Телефон зазвонил снова. Снова тот же голос… слова, смысл которых трудно уловить. Порой это странные фантазии, а порой – чудовищный сарказм и как будто даже угроза. Нужно, наконец, избавиться от этого спектакля (шоу, наваждения…). Он подумал: «В следующий раз, если позвонит, просто отключу аппарат». Но состояние его заметно ухудшилось, и вместо решимости он ощутил бессилие. И никаких чувств, эмоций. Должен ли он покончить с этим, или понять, что происходит?..
Но потом он вдруг осознал… что слишком долго задерживается дома! Мысли так далеко завели его, что он забыл о самом важном. Полтора часа назад (как!) он должен был уже находиться на своём рабочем месте. Крайне обеспокоенный этим, он стал собираться – как можно быстрее. Но, чем быстрее собирался, тем больше терял времени. Долго не мог найти подходящую одежду. Наконец, что-то подобающее попалось ему под руку. Что это? Длинное серое пальто и старый запылённый цилиндр, в котором лет двадцать назад он пробовался на роль в театральной постановке (судьба тогда не благоволила…). Впрочем, возникло сомнение: неужели это лучше, чем всё предыдущее? Чувствуя, что выглядит в выбранном наряде не совсем естественно (ну, и бог с ним, уже всё равно!), он выбежал на улицу и вскочил в подъехавший (вовремя!) трамвай.
Его опоздание – на удивление и к счастью – осталось никем незамеченным. Вообще всё сложилось на редкость удачно, - не было даже привычной суеты вокруг, а в холе этажа, где в это время всегда есть люди, на сей раз не было никого. «Может быть, сегодня воскресенье?» - с надеждой спросил он себя, отмыкая дверь кабинета.
Несомненно, всё сложилось бы на редкость удачно, если бы не эта странная тишина в кабинете и не прервавший её вдруг телефонный звонок…
С нарастающей тревогой он приближался к находящемуся в другом конце кабинета старому дребезжащему аппарату. Ощутил в руке массивную овальную трубку – после того, как неуверенно снял её…
- Да, слушаю.
Первых слов он не разобрал, но потом хорошо расслышал следующее:
- Так что извините, что отрываю вас ото сна, мистер пустоголовый ублюдок!
«Ото сна» - он, видно, не понимает, что говорит?! «Пустоголовый ублюдок – ужасно грубо, даже немыслимо…» Когда в последний раз его кто-то оскорблял? Всю свою сознательную жизнь он занят работой (из офиса – домой, из дома – в офис), почти ни на что другое (даже на мысли грешные) нет времени, - что может дать кому-то повод назвать его так?!
- Видите ли, мне необходимо сказать вам… сказать одни весьма важные слова.
- Я знаю, что вы имеете мне сказать, сэр, - проглотив оскорбление, старался отвечать он уверенно, - ведь вы говорили в прошлый раз… - но вынужденно перевел дыхание и с дрожью в голосе закончил фразу: - и, на мой взгляд, у вас нет оснований звонить мне…
Образовалась напряжённая пауза. У него и мысли не возникло повесить трубку. Всё же нужно (для спокойствия в будущем) убедиться в том, что у незнакомца нет настоящих причин набирать его номер. Пока пауза длилась, в динамике царила шипящая, насыщенная электрическими разрядами (как будто тоже исполненная сарказма) тишина. Он старался к ней не прислушиваться. Поскольку молчание на том конце провода продолжалось, он стал подумывать о том, что всё закончилось. Незнакомец, будучи обычным человеком (разумеется, обычным), решил, наконец, оставить его в покое. Если это была какая-то безумная игра, то она ему надоела, а если это было наваждением, бредом сумасшедшего, явно представляющего опасность для других, то, возможно, его ответ как-то подействовал на него, может быть, требовалось ни много, ни мало довести до его сознания, что он уже звонил прежде и всё это говорил. Он представил себе глубоко больного человека. Этот образ вызвал в нём страх… страх и ощущение чего-то сверхъестественного. Дабы избежать затаившихся, готовых внушить ещё больший ужас мыслей, он поспешил зажечь свет. Но свет вспыхнул и тотчас погас (старая лампочка… всё-таки перегорела).
Сначала возникли сильные (впрочем, обыкновенные) телефонные помехи. Потом… всего вероятнее, стали что-то ломать, закручивать… со страшным скрежетом что-то начало гнуться. Он слушал всё это, стоя возле окна и глядя на пустынный (сколько же на самом деле времени?..), занавешенный дождём город. И вдруг, словно завершая прорыв, незнакомец выплеснул своё дыхание в трубку.
- Прошу прощения. Это нас временно разъединили. Вы, кажется, что-то говорили, но я вас не расслышал. Не могли бы вы повторить?
Было ещё про помехи и телефонную станцию, но смысла фразы он, опять же, не уловил.
Давно ему не было так плохо (кажется, сердце…). Голос незнакомца звучал громко и уверенно, и, вдобавок, с особой выразительностью, тогда как его голос… звучал всегда одинаково. И это вовсе не было игрой (нет, не игра…) К несчастью, у незнакомца имелись основания, хоть и невозможно представить, какие, звонить именно ему.
Иногда голос на том конце линии резко менялся. И характер его звучания указывал на то, что человек, разговаривающий с ним, весьма вероятно, одержим дьяволом. Ибо как, если не одержимостью, называют животное бешенство в совокупности с человеческой властностью? Впрочем, мысль эта тут же забылась.
Током прошибла новая догадка: его, возможно, хотят убить. Голова пошла кругом, и он чуть было не потерял равновесие. Вместе с тем, краем сознания отметил, что из динамика больше не доносится ни звука. Нужно было удостовериться… но едва лишь он сконцентрировался на этой детали, как оттуда полились безличные, полные неосознанного страдания возгласы душевнобольного.
Теперь уже ясно – до полного помутнения рассудка, - он имеет дело с изощрённым злодеем, маньяком – по ощущению, видящим его насквозь, - и намеревающимся убить – из какого-то личного побуждения, - или, что ещё страшнее, превратить в душевнобольного. Собрав останки живого существа, он сделал движение, чтобы повесить трубку. Но при этом у него было предчувствие, и оно сбылось. Какая-то сила не позволила ему сделать это. Несмотря на отчаянные попытки, он либо не мог пошевелить рукой, либо бросал трубку мимо аппарата, после чего вынужден был почему-то тянуться за ней. «Что происходит со мной?! Что за дьявол?!»
- Дьявол, мистер?! Вы, кажется, только что упомянули дьявола?!
Ему почудилось, что незнакомец сейчас материализуется перед ним, - так как на самом деле он находится не по ту сторону телефонной линии, а в этом самом кабинете. По телу в который уже раз прошёл озноб. Панически всматриваясь в полумрак, он мог в любой момент испытать ужас, который привёл бы к разрыву сердца либо безвременному лишению рассудка. Но голос незнакомца, на сей раз ещё более громкий, так как ему приходилось перекрикивать какой-то шум, донёсся именно из телефонной трубки.
Нет, не здесь… места, в котором он находится, нет ни здесь, ни в целом городе… и всё же оно близко. Внутренним взором он увидел высокого, широкого в плечах человека в офицерском мундире. Он разговаривает с ним по такому же старинному аппарату, стоя посреди поля, на котором совершаются какие-то жуткие действия. Его представление точно ожило. Что это за действия? Война?.. Нет, нечто иное… люди или некие человекоподобные, голые существа истязают самих себя! И его затягивает… всё та же неведомая сила затягивает его в эту картину.
Из трубки донеслось яростное дыхание (и вот-вот раздастся приказ!)
- Прошу вас, оставьте меня в покое, я не понимаю, что всё это значит, умоляю, прошу…
Странно (впрочем, не менее ужасно), что в ответ на это раздался восторженный возглас:
- О, не отчаивайтесь так, друг мой! Взгляните, какая чудесная сегодня ночь! Вы можете пропустить чудеса!
Далее из уст незнакомца зазвучали философские цитаты, стихи, куплеты из неизвестных, должно быть, каких-то старинных песен. Он пел разными голосами, и при этом аккомпанировал себе, хлопая в ладоши. И всё это лишь изнуряло рассудок склонившегося над телефонным аппаратом единственного слушателя.
- Как вам моё шоу, мистер?! Вам нравится, как я пою? У меня превосходные вокальные данные…
- Пожалуйста, сэр... я больше не в силах, я не понимаю, что происходит, мне кажется… что этого просто не может быть…
Возникло ощущение, что мир перевернулся… и как будто только одному из них было в нём место, тому, кто сильнее…
- Мне плохо. Если вы не оставите меня в покое, я, чувствую, этого не вынесу…
- Как только истечёт последняя минута отведённого вам жизненного срока, заходите! Право, буду вам весьма рад!.. Кстати, не угодно ли прослушать ещё одну мою песню? Как вы к этому?
И тут он умер. Сердечный приступ (о возможности которого он стал чаще думать в последнее время). Сознание онемело, бездыханное тело, словно мешок, рухнуло на пол. Всё закончилось.
Телефонная трубка, похожая на живое, только неподвижное существо, лежала на полу, издавая короткие гудки. Казалось, будто она таит в себе некую историю…
Он умер. И обстановка полностью изменилась…
Он почти забыл, что было раньше. Комната… телефон… звонки от незнакомца. Зато он сам, его жизнь, его прошлое… как будто этого и не было. Бессловесный, неузнаваемый призрак – и он, и всё, что с ним связано.
- Ответьте, друг мой, вы соскучились по чудесам? – произнёс голос. – Я был бы вам очень признателен, если бы вы подробно рассказали о себе.
Он не имел ни малейшего представления о том, где находится, но это нисколько не беспокоило его. Перед ним было просторное, вероятно, не совсем обычное помещение, красочное (преобладали царственные тёмные тона), меблированное в старинном духе, с большим стрельчатым окном, полное разнообразных старых вещей (точно бутафорная комната в театре), некоторые из которых могли быть ему знакомы. При виде всего этого в нём родилась мысль: «Кто я?»
- Да, кто вы? – одновременно полюбопытствовал мрачный силуэт, высокий чёрный прямоугольник, сидящий в левом от него углу комнаты. – Начните именно с этого…
Сказав, незнакомец встал и подошёл к окну. Его внешность… тёмный плащ, на голове чёрный цилиндр… лицо широкое, глаза большие и блестящие, и выражают как будто тоску. Казалось, всё, что может быть в человеке, содержали в себе его странные черты.
- Я… похоже, начинаю вспоминать. А вы… значит вы и есть дьявол?
- И кто же он по-вашему?
- Тот, кто внушает людям множество желаний, за которые... за которые им приходиться потом расплачиваться… угрызениями совести, страданиями.
За окном тем временем (уже который день) не стихал дождь. Но сейчас он звучал не так, как раньше – его капли били по стёклам, возбуждая мысль. Человек в плаще смотрел в глубокую ночь и думал. «Его мысли, фантазии мало кто может понять, - вдруг пришло ему на ум, - и поэтому в мире, где он живёт, он совершенно одинок».
- Но единственное, чего бы я пожелал: чтобы этот нескончаемый дождь превратился в снег.
И последние слова незнакомца плавно перевели сон в реальность.
|
