призрачно-настоящее,
