держала это в мыслях и следила за этим ревниво, чувствуя, что оказывает
на него влияние и может этим управлять, ведя этого неотесанного деревенского
парня так, чтобы и самой что-то из этого иметь. У нее было основание
рассчитывать на свои планы и надежды, ибо Александр всегда слушал ее с большим
вниманием, прислушивался, порою сам начинал цитировать ее бесконечные
поговорки, да прибаутки, заимствуя их, ими мысля, беря за основу, следуя тети
Аниным многочисленным советам, не находя в них ничего для себя неприемлемого,
ибо они подавались в форме требовательной и мягкой одновременно, с большим
чувством доброжелательности, да и, кроме того, начинала тетя Аня сулить ему в
наследство и свое жилье, ибо было ей уже шестьдесят девять лет, был порок
сердца, и очень часто она страдала одышкой, становилось дурно и посылала Сашу в
аптеку.
Саша был верный и безотказный, ибо держал также в голове и свою
неприкаянность и тети Анины посулы. И не было в том ничего предосудительного,
но это были свои материальные причины, без которых в материальном мире никуда.
Так эти два человека оказались нужными друг другу, нуждающимися в друг друге,
зависимыми друг от друга. И чтобы это было, чтобы качествами эти люди подошли,
чтобы обстоятельства так повернули, Бог вел их
путями непростыми, трудной судьбой делая гибкими, понятливыми, в чем-то
схожими, подходящими друг другу по своим возрастным параметрам (и это было не
очень сложно, ибо в прошлом у них было много общего, начиная с того, что Саша
был ее отцом, а потому Бог обоюдно подавал чувства друг к другу уже
свойственные этим душам, имеющим место, развитым, но как бы подгоняя их под
теперешнюю ситуацию), чтобы все сошлось так, чтобы не было причин для
отторжения друг друга или непримиримости, ибо на этом должны были строиться и
другие отношения, подтягиваться другие связи, третьей в которых и немаловажной
была я.
Уже через год, в 1971 году, Саша, благодаря настойчивости и бессребренности тети
Ани, купил в Каялах (час езды на электричке
от Ростова-на-Дону) неплохой дом у самой реки за две тысячи рублей, что
считалось не очень дорого. Дом был куплен в хуторе Веселая Победа Азовского
района Ростовской области по улице Ленина, саманный, из трех комнат, крытый
шифером с большим двором, сараем, летней кухней, с Большим палисадником с
плодовыми деревьями, с огородом, который можно было поливать насосом прямо с
реки Кагальник, полноводной и чистой, достаточно широкой, которая впоследствии
стала местом отдыха и рыбалки, как и катания на лодке членов намытарившейся
многодетной семьи. Тетя Аня не поленилась, но поехала и навела в этом доме
порядок, побелив потолки, покрасив стены и полы и даже повесив на окна занавески,
придав дому свежесть и уют. И скоро вся семья уже жила на новом месте, имея все
необходимое, имея огород, заводя живность, найдя работу. Жизнь стала
налаживаться. Со временем Саша обложил дом кирпичом, помог провести газ,
углубил колодец. Старшая дочь Людмила тоже по окончании школы переехала в
Ростов-на-Дону, закончила также строительный техникум, вышла замуж. Постепенно
за ней потянулись в Ростов-на-Дону по окончании школы в Каялах другие дети, где
и обосновывались. Но это уже было позже. Так
Волею и Планом Бога тетя Аня шаг за шагом помогала Саше и всей его
семье, любя его всем сердцем, связывая с ним свою глубокую старость и надежды,
повторяя ему, что помощь должна быть обоюдной, что труд за труд – одна утеха.
Незаметно корректируя его дурные склонности, отбив наставлениями на всю жизнь
охоту курить, передавая ему свой опыт, эрудицию, совестливость, порядочность,
отзывчивость, уважение к людям, добросовестность в любом деле, дабы не
переделывать.
Общительная, прожившая долгую жизнь, познавшая потерю родных,
детский дом, пережившая смерть своего полугодовалого Женечки, потерявшая
любимого человека на фронте, работавшая домработницей, терявшая зрение,
перенесшая тиф, терпевшая пьяницу мужа и вьедливую свекровь, тетя Аня была
женщиной мудрой, никого и ничего не боявшейся, умевшей говорить правду в глаза,
однако, не унижая человека, справедливая, безукоризненно честная, не жадная и
неприхотливая, она отдавала частичку себя тому, кто когда-то отдавал ей свою
частичку, будучи ее отцом. Бог возвращал ею накопленный опыт и ум тому, кто был
достоин, кто нуждался, кому было впору, кто мог взять, кому было кстати и на
пользу.
Слово «Саша» для тети Ани становилось словом магическим. Сашины
дети… - это была ее мечта, нечто святое, достойное всякого уважения. Когда она
говорила об этом, голос ее теплел, в глазах бездонных и скорбных появлялась
надежда и любовь, ее чуть грубоватый от природы голос смягчался. Она жила его
жизнью, его образом, его будущим. Сажая его кушать, она отдавала ему свое мясо,
подсовывала кусочки жареной рыбы, которую безумно любила сама, наливала чай,
служила ему, щеточкой чистила костюмчик, когда он спешил на вечеринку или
свидание, сдувала все пылинки, гладила рубашки, заставляла чистить обувь до
блеска, так, чтобы был не хуже других, с иголочки.
Только в 1976 году Саша встретил ту, которая и стала его первой женой. Это была высокая,
статная девушка с длинными волосами, с очень миловидным чуть смугловатым лицом,
с обаятельной улыбкой и сносным характером. Была она из Ростовской области,
работала на колбасном заводе и жила в общежитии. С Сашей она познакомилась на
вечеринке, и стал он захаживать к ней все чаще и чаще. Вскоре Лена забеременела,
и Саша, не имея других планов на
жизнь, как и других вариантов, легко
решил с ней бракосочетаться, однако, денег на свадьбу не имел или жалел, тем
возложив все затраты на родителей Елены, дав от себя только двести рублей, не
испытывая особого угрызения совести, да и прислушиваясь к тете Ане, которая
умела давать рациональные советы и которой не очень-то по душе пришлась Лена,
ибо при первой же встрече проявила независимость, самоуверенность, никак не
преклонилась пред бабушкой и заявила, что не потерпит мужа, который не будет ей
подчиняться, ибо чистокровная казачка и как скажет, так и будет.
Пройдя Рим и Крым, тетя Аня не увидела в этом ничего
благоприятного для Александра и восстала против нее всем своим сердцем, начиная
пилить Александра изо дня в день, что не пара она ему, что и ростом выше и
характером слишком самоуверенна и быть ему под каблуком.
Сложив о ней свое мнение, что называется, с порога, тетя Аня начинала Саше открывать
глаза на будущую супругу, но заявление уже было подано, и Ленина семья начинала
готовиться к свадьбе. Скрепя сердцем, тетя Аня поселила молодых отдельно, в
своей части дома с отдельным входом, в маленькой длинной комнатушке с прихожей,
с печкой, всего-то в одиннадцать или
двенадцать метров и задумала привести квартирантку в свою саманную постройку, что
и было сделано в моем лице.
Быстро сообразив относительно Лены, кто перед ней и что из этого
может последовать, тетя Аня запаниковала, и стала нет-нет, да шантажировать
Сашу своим домишком; но в таких вопросах Саша действовал по совести, по
природному пониманию, по чувству долга, предпочитая жену с ребенком ее
хозяйству, однако, все же надеясь хоть и без особого усердия, их примирить и
нигде не потерять, ибо, по здравому и нормальному пониманию, ему жилье пока
нигде не светило, но хотелось своей крыши над головой, как-то обосноваться. А
потому он чуть заметался между Леной и тетей Аней, которая стала ему уже своя,
к которой испытывал чувство благодарности, видел в ней свою опору и защиту, ибо
никогда с роду не был так обласкан участием и словом.
Лена о сути их отношений не знала, а потому сразу же встала в
позу независимой и не склоняющейся, хотя от нее и требовалось-то иногда
принести воду старушке, да сказать приветливое слово, или, на худой конец,
поздороваться. Создав непримиримость между двумя женскими сторонами, используя
их характеры, неуступчивые подчас и чрезмерно и не по делу прямолинейные,
Всевышний стал руками и умом тети Ани претворять Свой План, накручивая и
обостряя события, устремлять ее мысли к
тому, чтобы все переиграть, направив на поиски квартирантки, которой и оказалась я, однако, не случайно, ибо мы и
была парой на эту жизнь, о чем я не ведала и думать бы никак не хотела,
устремленная своей идеей учиться в далекое будущее, где никак не усматривала для себя семью, тем
более столь скорую и тем более с Сашей, которого и близко не желала представить
рядом.
Однако, в моей жизни все
было расписано и без меня, и обстоятельства
незримо заставляли уже поторопить события и ввели меня в сию железную калитку
между двумя домами на Гвардейском, откуда я теперь и пишу сии строки, имея
однако, и свое жилье, доставшееся мне по наследству, равнозначное этому, где
теперь живут квартиранты, решая мои проблемы с Интернетом, вечными кредитами и
чуть балуя меня посещением к внуку да к дочерям не с пустыми руками. Но об этом
– не теперь.
Еще на пяточке на рынке Волею Бога почуяв своим мудрым,
проницательным и принципиальным сердцем и умом, что я подхожу, что покладиста и
уважительна, да помягче Елены (что было с ее глаз пока однозначно), она бросилась, будучи уже достаточно больной и
старой, исправлять судьбу Саши, причем небезуспешно, ибо на ее стороне был Бог,
делающий, претворяющий Свой План, однако, ее не лучшими качествами, тем ставя
ее саму в следующей жизни или в одно из следующих рождений в подобную ситуацию,
когда и против этой души кто-то будет вести личную пропаганду, преследуя свои,
пусть и не плохие, но многое меняющие цели. Но это в каком-то ее следующем
рождении. А следующее рождение уже на данный момент, когда я пишу, состоялось,
ибо она пришла в мир в теле нашего с Сашей внука. Но это уже другая история.
Пусть растет. Сказано это к тому, чтобы было понятно любому, что все взаимосвязано,
и любое предприятие против другого
человека возвращается с очень похожими результатами и следствиями… Но, знать это тетя Аня не могла, как и я, как
и Саша, каждый в своей жизни играл свою роль, входя на самом деле в узкие везде
врата своей судьбы; однако, каждый полагал в невежестве, что сам творец своей
судьбы, что может повернуть ее и так, и
эдак.
Так думала и я, но так и эдак сходилось у меня к одному, а на
поверку всплывало другое. Поэтому, и тетя Аня, запрограммированная Богом в себе,
устремилась забирать меня лично от первой хозяйки, дабы не потерять сей
экземпляр, который, на самом деле, как бы внешне не вырисовывался, был прост,
понятен, поскольку был бит и ограничен во многом Кавказом, не дающим
разгуляться, но требующим смирения и уважения к другим.
Всю дорогу, ведя меня к себе, тетя Аня, не умолкая, с болью и
искренностью вводила меня в возникшую ситуацию, по старости лет раздувая ее в
непримиримую, никак не осознавая, что идет и против ребенка, которому родиться,
называя Сашу дураком, неумным, поддавшимся на ее, Лены, хитросплетения, ибо для
нее главное выйти замуж. Да и как с ней жить, если она целыми днями лежит,
после работы приходит и снова лежит, ничего делать не хочет, и доброе слово
