общество, работать чтобы потреблять, и желанием потреблять как можно больше, а оно никогда не может быть полностью удовлетворено. Потребитель оказывается в перманентном состоянии отчаяния от недостижимости идеала, абсолютного потребления всех богатств материального мира.
Неразрешим также и конфликт между свободой, которую общество объявляет главной ценностью жизни, и реальностью дисциплины производства и необходимости приспособления для достижения успеха, о чем постоянно напоминает все окружение и массовая культура. Эти неразрешимые конфликты выражаются в самых разнообразных формах, в как будто бы ничем не обоснованных страхах, фобиях и депрессии.
Психоанализ Зигмунда Фрейда мог помочь человеку осознать себя как часть большого мира и обогатить его внутренний мир. Но теорию Фрейда американская психологическая наука использовала для другой цели, для адаптации к существующим условиям, для сужения сознания до функционального уровня. Это были почти математические формулы воздействия на человеческое поведение, близкие по своей сути к инженерным решениям.
После своего визита в Америку Фрейд был настолько возмущен тем, как используется его теории в американской психологической практике, что, оставляя Америку, в заключение своего интервью журналистам, в котором он говорил о своем неприятии Америки, сказал: «Я не ненавижу Америку, я только сожалею, что Колумб ее открыл».
Американская психология, тем не менее, использовала имя Фрейда для популяризации методик позволяющих манипулировать внутренним миром личности. Человек должен принять внешнее давление, давление общества, как необходимую данность, тогда стерилизация эмоций, чувств и мыслей для него проходит безболезненно. Но если внутреннее давление, индивидуальность человека, начинает сопротивляться давлению внешнему, возникает депрессия, широко распространенное явление в современной жизни.
«Что такое депрессия? Это неспособность чувствовать, неспособность воспринимать мир непосредственно, когда тело живет а внутренний мир умирает. Счастье, состояние, противоположенное депрессии, есть интенсивность внутренней жизни, которая является отражением многочисленных, глубоко индивидуальных связей личности с миром», — Эрих Фромм.
Попытки сохранить свою уникальность приводят к депрессии, к чувству постоянного беспокойства, «permanent anxiety» и тщательно скрываемому отчаянию, «quiet desperation», они показатель сложности противоречий в процессе умирания индивидуальности. Те, кто пытается противостоять гигантскому прессу общества, обречены на психологическую травму.
Состояние депрессии в предыдущие эпохи носило другие названия — неврастения, ипохондрия, сплин, меланхолия и являлась уделом лишь привилегированных классов, основных потребителей материальных богатств. Внутри элитарного круга существовала жесткая регламентация всех форм поведения, требовавшая не только внешнего, но и внутреннего конформизма, что делало именно представителей элиты жертвами многообразных неврозов. В процессе экономического развития общества большая часть рабочего класса превратилась в преуспевающий средний класс, для которого, также как и для преуспевающих классов прошлого, внутренний конформизм стал обязательным.
«Self-made man» 19-го века «делал себя» сам, но к середине ХХ века сам себя делать человек уже не мог, он перестал понимать себя, стал нуждаться в помощи психолога.
«Мы не понимаем не только жизнь вне дела, которое делаем, мы также неспособны понять самих себя, нам нужен психоаналитик».— Писатель Ральф Эллисон.
Необходимость масс в помощи психолога привела к созданию огромной индустрии психологического сервиса, обслуживающую более 80 миллионов пациентов, ищущих возможность покончить с неудовлетворенностью собой, своей жизнью. Источник эмоционального дискомфорта — общая атмосфера общества, но большинство воспринимают свою неудовлетворенность как дефект личности, а не дефект всего строя жизни, так как не понимают ни механизма общества, в котором живут, ни процессов своей внутренней жизни.
Представители образованного среднего класса обладают чрезвычайно высоким уровнем в рационализации, логическом обосновании своей деловой жизни и часто беспомощны в объяснении своих эмоциональных реакций: «Они знают, как читать колонки сток-маркета, но не знают, как понять свои собственные эмоции или эмоции других, проявляющиеся в изменении тона голоса, взгляде, жестикуляции и выражении лица». - Журнал Psychology Today.
Помочь человеку понять себя должна наука, психология: «Психологи должны стать архитекторами и инженерами современного человека», — Джон Мак-Коннел, профессор психологии Мичиганского университета.
Европейская традиция всегда рассматривала внутреннюю жизнь человека как мистерию, в которую посторонним нет входа. Гамлет говорит Розенкратцу и Гильднестерну, пытающихся манипулировать его чувствами: «Вы думаете, что можете играть на мне, как на дудке? Меня нельзя настраивать, как флейту или скрипку.»
Психологическая наука ответила на гамлетовский вопрос положительно. Да, может. Имея ключи к внутренней жизни человека, она способна контролировать его эмоции, чувства, мысли. Психолог объясняет проблемы жизни пациента, вырывая их из широкого социального контекста, вне которого нет и не может быть понята их причина. Психоанализ — это не процесс самопознания личности, самопознание приходит как результат понимания себя как части общества, а облегчение страданий человека теряющего живые связи со все более усложняющимся,. становящимся все более анонимным, безликим миром.
«Психиатрия, психология и психотерапия сегодня, заявляя о себе как о науке, исследующей внутреннюю жизнь индивида, являются инструментами манипуляции сознания. Манипуляция сознательным и бессознательным объявляется формированием свободного человека», — Эрих Фромм
Психоанализ лишь один инструмент из того широкого набора, который предлагает рынок психологического сервиса. В фильме «Пролетая над гнездом кукушки», герою, независимому в суждениях и поведении, удаляют лобовые доли мозга, и это приводит его в «норму» он становится послушным и податливым, в конечном счете превращаясь в зомби, перестает существовать как личность.
Сегодня техника хирургического вмешательства в мозг почти не употребляется, сузился спрос и на психоанализ, их сменила фармакология, которая, как форма психологического контроля, проста, доступна по цене, не требует больших временных затрат и, в целом, более экономична, нежели «conditioning», психоанализ или хирургия.
Появление антидепрессантов предвидел еще в 50-е годы Олдос Хаксли, назвавший в «Этом прекрасном, прекрасном мире» эти средства одним словом, «Сома». Приняв «Сому», герои Хаксли, в его мире будущего, погружаются в эйфорию, в которой исчезают как внутренние конфликты, так и конфликты с обществом. Предвидение Хаксли было верным, единственное в чем он ошибся, это название, сегодня «Сома» — это Прозак.
Современный психотерапевт мог бы предложить принимать Прозак Вилли Ломену, герою «Смерти коммивояжера», потерпевшему жизненный крах в борьбе за успех и кончающему жизнь самоубийством. Он мог бы также выписать несколько рецептов из своего набора и Гамлету, Офелии, королю Лиру.
Лекарственная терапия, основанная на преамбуле, что психологические проблемы — это недостаток или переизбыток тех или иных химических элементов в организме человека, постепенно вытеснила с авансцены психоанализ и психологический тренаж. Асоциальное поведение, преступность, агрессивность, пристрастие к алкоголю, азартным играм, наркотикам или к насилию рассматриваются как результат нарушения биохимического баланса. Причины асоциального поведения — плохая наследственность, наличие лишнего хромосома.
Психотропные средства используются для контроля над поведением, они нейтрализуют эмоции, которые порождены социальными условиями и, по словам Ноама Хомского, «Прозак — это ничто иное как химическая смирительная рубашка. Недаром количество психологов и психиатров сегодня превышает количество полицейских в стране».
Большинство психологических проблем, страх, раздражение, стресс, гнев или безразличие — это естественная реакция на окружающую социальную среду. Психолог же убеждает своего клиента, что его негативные реакции не отражают реальности, это его соллиптические фантазии, и, в определенном смысле, это верно, потому что условия жизни загоняют человека в индивидуальный кокон, в замкнутый на себе мир, мир соллипсических фантазий.
Принято считать, что человек будет счастлив и психологически устойчив, если у него достаточно еды, если он имеет крышу над головой, если у него после работы остается достаточно сил, чтобы развлекаться, если у него будут неограниченные возможности приобретать все больше и больше вещей.
Но эта логика не может ответить на вопрос, почему в наиболее экономически преуспевающих странах, Швеции, Швейцарии и Соединенных Штатах, самый высокий процент людей испытывают постоянный психологический дискомфорт, который во многих случаях перерастает в психические заболевания. Те, кто не в состоянии приспособить свою психику к монотонности, пресности стандартизированной жизни, уходят от невыносимого давления дегуманизированной атмосферы в душевные болезни.
Улучшение материальных условий не привело к богатству эмоционального, духовного наполнения, к полноценности, объему существования. Победа технического прогресса и создание «экономического человека», по определению Фромма, сформировало «...общество глубоко несчастных людей — одиноких, вечно озабоченных, зависимых, душевно угнетенных,... они чувствуют, что живут не живя, что жизнь проходит сквозь пальцы, как песок».
Panic attack, anхiety attack, quiet desperаtion, нервные срывы, состояние отчаяния, эти определения самочувствия постоянно фигурируют в диалогах, как будто бы не имеющих для этого никаких объективных причин, преуспевающих американцев. Но объективная причина есть, органика человека сопротивляется процессу превращения в плоскую фигурку из мультипликации.
Эрих Фромм называл человека, полностью адаптированного к среде обитания, аутистом. Аутист, производное от слова out, вне, человек, живущий вне человеческого мира. Он лишен каких либо эмоций, но хорошо разбирается в математике, машинах и механизмах, и в его глазах другие люди не более чем часть машинного мира.
Это человек способный решать сложнейшие математические задачи и не состоятельного в эмоциональных отношениях с другими людьми. Он не понимает те формы жизни, которые не поддаются рационализации, и, как и компьютер, владеет только формальной, стандартной, наукообразной речью, не прочитывая нюансов живого, часто нелогичного языка. Общение для него лишь средство коммуникаций, как машина-компьютер, он передает и принимает информацию.
«Человек, ведущий себя, как машина, никогда не задумывается над тем, кто он есть. Он видит себя таким, каким ему положено быть. Искусственная улыбка заменяет ему естественный смех, поверхностная болтовня заменяет полноценное общение. Осознавая себя лишь через функциональные,
