Об усадьбе Зимовейских я узнал ещё в начале прошлого года из ежегодного альманаха А-ЗОНА, что специализировался на аномальных явлениях. И поначалу не обратил на эту информацию особого внимания. Подумаешь, люди там пропадают — всего-то два человека за сорок с лишним лет. Один из них, кстати, через полгода вроде бы нашёлся. Это был некий Бузилов Степан, местный тракторист, любивший закладывать за воротник. Удивительное тут было в том, что, когда он нашёлся, то выглядел, как глубокий старик. Хотя было ему едва-едва за тридцать. О том, что он пропавший Бузилов и есть, он готов был утверждать даже под присягой. В альманахе имелись две бледные фотографии. Одна была из семейного альбома, на ней был изображён Бузилов до исчезновения — мордатый толстощёкий парень в ватнике, скаливший на фотообъектив зубы. Вторую сделали в милиции — но уже после того, как старика обнаружили в лесу подле злополучной усадьбы: чахлый, сгорбленный дед чуть ли не за девяносто по виду, с седой бородой и глубоко запавшими, почти не различимыми глазами. Никто, конечно, старику тогда не поверил. И никто из местных жителей его тогда не узнал. Поэтому идентифицировать его с пропавшим трактористом милицейская власть отказалась, а самого деда сочла сумасшедшим и, поскольку у него не обнаружилось никого из родственников, отправила в какую-то богадельню во Пскове. Тракториста же после полугодовых поисков сочли без вести пропавшим. Только некий Прохор Семидугин был с этим категорически не согласен. Как следовало из краткой справки, этот Семидугин был в Берёзовке неординарной личностью. Один из тех, про кого можно сейчас сказать: предтеча современных исследователей аномальных зон. Он утверждал, что Бузилова похитили инопланетяне. Почему же он за каких-то полгода так сильно постарел, спрашивали у него? Да очень просто, отвечал он. Бузилова, оказывается, на сверхсветовом космическом корабле возили на родную планету инопланетян для исследований — вот по дороге он и состарился. Ведь всякому образованному человеку известно, что, согласно теории относительности великого физика Эйнштейна, время в системах, движущихся со скоростями, близкими к световым, течёт по-другому, чем на покоящейся в неподвижности Земле. В этом и причина такого быстрого старения тракториста. Что тут сказать, эта гипотеза власти не понравилась совсем, и Семидугину весьма недвусмысленно пригрозили, что если он не оставит свои фантазии, то его тоже определят в какую-нибудь богадельню. Семидугину пришлось заткнуться. Но поисков своих он не оставил. Несколько месяцев он бродил по окрестностям, пока не пропал и сам. Его тоже тогда не нашли — ни в молодом виде, ни в старом, вообще ни в каком.
Официальная же версия всего случившегося была такова. Оба пропавших погибли, скорее всего, на болотах — возможно, от неразорвавшихся снарядов или мин, которых в то послевоенное время (начало пятидесятых) было много в земле, не смотря на работу военных сапёров. Ведь бои там в годы войны шли страшенные, и земля была буквально напичкана разнообразным железом. Трактовать события как-то иначе власть категорически запретила. Это не помешало двум загадочным исчезновениям с годами обрасти самыми невероятными слухами. Прежде всего их исчезновение связывали с так называемой усадьбой Зимовейских. Зимовейские — это был ещё до революции такой дворянский род, имевший в местных лесах имение — огромный трёхэтажный кирпичный дом, в котором после революции и до войны располагался детский пионерлагерь и который в 44-м году взорвали отступающие немцы. Взорвали, прямо скажем, не очень удачно — обрушилась только часть стены на левом крыле, в остальном же дом устоял и даже, может быть, был вполне пригоден для проживания. Были планы, чтобы снова использовать его как пионерлагерь. Но местная власть до проведения ремонтных работ это запретила. Средств на ремонт не нашлось, и дом на многие десятилетия остался беспризорным. Местные жители обходили его стороной. Говорили, что по ночам там раздаются разнообразные утробные звуки, в окнах то вспыхивает, то гаснет призрачный свет, или же беззвучно бродят какие-то белёсые тени — быть может, души пропавших Бузилова и Семидугина. Однажды припозднившиеся с рыбалки рыбаки, проходя мимо, увидели в ночном небе над усадьбой странное радужное свечение, похожее на северное сияние. Видели там (и не однажды) белого волка, который качался на ржавых качелях, поставленных ещё в 20-е годы для пионеров. Кто-то уверял, что видел красного двухголового зайца, сидевшего на дубу и человеческим голосом рассказывавшим сказку про эхо на болотах за усадьбой. Это, конечно, было уже форменной чепухой, никто, конечно, этому не верил, хотя очевидец для убедительности и клялся, и крест на себя накладывал, и вздыхал обиженно, заламывая руки... Ещё говорили о каких-то диких утках, которые где-то раздобыли пишущие машинки и теперь печатали друг на друга доносы товарищу Сталину, но это уж совсем ни в какие ворота. Нашёлся человек. категорически это опровергавший. "Ладно, были бы они домашние, — кричал он, — это ещё куда бы ни шло, но дикие... Они же совсем не разбираются в письменности".
В общем, не шибко статья эта меня тогда заинтересовала. Во-первых, сущий бред по поводу зайца и уток. Во-вторых, мало ли каких заброшенных усадеб по всему пространству нашей гигантской страны не бывает. И мало ли кто бесследно у нас пропадает. По статистике в стране каждый год пропадают тысячи людей. И причины часто бывают самые обыкновенные: убийства, похищения (в рабство, например, как это делают сейчас чеченцы). Исчезают из-за внезапной потери памяти ещё. Шёл, к примеру, человек, упал, очнулся уже в больнице и никак не может вспомнить, кто же он такой, и документов при нём никаких, назовите хотя бы одного человека, который постоянно носит с собой паспорт. Многие потом, конечно, находятся, но многие пропадают навсегда. Так что удивительного в этом я ничего не увидел.
Но вот что меня торкнуло в самое сердце. Примерно через два или три месяца я, скуки ради, снова перелистал этот журнал. И вдруг с удивлением обнаружил, что в статье, оказывается, имеются детали, на которые поначалу я совсем не обратил внимания. Например, такая. Оказывается, на злополучную усадьбу обращали внимание ещё до октябрьской революции, о чём сообщал "Псковский вестникъ" в 11 номере за 1910 год. В маленькой статейке сообщалось, что местные крестьяне, ходившие в лес по грибы, стали свидетелями землетрясения. "Земля тряслась и деревья качались", говорили они. Что удивительно, в располагавшийся рядом Берёзовке никто никакого землетрясения вообще не заметил. Вот вообще, будто его никогда и не было. Крестьяне же, ходившие в лес, уверяли, что землетрясение было, да только какое-то странное — земля не столько тряслась, сколько как бы качалась в глазах, а ноги её не чувствовали, как, к примеру, отражение в кривом зеркале или стекле. И деревья не столько качались, сколько как бы плавали в воздухе, то удлиняясь, то расширяясь, и тоже как будто отражённые в кривом зеркале. Для прояснения ситуации "Псковский вестникъ" направил в деревню корреспондента, но тому пришлось вернуться ни с чем — едва он появился в Берёзовке, как все свидетели землетрясения "убежали в поле", и он никого не нашёл...
Это действительно было странно. Я вдруг подумал, а что если тогда, по первому прочтению, ни о каких дореволюционных событиях подле усадьбы Зимовейских в статье не упоминалось? Что же тогда получается, они появились после? Но как такое возможно? Помню, я просидел несколько часов на диване, размышляя об этой статье, и в конце концов пришёл к выводу, что изменения в статье вполне вероятны. Это означало только одно: аномальная зона в усадьбе Зимовейских действительно существует, и она — живая, то есть оказывает своей непонятной природой влияние на окружающее бытие. Помню, как от этой мысли меня бросило в жар. Сердце у меня забилось в разы сильнее, чем во всякое другое время, и я понял, что это, может быть, тот самый шанс, о котором мечтает любой учёный всю свою сознательную жизнь. Я понял, что в усадьбу нужно ехать немедленно и проверить всё лично на месте...
Никто, конечно, в нашей конторе оплачивать мне поездку не собирался, сочтя мои объяснения бредом. Но после экспедиции в Зарафшан у меня ещё оставалась приличная сумма на банковском счёте, так что снарядился я без проблем. Выкатил из гаража свою старенькую "Ниву" (самый удобный транспорт для бездорожья), загрузил её нужной аппаратурой и прочим снаряжением и через сутки был на месте. Дорога там, как и в большей части России, была, мягко говоря, не очень — разбитое шоссе, которое постоянно требовало к себе самого напряжённого внимания, чтобы не свалиться в кювет. Это очень сильно выматывало. Долгое время вокруг были исключительно поля, потом местность стала более лесистой. Появился дорожный знак "БЕРЁЗОВКА. 2 КМ". Правее за деревьями потянулись дома, большей частью пятиэтажники из силикатного кирпича, мелькали и красные новоделы — должно быть, усадьбы местных олигархов. Это, судя по всему, и была та самая Берёзовка, о которой сообщал знак. Согласно карте, где-то рядом по левую сторону должен был быть поворот к усадьбе Зимовейских, если она, конечно, ещё там существует. Вполне может случиться и так, что местные жители давно её разобрали по кирпичику на хозяйственные нужды.
Впереди на обочине стоял человек. Когда я приблизился, он поднял руку. Я решил, что лишний источник информации мне не помешает и затормозил. Человек оказался стариком и при первом взгляде на него показался мне смутно знакомым. Кажется, я его уже где-то видел. Впрочем, это могло быть чувство, называемое ложной памятью, когда кажется, будто события, сию минуту происходящее с тобой, уже с тобой происходило раньше...
Старик был одет как-то по молодёжному: майка без рукавов с изображением Че Гевары, старые линялые джинсы, белые кроссовки. Всё это не очень сочеталось с его внешностью — седая, похожая на клочья овечьей шерсти борода, морщинистое лицо, редкие волосы с залысинами поверх лба, прищуренные глаза, почти скрытые низкими седыми бровями. Единственное, чего ему не хватало, это бурки, деревянного сучковатого посоха и овец вокруг.
— Добрый день! — сказал он в открытое окно.
— Добрый! — сказал я.
Дед мне сразу понравился. Что-то в нём было дружелюбное. Он улыбался, но не заискивающе, как будто напрашиваясь в попутчики, а искренне, будто и впрямь был рад меня видеть.
— До Зимовейских подбросите?
— Это до усадьбы, вы имеете в виду?
— До неё.
— Вот удивительно, я сам как раз туда еду. Покажете, где поворот?
— Конечно.
Дед забрался рядом со мной на переднее сиденье. Мы тронулись.
— Я вот специально в это время решил на дорогу выйти, — стал объяснять старик. — Почему-то был уверен, что именно в это время должен был мимо проезжать добрый человек. И не ошибся...
— Пустяки, — сказал я. — Мне ведь не трудно.
— Да разве дело только в трудности? Иной едет пустой,
С теплом и уважением