Было утро. За окном падал последний снег, и самолёты ещё не наблюдались. В доме был полнейший бардак: повсюду валялись опустошённые консервные банки и бутылки, рабочий стол был завален разным хламом: окурками, вчерашними шифровками из Центра и прочими секретными документами. На одной из шифровок было послание: «Отличная работа. Можете расслабиться». Куда конкретно посылали расслабиться, не упоминалось...
В самом дальнем углу зашевелилось что-то бесформенное. Когда Штирлиц встал и надел форму, то сразу стал походить на настоящего немецкого офицера.
Итак... Был четверг, двенадцатое. Значит, сейчас – пятница, тринадцатое. Не очень благоприятный день для русского разведчика, впрочем, как и для советских бомбардировщиков. Наверное, этот день запомнится на всю жизнь. «Каррр!» – раздалось где-то за окном...
Штирлиц умылся, побрился и «на дорожку» подошёл к окну, чтобы посмотреть, как идёт снег, и представить, как пойдёт бомбёжка. Он представил... и увидел, как к его дому подъехала машина Мюллера и грузовик. В машине Мюллера наверняка был Мюллер, размышлял Штирлиц, а вот грузовик был солдатский: из него, как долгоносики из пакета, ждавшие своего выхода «в свет», высыпала куча солдат. «Гестапо, – догадался Штирлиц. – Наверное, опять раскрыли!»
Но не так-то просто взять нахрапом русского супер-разведчика! Гестаповцы окружили дом. Штрилиц подошёл к двери – он уже знал, что будет делать, поэтому был готов к встрече. Снаружи к двери подошёл Мюллер, он ещё не знал, что будет делать, если Штирлиц опять будет увиливать от ответственности, поэтому к встрече был не готов.
– Штирлиц, открывайте!
Но за дверью было лишь одинокое грозное молчание.
– Штирлиц, мы знаем, что вы там! Так что не сопротивляйтесь! Открывайте дверь, иначе мы будем ломиться!
За дверью повторилось одинокое грозное молчание.
– Хорошо, мы ломимся!
– А Штирлица нет дома! – послышался из-за двери странный писклявый голос.
– Вот не нужно опять этой неуместной правдивой лжи! Его сапоги стоят у порога.
– А может, он ушёл в туфлях!
– Тогда кто это говорит?
– Берлинское радио. Пик-пик-пик. Берлинское время: 9 часов, 22 минуты.
Мюллер сверил часы, выругался, сел в машину и уехал. Гестаповцы, как муравьи, торопящиеся скрыться в муравейнике от наступления ночи, забрались в грузовик и тоже уехали ни с чем.
По дороге Мюллер думал: почему Штирлиц всегда говорит правду и никогда не лжёт? А ведь он предупреждал вчера, что если сегодня поедут его арестовывать, то его дома не будет. И ведь не обманул! И как он после этого может быть русским шпионом? Неужели он – немецкий шпион?
А Штирлиц взял на заметку, что негоже оставлять сапоги на улице: могут уличить в обмане и решить, что он – русский шпион. Или, того хуже, сапоги стырить.
Декабрь, 1999
По мотивам щедрого русского юмора
и советской разведки...
