лошадь и открыл сарай, Старик занялся бочкой и цыплятами, не иначе, как по степени новизны события. Оно и понятно, море , вон оно, никуда не денется. Правда бочка с цыплятами тоже никуда не денутся тоже, вот только они, но, это в первый раз, а потому сейчас важнее.
Перво–наперво Старик как следует рассмотрел бочку. Да уж, сделано на совесть. Бочка была величиной с телегу, даже чуть–чуть побольше, и вся просмолённая, получше, чем лодка Старика наверное.
«А Гвидон и правда богатырь, – подумал Старик – такая здоровенная, а он её как пушиночку поднял и понёс. Я бы наверное не смог».
Разумеется Старик не собирался демонстрировать самому себе свою же силушку. Бочка стояла на месте и другого места, во всяком случае в ближайшее время, для неё не планировалось. А силы, они в море пригодятся и очень скоро.
Старик вернулся к телеге, взял цыплят и узелок с пшеном. Пшено он вчера, тоже тайком от Старухи набрал. Цыплята хоть и не знали, что их ждёт в ближайшем будущем, вели себя спокойно, не буянили. Вот если бы вместо них был поросёнок, тот бы орал и сопротивлялся до последнего. Свинья, что с неё возьмёшь!
Интересное сравнение подвернулось. Вот взять курицу. Когда она на свободе, ну, по двору бегает и клюёт себе там что–то, она шустрая. Если начнёшь ловить, замучаешься за ней бегать. Чтобы поймать, лучше всего её в угол загнать, тогда точно схватишь и то, не факт. Вот если бегать за ней и догонять, тогда ни в жизнь не догонишь. А когда уже схватил, тогда всё, сразу успокоилась и замерла, покорилась, значит.
Так и с женщиной, тоже бегает, не догонишь. Ну, конечно же не так, как курица, хотя, иногда бывает, что очень похоже. Гоняешься за ней, гоняешься, пока в угол не загонишь. А загнал, взял в руки, всё. Не то чтобы успокоилась, скорее, замерла: смотрит на тебя и ждёт чего–то.
Так, спокойно! Это не я! Это Старик вот такой вот ерундой свою голову забивал, пока занимался бочкой и цыплятами. Но дело оказалось не сложным: снять крышку, посадить в бочку цыплят, сыпануть им пшена, как–никак сутки в ней сидеть, и крышку на место положить. Оно хорошо, что дело оказалось лёгким и недолгим, а то если бы надолго неизвестно до чего бы он додумался, сравнивая женщин с курями. Так что не надо на меня шипеть и сковородками размахивать, я здесь не причём.
Ну а после всего этого, как бы покрасивее выразиться: после необходимых подготовительных работ, ну, чтобы чудо получилось одним словом, Старик направился к телеге. Надо невод, багорок (это палка такая, с железным крюком на конце, чтобы рыбу из воды выхватывать), прочую мелочь, в лодку перенести потому как, пора.
Самое Синее море не сказать, что зовёт, но ждёт, потому что привыкло к Старику и он к нему привык. А вот о рыбе такого не скажешь, не любила она Старика скорее всего. Точно этого никто не знал и до сих пор не знает, потому что рыбы, они на человеческом языке, даже на каком–нибудь иностранном и непонятном, говорить не умеют, они по–своему говорят, по–рыбьи. И опять получается несуразица: рыбий (или рыбный?) язык человек не понимает, вот и получается, что сколько времени уже человек и рыба меж собой общаются и всё молча и молча.
Эх, вот бы с женщиной так! Чтобы общение было, а слов, наоборот, не было. Это же красота сплошная и гармония вселенская! Хотя нет, если без слов, тогда ещё хуже. Тогда женщины, они такие, они ещё что–нибудь придумают, чтобы мужикам покоя не давать. Так что пусть уж говорят, пусть всё будет так, как есть. Так во всяком случае хотя бы знаешь откуда «прилетит», а если по–другому, то сами понимаете, изнервничаешься весь, пока дождёшься и получишь «по заслугам»…
***
Странный он, Старик, какой–то. Только какая–нибудь самая маленькая пауза в работе, так сразу же в его голову мысли всякие дурные лезут: то про дорогу, сейчас вот про женщин. С курями их сравнил, видать мало показалось, сравнил с рыбами. Его счастье, что он вслух этого не говорил. То, что один был – ерунда. Обязательно нашёлся бы кто–нибудь, кто услышал, ну а дальше что, сами знаете.
Погода сегодня выдалась действительно на удивление. Те, кто не восхищается морем по принципу «красиво и воды много», для кого оно тоже самое, что нива для хлебопашца, называют такое его состояние, болото. Болото, это когда поверхность моря, как оконное стекло, гладкое, а если солнышко удачно подсветит, то и блестящее. Волнения не то что почти, а вообще никакого нет, говорю же, зеркало, ни морщиночки!
Да, опять для тех, кто только и делает, что морем любуется. Такая погода бывает на море только летом, и, не удивляйтесь, зимой. А вот весной или осенью такого не случается, во всяком случае, об этом никто никогда не слышал. Старику же такая погода не нравилась, ну или почти не нравилась. Чего хорошего если ветра вообще нет?! Если ветерок, тогда хорошо, поставил парус, а ветер своё дело знает, поверьте. Тогда можно опять о чём–нибудь подумать, о дороге например, или опять, о женщинах.
Но сегодня ветер где–то то ли заблудился, то ли вообще, в отпуск ушёл. Не было ветра, совсем не было – штиль называется.
Есть такая, во всех смыслах и отношениях, безграмотная поговорка: «Плавают: собаки, женщины (опять женщины, что привязались–то?!) и так далее…», подразумеваются, что все остальные по морю ходят. Честно и откровенно вам скажу : брехня! Ходят, это когда пароход твой или лодку кто–то везёт, движет: ветер, например, или двигатель, а если на вёслах, когда всё своими руками, тогда плывут и по– другому никак.
Так что, якобы моряки, кина про море насмотревшиеся, успокойтесь. Вы можете ходить, да что хотите делайте, вам виднее, а Старик, во всяком случае сегодня, плыл, потому что вёслами приходилось работать. Ну а то, что Старик самый что ни наесть моряк, думаю глупо говорить хотя бы потому, что рыбак, он как минимум трижды моряк.
За Чёртов риф он не поплыл, сегодня он собрался порыбачить на банке (это отмель так называется), прозванной рыбаками, Лысина. Наверное её потому так назвали, что вокруг глубины приличные, а она действительно как лысина, глубина метров пять–шесть и на дне ни камней, ни кораллов, сплошной песок. Один в один, как человеческая лысина получается, только под водой. Плыть до неё предстояло около двух миль – недалеко, тем более что Старик к вёслам был привычный, да и когда вёсла в руках, в голову дурь всякая не лезет.
Приплыл, высыпал, в смысле, кинул невод. Невод, его тоже надо уметь ставить. Если кучей сбросишь в воду ничего хорошего, комком сбросишь, комком и вытащишь. Поэтому ставить его надо постепенно, как крупу в кипящую воду высыпать. Вот и получается, что не только крупу в воду высыпают, но и невод тоже.
Если в общих чертах, то происходит это примерно так. Бросил буй, к нему невод привязан и пошёл его высыпать. А к нижней части невода, верёвка привязана, сейчас объясню для чего.
Буй пошёл, за ним пошёл невод, и верёвка, что к его нижней части привязана, тоже в воду пошла. Невод ставится как бы кольцом, и когда он уже весь был высыпан Старик подплыл к бую. Зацепил его багорком, кстати, в лодку вытащил, а после этого начал стягивать верёвку, ту, которая по нижней кромке невода проходит. Стянул, и получилась один в один – авоська, что раньше за рубль тридцать продавалась, только размерами побольше, и в воде вся. Вот так оно всё и происходит, ну примерно так, на самом деле чуток посложнее.
Высыпал Старик невод, скольцевал и принялся выбирать. Мусор если и попадался, то тот, который на поверхности плавал. Посерёдке воды, в пелагии, мусор не плавает, а на дне его вообще нету, там песок один, потому и Лысина. Так что лишних, а потому неприятных трудов у Старика сегодня мало было. Вот например рыбу с невода стряхивать, это да, это труд, но совсем другой, потому что приятный.
В этот день улов выдался не сказать, чтобы богатый, но и пустырём не назовёшь, приблизительно серединка между тем и тем. Оно когда такой улов – самое нормальное. Крайности, они в любой жизненной ситуации – сплошные хлопоты и нервное расстройство, так что, ну их. Выбирает Старик невод, рыбу с него стряхивает, и аккуратно его складывает, чтобы не запутался.
Догадались? Всё верно, Рыбка Золотая попалась, как же без неё–то?!
***
– Ты почему сегодня здесь рыбачишь? – это Золотая Рыбка старика спросила, вместо «здрасьте», представляете?
– Интересная ты, – Старик нисколько не удивился такому улову. – где хочу, там и рыбачу. Или нельзя?
– Можно конечно. – согласилась Рыбка. – Только я почему–то думала, что ты сегодня за Чёртовым рифом рыбачить будешь. Я тебе там камбалы нагнала, так что, если бы ты туда пошёл, взял бы очень хорошо. А сама решила немного погреться, погода смотри какая, прелесть! Погрелась!
– Да, погода хорошая. – согласился Старик. – Плохо только, ветра нет, вёслами махать приходится, вот я сюда и поплыл, ближе.
– Понятно. Опростоволосилась я стало быть. Ну что ж, видать от судьбы не уйдёшь. Вези меня на свою сковородку, или куда ты там рыбу деваешь?
– Да ну тебя, – махнул рукой Старик. – что ты в самом деле?! И без тебя хватит, да и не очень–то я рыбу... Я мясо предпочитаю, а рыбу продаю. Сама понимаешь, деньги нужны, без них никак, а в море они не водятся.
– Ну, это как посмотреть. Может и водятся, только надо знать, где. – Рыбка от услышанного оживилась, аж хвостом вся затрепетала. – Слушай, Старик, отпусти ты меня подобру, поздорову, а я тебе укажу место, где денег этих на дне лежит, видимо–невидимо.
– Да ладно. Я тебя и без денег отпущу. Одна ты такая на всё Самое Синее море, к тому же красивая. Что ж я, изверг какой что ли, красоту губить? Плыви себе, и будь здорова, ну и не попадайся больше. Я–то тебя снова отпущу, но всё равно неприятно. – Старик взял Золотую Рыбку и опустил в воду, не бросил, опустил.
А теперь серьёзно и внимательно, смотрите сюда! Рыбка, стало быть, – «она», стало быть женщина. А какой женщине, даже если она с плавниками и хвостом, не будет приятно, если её мало того что красивой назовут, да ещё на свободу отпустят, взамен ничего не потребовав? Так что поплыла Золотая Рыбка, в прямом и переносном смысле.
– Старик, если надо чего будет, ты позови, я тут недалеко живу, приплыву. Помогу, чем смогу.
– Спасибо, Рыбка. Только есть у меня всё. Ну, разве что, когда–никогда подскажешь, где рыбки побольше…
– Подскажу, конечно. Спасибо тебе Старик и прощай, а может до свидания. – после этих слов Золотая Рыбка вильнула хвостом и уплыла туда, где поглубже, где невод не достанет, на всякий случай. Ведь не только Старик в Самом Синем море рыбу ловит, кроме него всякие типы по нему и ходят, и плавают.
А Старик, что Старик?! Дурак он набитый, Старик тот! Хоть бы спросил, где деньги лежат, а то вот так, без ничего отпустить, хорошо не видел никто.
