В дом Чижиковых-Пыжиных вошла черная туча по имени Константин Сергеевич. Жена и дочь встретили мужа и отца на пороге. – Костя! Что случилось? – ломая руки, вскричала жена. – На тебе лица нет! – Мам, ну дай же человеку раздеться, тогда он сам всё расскажет, да, папочка? Константин Сергеевич подумал, сколько же мужества надо иметь моей красавице, чтобы так «спокойно» рассуждать. Добрая, моя милая дочурка. А я садист, может, хватит уже молчать, сейчас Анюту кандратий хватит.
Но вопреки намерениям, Константин Сергеевич продолжал молча раздеваться. – Тебя сбила машина? – высказала предположение жена, у которой терпения хватило на две секунды молчания. – Нет, вроде, не испачканный и сам ходит… У нас дача сгорела, да?.. Ну, не молчи же, а то я не знаю… – Мам, ну, успокойся. Пап, проходи вот на кухню, сейчас будем чай пить, и ты нам все расскажешь… по порядку, не спеша…
И он им, наконец, все рассказал. За чашкой чая, и даже нашлась рюмка водки. Больше Анюта не разрешила. Несмотря на трагедию. Хотя, как оказалось, никакой трагедии не было. – Охо-хо-нечки! – вздохнула жена. – Гоголи вы моголи. Чтобы вы без нас, без женщин-то, делали? Наташенька, дочка, принеси непутевому папеньке его бессмертный труд. – Что!?! – подскочил Константин Сергеевич. – Как?.. – Вот нынче до чего техника дошла: воскрешает сгоревшие рукописи, – сказала жена Анюта. – Рукописи не горят, – сказала дочка и протянула отцу новенькую аккуратную папку. – Вот твой роман. В целости и сохранности. – Как же, доча… как же так? – обалдело повторял глава семейства, перебирая белые хрустящие листы с четким шрифтом, совсем не похожим на машинопись. Но это, несомненно, был его роман. Про дочку начальника цеха, про фрезеровщика пятого разряда… про их любовь… – Я уже давно отсканировала твою рукопись, на всякий случай и создала электронный файл, – сказала дочка. – А потом распечатала на принтере. Мой Николай недавно принтер купил. Ну и я для тренировки и для пользы дела распечатала твой шедевр. Вот так, папулечка, все просто. – Если этот Упырев Альфред Вурдалакович снова откажет тебе, – грозно произнесла жена, – я ему сама лично кровь пущу! Просил производственный роман – вот он, производственный роман.
* * *
Через три с половиной месяца в издательстве «Скорионус» вышла книга Чижикова-Пыжина под название «Любовь заводская». Книга имела успех и хорошо продавалась. А еще через некоторое время непритязательное издательство «Бим-бом» выпустило другую книгу того же автора под интригующим названием «Дочь олигарха». На обложке красочно с алыми пятнами крови на белом снегу изображен был перевернутый вверх колесами шикарный «майбах», подальше – в глубине перспективы – дымился подбитый из гранатомета джип с охраной. А наш герой, который случайно здесь подвернулся, удачно спасает дочку олигарха, вытаскивает её через разбитое лобовое стекло. А потом через лес два километра несёт её на руках.
Ну, дальше у них любовь-морковь, препятствия разные, особенно в виде папочки, который хотя и благодарен парню за спасение дочки, но не желает отдавать свое сокровище за всякого маргинала. Но потом все улаживается, парень кончает вместе с дочкой олигарха Сорбонну, и молодые проводят медовый месяц в Мадриде.
Эта вторая книга, вопреки мнению Виталия Альфредовича, имела еще больший успех у читателей, и принесла автору весьма ощутимые деньги. Но главное, имя Чижикова-Пыжина приобрело популярность. И вот совсем как в прежние времена, его пригласили (за счет устроителей) на ярмарку в Париж. В самолете он сидел рядом с самой Верой Костоломовой и вел с ней светскую беседу. Она оказалась неплохой бабой, по-мужски говоря, не вредной и даже умной. И уж само собой – симпатичной. Они вместе ходили по выставке-ярмарке, давали интервью «Пари матч» и «Фигаро». Гуляли по Шамп з’Элизэ, то бишь – Елисейским Полям, поднимались на Эйфелеву башню, и с тех головокружительных высот обозревали в телескоп бесконечный Париж.
Ну и, разумеется, утро встретили в одном номере отеля. В её номере. А в следующие сутки они ночевали в его номере, для разнообразия. Горели толстые свечи в джакузи на двоих, и бокал бордо, рубином отливающий, согревался в руке. А потом – шикарная кровать, огромная, как аэродром Ля Бурже. Константин Сергеевич не считал это изменой своей Анюте. И Вера подтвердила его мнение. Писатель, он не тварь дрожащая, он имеет право на адюльтер, хотя бы для того, чтобы было о чем писать следующую книгу.
– Всё ведь ради читателей стараемся, – говорила Вера, равномерно раскачиваемая на водяном матрасе, глубоко и чувственно дыша, – всё же ради них, проклятых… Ах, как я люблю эти восхитительные улеты!!! «Главное, чтобы залетов не было, – подумал Константин Сергеевич, стараясь не сопеть и дышать романтично, – а то моя Анюта устроит мне Ватерлоо».
