Любое завершение предшествует начинанию, что говорит о неизбежности движения всего по точно определённым траекториям. Раз уж случилось так, что взрыв произошёл, что вселенная есть, что её выражают живые разумные организмы, которые твёрдо осознают, что предотвратить взрыв невозможно, и, что, к слову, невозможность эта определяет нашу не значимость в событиях, которые происходят и будут происходить. Раз уж так случилось, что взгляд наш, сотканный из глаз и мозгов, охватывает пространство столь мизерное, что его хватает только на желание смерти, дабы расширить. Раз уж так случилось, что нам дарована такая возможность, но вопреки свободе, дарован также страх, под гнетом чьим, душа и плоть, как узник и темница. И раз уж так случилось, что человечество не видит в себе искусственно взращённое зависимое стадо…
Минуты слабости. Хочется умереть или убить. Убить не себя, а кого-то. Умереть же хочется тоже от кого-то. Странно. Но, как по мне, я тоже странный. Сумасшедший. Поэтому столь непонятный тандем желаний я смогу объяснить себе, в чём, в принципе, не нуждаюсь. Как-то приятель мне сказал, что следует сначала подарить миру жизнь, прежде чем забрать. Ты подарил миру жизнь? Вселенная наполнена кровью твоей вне плоти твоей? Выражается она? А ты собрался убивать. Смешно ли.
Минуты храбрости. В руках моих блестящий револьвер, и барабан напичкан пулями. Взведён курок. Не объяснить ту силу и уверенность в груди, не передать биенье сердца, чья жадность раскаляет скоростью поток крови в венах. Не выразить словами и гримасами свободу. В руках блестящий револьвер. И люди, люди. Что их ждёт? Несчастны среди них ведь все. Счастливых нет. Убить бы всех. Не злость, а побуждение помочь, ведь жалость побеждает. А жалость к человеку страшный порок. Не злость мной двигает. Желание избавить их от мира, чья плотность изгнивает в действиях навязанных. Гуманность человека попросту отнялась.
Минуты безразличия. Не сделать шаг, стоять, что падать в пропасть. Назад. Нет. Лучше умирать. И как? Как лучше сделать? Нет интересов, цели, мечта достигнута в мечтах. А люди, разные, родные, близкие, опасные – лишь убеждают в правоте. Лишь умереть. В руках блестящий револьвер. Курок взведён. И мысли слёз не пропускают. Улыбка тужится в щеках. Рука так хочет потянуться вверх, скользя по шее, в направлении известном. И всё - равно так пусто и легко. А люди, люди. Их же место под прицелом. По одной пуле в голову на каждого, вне наказания, а в милость, во спасение. Любовью, освятив их кровь, мозги и крики, себе пробить в молчании проход на небо. Так хочу.
Задумайся над тем, что важно для тебя. Жизнь. Или смерть. Размениваться на меньшие ценности – равносильно собственноручной ампутации конечностей. Страх движет нами. Все действия, что мы совершили, которые были отстранены от воплощений, которые навредили нам и во многом способствовали, дело рук эмоций. Если можно так назвать этот биологический вирус. Внедрённый в ДНК человека как регулятор поступков, мы превратились в контролируемое стадо. У них есть ключ к нам – страх. Бесстрашные боятся, но умело скрывают, все боятся. Всё упорядочено. Всё правильно. Нас создали. Нас вырастили. Воспитали. Отвлекли. Дело за малым. То есть? Пользоваться ресурсами. Продукт потребления. Энергии хоть усрись. Бери. Не хочу. А умирать самим не надо. Это не экономично. Но и жить долго нельзя – глаза откроются. Общество справляется со своей работой. Отвлекает от происходящего. Идеальная структура – создана из человека для человека. Пусть он сам себя съедает не в буквальном смысле слова, а в правильном смысле. Но нет ничего вечного. Как и мои размышления с револьвером в руках и желание насладиться смертью. Вот только чьей?
Больные мысли. Живи проще. Откуда такие знания? Бред. Хочешь выделиться. Внимания не хватает. Ненависть и злость, как следствие. А причин может быть много. Боль. И фантазия работящая. И воображение достойное. Вот только всё это не имеет никакого значения. Нет стремления, спасать человечество. Нет желания открыть ему глаза. Готов сам его подвести к обрыву. Понимаешь? В плоти человеческой, в этом куске мяса и костей, мозг, в чьих недрах душа с опытом большим, чем грязная порода людская. Знания, вошедшие с ней в эту нейронную массу, не растворились под тупостью бытия. Остались. Уцелели. Прорастали с каждым годом. Утверждались, замещая навязанную ложь. Правда никогда не будет правдивой. Натура человеческая примет любую ложь, дабы пахло сладостью, дабы взгляд влекло блестящим. А в руке моей «блестяшка» будет привлекать внимание? Взведённый курок будет возбуждать их? Будут ли они думать кто прав? Кто сильнее? Смерть же, она, как и, правда – не нужна.
Хочется закончить с чего начал. Любое завершение предшествует начинанию, что говорит о неизбежности движения всего по точно определённым траекториям. Не минуемо. Неизбежно. И выбор, увы, не за мной. Курок взведён. Цель остаётся целью…
