неизвестностью гражданская жизнь.
По традиции, парадная форма дембеля за сутки до увольнения, должна висеть не в каптерке, а на спинке его кровати. Чтоб хоть как-то скоротать последние волнующие часы, увольняемые в запас еще и еще раз проверяли каждую деталь своего гардероба, будто от этого зависело что-то очень важное. Когда вся эта бесконечная глажка давно выглаженного и чистка давно вычищенного изрядно надоела, наступала полночь. Никто из суточного наряда на дембелей внимания не обращал. Вся рота, в том числе и дежурный офицер, делали вид, будто их уже не существует.
Друзья по дембельскому аккорду вновь собрались в курилке.
- До сих пор не верю, что мы так легко выкрутились, - устраиваясь удобнее, сказал Ерофеев.
- Видели б вы рожу старшины, когда мы с ним подошли к засыпанному кабелю, - продолжил разговор Мизин, - вытянулась, как у добермана, вот-вот в глотку вцепится.
- Жаль, сержант, что ты один с ним пошел. Хотел бы я на это посмотреть, - улыбаясь, произнес Пилипчук.
- Какой я тебе сержант? – наиграно возмутился Мизин, - по приказу комбата с ноля часов этого дня я гражданский человек.
- Ладно, выёживаться, гражданский! Лычки надраил, как у кота яйца. …- Пилипчук вновь вернулся к теме старшины, - жаль, что не видел его рожи. Зря, что ли весь день и полночи на экскаваторе работал. Мне ведь земляк экскаватор всего на сутки дал. У них в автобате своих аккордов невпроворот. Я в первый раз в жизни на тракторе сидел.
- Ты ж сказал, что до армии на нем работал?
- Это я так, что б вы не волновались, - признался Пилипчук.
- Ну, ни фига себе! – вырвалось у Сытина. До него только сейчас дошло, какому риску они подверглись.
- А куда ты дел остатки кабеля? - вспомнил Мизин.
- Так я его назад на промсклад затащил, и бирку повесил: «сорок два метра (для старшины, хранить в оба глаза)», - улыбнулся Пилипчук, - накладной-то у Мудрука больше нет, значит, днем завсклад ему ни хрена не даст. Ну, а ночью? Ночью пусть, как я, проявит чудеса героизма, воинской смекалки и попробует забрать свой кабель под носом у часовых. Я его специально на заборную сетку облокотил, чтоб хорошо видно и сильней искушение было. Ребят в ротах про кабель предупредил, желающих получить отпуск при задержании вора хоть отбавляй. Так, что сторожить кабель будет весь батальон.
- Мужики, что-то я не понял. Если мы старшине в компот нагадили, то кто ж рапорт подал на наше увольнение? – спросил Сытин и все внимательно посмотрели на Пилипчука.
- Ну, а кто у нас самый старший? … Комбат и подал…. – не моргнув глазом ответил Пилипчук.
- Не понял? – Удивился Мизин, - когда это ты у комбата был?
- Старшина, сволочь, подал рапорт не на наше увольнение, а на воровство трактора. Нас с земляком вызвали в штаб. Пришлось рассказать все от начала до конца. Светило нам по пять суток губы, но когда комбат узнал, где лежит остаток кабеля, - Пилипчук сделал паузу, - я минут пять ждал, когда он смеяться перестанет. Ну, короче, вместо ареста за нарушение дисциплины, нам за проявленную воинскую смекалку подписали увольнение.
- Прав старшина - неожиданно произнес Мизин.
Все с удивлением глянули на товарища.
- Последним в армии шутит старший по званию, - закончил мысль сержант.
