фразы «сердцу не прикажешь». Да и Василиса, несмотря на внешнюю благостную картинку, похоже, чувствовала то же самое. Возраст... Возраст, чёрт возьми, не тот! Было бы им хотя бы по тридцать, когда человек потихоньку начинает руководствоваться разумом, а не только чувствами и эмоциями. Но им было всего-то — Василисе девятнадцать, Мише — немного за двадцать. Тот возраст, когда мечтаешь о любовном смерче, что, вихрем закружив, увлечет за собой в небеса. Возраст, когда необходимы россыпи искр чувств. Но они никак не высекались. Да и смерч где-то запропастился.
Ни с Вегой, ни с Александром сталкиваться Мише не доводилось — провидение будто бы специально их разводило. Он испытывал двойственные чувства: с одной стороны, ему очень хотелось увидеть Вегу, с другой, опасался случайной с ней встречи. Миша вздыхал, вспоминая ее, изредка она приходила к нему во сне.
К тому моменту Алик уже вовсю крутил любовь с другой студенткой, впоследствии на ней женившись. Несмотря на это, отношения Миши с Аликом немного натянулись: ревность к прошлому — весьма распространенное явление. Понятно, человек оставляет в «бывшей» (или в «бывшем») частичку себя, волнуется, что какие-то секреты прежних отношений могут стать известны другим, ведь далеко не всегда разбежавшиеся придерживаются «подписки о неразглашении». Некоторые, не от большого ума, из жажды мести или от обиды, афишируют сокровенные подробности прошлого, а то и вовсе смакуют их. Однако Василиса ничего Мише не рассказывала про свои отношения с Аликом, да и сама не интересовалась деталями неудавшегося романа Веги и Миши. Впрочем и он не приставал к Василисе с расспросами, хотя у него никак не шла из головы фраза из ее письма «а Алика я всё-таки люблю».
Но, в целом, дружбе Миши и Алика ничего не угрожало, никаких взаимных претензий не было, да и быть не могло. Они попытались подружиться парами, но легкости и непринужденности отношений, царивших в прежнем составе «квартета», не наблюдалось даже близко. Новая пассия Алика знала, что Василиса — его бывшая подруга. И Миша, и она внимательно наблюдали за общением Алика и Василисы, хотя «бывшие» пытались выглядеть по отношению друг к другу подчеркнуто безразлично. Настолько подчеркнуто, что закрадывалось сомнение в естественности их показного равнодушия. Было очевидно: перспектива дружбы новым составом «квартета» не просматривалась. А, может, просто времени прошло слишком мало.
Словом, развитие отношений Миши и Василисы приближалось к некой знаковой точке, по достижении которой, согласно законам диалектики, «количество» должно было перейти в «качество». Ну, или, наоборот, не перейти.
В один из вечеров родители Миши задержались в гостях, хата была в их распоряжении. Они попили чайку и, сидя на диване, о чем-то болтали. Но вдруг, словно передача по радиоприемнику с садящимися батарейками, беседа стала хиреть. Вскоре они замолкли. Повисла многозначительная пауза. Василиса задумчиво смотрела в раскрытое окно. Клонился к закату погожий денек, сгущались сумерки, из окна веяло приятной прохладцей. Ощущение дежавю не покидало Мишу. Кто-то должен был нарушить молчание, причем оба понимали: банальная мелочь может всё испортить. Василиса оказалась более решительной: «Мишенька! Господи, каким ты стал родным! Лицо, глаза, голос — всё такое родное…» — ее слова звучали музыкой, мелодия которой, казалось, шла от самого сердца.
Каждому человеку знакомы такие судьбоносные мгновения — их обычно выпадает считанные единицы на целую жизнь. Михаил остро почувствовал: стоит только протянуть руку — и дальше «неконтролируемая цепная реакция». И всё — твоя судьба предрешена… Но словно кто-то незримый заклеил его рот и налил свинцовой тяжестью руки. Секунды неслышно капали, столь внезапно возникший Момент был упущен. Миша приглушенно кашлянул, Василиса глубоко вздохнула — и вновь привычно покатился обычный бесцветный разговорец. Звёзды, видимо, не сошлись…
За время близкого общения Михаил достаточно хорошо узнал Василису. За внешней картинкой обаятельной и очаровательной милашки таился довольно твердый характер человека, который знает, что ему нужно в жизни. Она была распорядительной, целеустремленной, своенравной и упрямой. Стало понятным, что далеко не всегда Алик, как казалось Мише раньше, являлся инициатором их ссор. Но, в отличие от Веги, недостатки Василисы не «обнулялись», поскольку «множитель на ноль», в виде любовных чувств, всё-таки отсутствовал. Хотя, справедливости ради, для семейной жизни Василиса подходила больше Веги.
И вскоре произошло событие, ставшее, своего рода, моментом истины, обозначившим «точку невозврата». Было на технофаке трио, исполнявшее американскую музыку стиля кантри. Ансамбль так и назывался — «Кантри»: скрипка, гитара и банджо. В джинсах, ковбойских шляпах… Играли они классно — «кантрики» неизменно попадали в лауреаты институтских конкурсов самодеятельности. Руководил ими скрипач Лёня Волчков — парень видный, красивый, высокий, на него «западали» многие девчонки. Где и когда Василиса успела стать его почитательницей, осталось неизвестным, впрочем это не важно.
Шли как-то Миша с Василисой в институтскую столовую. Василиса, как обычно, о чем-то оживленно щебетала, держа Мишу под руку. Вдруг «на горизонте» показался Волчков. Василиса тут же замолкла, ее лицо выразило лёгкую озабоченность, она чуть вытянула шею, став похожей на вглядывающегося вдаль сурка. Лёня всё приближался. И тут случилось неожиданное: Василиса резко выдернула руку и отбежала от Миши вперед метров на десять. Поравнявшись с Волчковым, премило его поприветствовала — он едва заметно безразлично кивнул в ответ — и остановилась подождать Мишу. Они пошли дальше. Василиса замолчала: до нее стало доходить осознание принципиальности сделанной ею ошибки. Наконец Миша не выдержал.
— Ну и что это было? Как прикажешь это воспринимать? — его голос был непривычно жестким.
— Да это ерунда... просто так, ты ничего не подумай… Фигня всё это! Подумаешь, поздоровалась! Да это ничего не значит, это вообще… — затараторила оплошавшая Василиса.
Миша ухмыльнулся.
— Ну-ну. — Ему был неприятен этот неубедительный рефлекторный поток сознания оправдывающегося человека.
Василиса остановилась, закусила губу, на глазах блеснули слёзы. Нередко такими, казалось бы, несущественными, на первый взгляд, случаями супруги попрекают друг друга всю жизнь.
— Да ладно, пошли. — Миша взял ее за руку. Ему подумалось: что ж, квиты, будем считать это ее местью за «жевание соплей» в тот вечер. Сам виноват, сколько может девчонка слать намёки? С другой стороны, в его голове прояснилось: да, ребятушки, похоже, действительно — не судьба…
Наконец пришла пора государственного распределения. Остаться дома, с родителями, с устроенной жизнью? Или уехать «на целину», попробовать создать всё с нуля самому? Сделать судьбоносный выбор предстояло каждому выпускнику. Мишины родители изо всех сил уговаривали остаться, особенно мама. Он колебался: лежащий перед ним список пестрил обилием предлагаемых мест работы по всей стране. Тот скромный листочек представлялся железнодорожной стрелкой, которая переводит состав жизни только на один выбранный из десятков других путь. Отобрав несколько интересных вариантов, Миша попросил у госкомиссии по распределению небольшой тайм-аут для размышлений. Комиссия работала несколько дней, выпускников и мест распределений было много, но Михаил, благодаря хорошей успеваемости, имел право выбора одним из первых на курсе.
Из аудитории, где заседала комиссия, Миша вышел полностью погруженным в раздумья — да уж, выбор предстоял не из легких. И вдруг, неожиданно вынырнув из-за угла, на него наткнулись две девушки — о-о, да одна из них Вега! Михаил широко заулыбался, а она, выдохнув «а-ах!», подскочила к нему, схватила под руку и радостным голосом воскликнула: «Мама! Это Миша!» Михаил был удивлен, насколько моложавой и интересной выглядела мама Веги. Ее реакция и вовсе сразила — вскинув брови, она тоже воскликнула: «Да-а?! Это Вы?! Ой, мне дочь столько рассказывала про Вас! Столько рассказывала!» А Вега, держа его под руку, стоит и аж пританцовывает. Миша опешил, почувствовав как вновь бешено заколотилось сердечко, чтоб ему… Но мама, потянув дочь за руку, искренне извинилась: «Простите, пожалуйста! Мы очень торопимся, у нас важное дело...» Уходя, Вега соблазнительно шепнула: «Я сегодня провожаю маму, приходи ко мне завтра!»
Михаил стоял как вкопанный, ощущая полный душевный раздрай. Спросил себя: что это сейчас было? Может, «глюк» какой или неведомое искривление пространства? Да вроде бы нет: вот лестница, вот кабинеты и аудитории — всё на месте, он в институте. Шумно выдохнув, Миша пошел дальше, но о грядущем распределении тут же забыл: как же, его завтра пригласили! Теперь все мысли этим, черт побери, заняты! «Ну и что будешь делать? Опять пойдешь к ней? Зачем? «На колу мочало — начинай сначала»? О, господи…» — изводил он себя мучительными вопросами.
Остаток дня Миша то в сотый раз повторял свои мантры, а-ля басня «Лисица и виноград», то обзывал себя последними словами. То старался отвлечься на образ Василисы, но мысли о ней вообще не шли на ум. Всё бесполезно. В результате... вечером следующего дня вновь, как миленький, сидел в комнате Веги. У ее соседок по комнате случился натуральный шок. Нет, они, безусловно, были ему рады, но… смотрели на него, как-будто бы у них внутри что-то саднило.
Миша с Вегой пошли прогуляться. Она болтала и болтала, но всё о чем-то несущественном. Ни о чем не расспрашивала, впрочем ему самому не хотелось откровенничать, тем более, выворачиваться наизнанку. Вновь — только Она и он при ней: «ля-ля-ля, ля-ля-ля...», будто и не было нескольких месяцев разлуки. Особенно задевало, что Вега совсем не интересовалась его отношениями с Василисой, ведь наверняка знала о них, не могла, черт возьми, не знать! Наконец Миша отважился на главный вопрос.
— Ну что, замуж за Александра собираешься?
И опять ощущение дежавю от ее ответа:
— Нет, это не тот человек, который мне нужен… Чем больше проходит времени, тем чаще я вспоминаю наши встречи, твой венок из кувшинок на озере… — голубоглазая «Рада» вновь пыталась «съесть» Мишу глазами.
Он понял, что пора заканчивать прогулку. Всё, хватит, нагулялся. Приворожить на этот раз у нее не получится, упражняйся, подруга, на других чуваках. Две «верёвочки» — Вега и Василиса — накрепко сплетались в один тугой узел, именуемый «гордиевым», справиться с которым можно было только разрубив одним ударом. Всё! Амба.
В комнате ожидал Александр. Он на удивление приветливо встретил Мишу, ему почему-то тоже было приятно его видеть — они, как крепкие друзья, пожали руки, хлопнув друг друга по плечам. Соседки недоуменно пялились на вчерашних соперников во все глаза — цирк да и только. Выходя из комнаты, Михаил попрощался со всеми: «Бывай, Вега! До свидания, девчонки! Удачи тебе, Александр!»
А на следующий день, неожиданно для многих, выбрал распределение на самую дальнюю точку — Дальний Восток, дальше не бывает. Мама Миши, изучив предписание комиссии, полчаса сидела неподвижно, подавленно глядя в одну точку. После чего
