Иван-царевич и Василиса

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. Было у него два сына Иван да Демьян. Да только Демьян, как вырос, люди сказывали, за всё доброе царю-батюшке коварством заплатил – подсыпал яду в чарку, дабы на тот свет родителя спровадить да царём сделаться. Разгневался царь на отрока неблагодарного – велел его лютой казни предать. Остался у него один Иван.
Как пришла Ивану пора невесту подыскивать, говорит он сыну:
- Жениться тебе, сынок, надо! Устрою-ка я смотрины, там и выберешь себе невесту по сердцу.
- Ваша воля, государь-батюшка, - отвечает ему Иван-царевич. – Только я хочу, чтобы жена моя была не только красивая, но и умная. Пущай сперва отгадает загадку, которую я ей загадаю. Ежели отгадает – возьму её в жёны, а нет- велю голову рубить.
Согласился царь, устроил смотрины. Явились на них девицы-красавицы и со сторонушки родимой, и из стран дальних заморских, видимо-невидимо. Уж больно хорош собой был Иван-царевич, всякая желала бы его женою сделаться.
А в том же царстве-государстве жила вдова с дочерью Василисой. Вышла она замуж во второй раз за старика злого да сварливого. Невзлюбил он падчерицу – со свету белого сживал да куском хлеба попрекал, за любую провинность, а то и без таковой порол нещадно. Совсем житья не стало от него бедной Василисе! Собрала она узелок с вещами да из дома и убежала. Долго брела она, пока ноги не принесли её в стольный град. Глазеет Василиса на улицы шумные, видит диво эдакое – девиц всяких разных полным-полно. Спрашивает у прохожего старика: что же за праздник тут нынче?
- Так наш царевич Иван жениться собирается, - отвечает ей старик. – Обещает в жёны взять ту, что загадку его отгадать ухитрится. Вот он, кстати, Иван-царевич наш, - и вдаль рукой показывает на юношу младого, в парчу и бархат разодетого.
Как увидала Василиса Ивана-царевича – так и забилось её сердце ретивое, полюбился он ей, красавец, с первого взгляда.
- Только учти, красна девица, - предупреждает её старик, - та, что загадки его не отгадает, головы лишится.
Да только не испужали Василису его речи.
- На что мне голова? – отвечает. – Коли Иван-царевич не со мною будет?
Тотчас же отправилась Василиса ко дворцу царскому, а у дворца плаха с головами девичьими. Мудрёные, видать, загадки у Ивана-царевича!
Проводила её стража в покои царские. Иван-царевич на золотом троне сидит. Вблизи-то он оказался ещё прекраснее, чем издали. А около сам царь стоит, а при нём – бояре да дворяне.
Смотрит Иван-царевич на Василису горделиво, спрашивает:
- Пошто пришла, красна девица?
Оробела было Василиса, стоит, любуется Иваном, слова молвить не смеет. Наконец, кое-как справившись с робостью, отвечает:
- Пришла я, Иван-царевич, загадку отгадать.
- Что ж, - отвечает ей Иван-царевич. – Раз такая премудрая, скажи-ка мне, кто утром ходить на четырёх ногах, днём – на двух, а вечером – на трёх? Да смотри, коли ответишь неправильно, велю тебе голову рубить.
Задумалась Василиса, а потом и говорит:
- Так человек же это. Как рождается дитятко малое, на четвереньках ползает, как вырастает – на своих двоих ногах по земле ходит, а как старым станет – клюка его третьей ногой сделается.
- Верно говоришь, красна девица, - говорит ей Иван-царевич.
Тут бы уже весёлым пирком да за свадебку, да только не по сердцу Ивану, что женят его не на царевне, не на королевне, а на простой крестьянке.
- Жена-то мне нужна умная, - говорит Иван-царевич, - да только ещё и смелая, и находчивая. Слыхал я, живёт в землях заморских Феникс-птица дивная. Пущай Василиса найдёт её гнездо да золотых яиц Феникса мне достанет. Коли сделает, что велю – женюсь, а нет – голову велю рубить.
Услыхала Василиса волю Ивана, сперва призадумалась.
- Что ж, - решила она. –Ради любви Ивана-царевича сделаю, что велит. Всё одно без него мне жизни нет.
Недолго думая, отправилась Василиса в путь. Много городов и весей по дороге повидала, много людей повстречала и добрых, и недобрых. Много лесов и гор исходила, много рек и морей переплыла. И вот, наконец, предстала перед ней роща – да не то, что в родных краях с берёзками да осинками – всё оливы да миндаль редкими деревцами стоят. А на верхушке оливкового дерева – гнездо огромное в пол-аршина, а в нём три яйца из чистого золота в половину вершка. Птицы Феникса было не видать, по-видимому, отлучилась по каким-то надобностям. Недолго думая, забралась Василиса на оливу, яйца в мешок положила и в обратный путь пустилась.
Только успела она добраться до постоялого двора, дабы ночь переночевать, как ветер засвистел, словно кто-то плачет горько. Так и завывал ночь целую, спать не давал. Утром собралась было дальше идти, как двоих странников увидала да речи их услыхала:
- Слышал, ветер нынче завывал, будто кто-то плакал?
- Так это ж птица Феникс рыдала. Какой-то лиходей украл у неё яйца, вот она и оплакивала своих детишек.
Жалко стало Василисе Феникс-птицу:
«Что же это я у матери деток родимых отняла?».
Решила она назад вернуться да яйца обратно в гнездо положить.
Как вернулась, увидела Василиса птицу огромную, с медведя ростом. Выложила она перед птицею яйца и молвила:
- Забирай, птица Феникс, деток своих да не горюй.
- Спасибо тебе, добрая девица! – молвила в ответ птица Феникс. – За то, что ты деток моих мне вернула, вознаградить я тебя желаю.
С этими словами взмахнула она крыльями своими мощными и спустилась на землю, держа в клюве перстень с жемчугом розовым.
- Коли желаешь узнать, правду тебе говорит человек, али врёт, надень этот перстень на палец, да на жемчужину смотри. Коли белой станет – правду тебе человек говорит, а коли почернеет – лжёт он тебе.
- Спасибо тебе, птица Феникс! – ответила ей Василиса. – Да только не заслужила я награды. Я ж твои яйца и украла.
- Неужто за золото позарилась?
- Нет, золота мне не надобно. Я ради Ивана-царевича, чтоб полюбил меня да в жёны взял.
- Ивана-царевича, говоришь? Слыхала я про него! Хоть и хорош он, и пригож лицом, да душою чёрен. Не полюбит он тебя, ибо сердце у него чёрствое, любить не умеет.
- Полно, птица Феникс, что ты говоришь такое? – хоть и боялась Василиса птицы огромной, да уж больно возмутили её речи такие.
- Коли сомневаешься, сама его про любовь и спроси, да колечко не забудь надеть. Прощай, некогда мне с тобой разговоры говорить – деток высиживать надобно.
С этими словами схватила Феникс-птица с земли яйца золотые да взмыла в гнездо. Отправилась Василиса обратно.
«Что же я теперь Ивану-царевичу-то скажу?» - думала она.
Только успела она это подумать, как он вдруг прямо перед ней предстал. Да только не тот, каким она его видала. Хоть и хорош, и пригож был по-прежнему, да лицо его чуть суровее сделалось, и взгляд стал таков стал, словно Ивану-царевичу страдания да лишения повидать довелось.
- Не чаяла тебя здесь увидеть, Иван-царевич, - молвила Василиса. – Уж не серчай на меня, не смогла я у Феникса-птицы яйца отнять, шибко горевала она по деткам украденным.
- Хоть и был я царевичем, - ответил тот, к её удивлению, - да только Иваном никогда не звался. Демьян я, братец его.
- Святые угодники! – воскликнула Василиса. – Тебя ж государь-батюшка казнить велел – за то, что погубить его пытался!
- Казнить велел, было дело. Да только сбежал я из темницы. И супротив батюшки родного, видит Бог, не злоумышлял. Иван, братец мой, оклеветал меня, отраву ко мне в горницу подбросил.
Услышала Василиса речи такие, кольцо живёхонько на палец надела.
- Правду ль ты говоришь про Ивана? – спросила она.
- Душой клянусь, всё правда чистая. Только государь-батюшка не поверил мне. Иван-то у него сызмальства в любимчиках был.
Посмотрела Василиса на жемчужину – та белой, словно снег, сделалась. Поняла она: не врёт Демьян. Вспомнились ей тогда слова птицы Феникса, что чёрен Иван душою, да сердце у него чёрствое. Родного брата за престол царский погубить готов. Жаль ей стало Демьяна, по навету приговорённого.
- Видать, много тебе довелось горя познать в изгнании-то?
- Труднёхонько было, - отвечал Демьян. – Да с Божьей помощью справился. А ты девица добрая, душою чистая. Мой тебе совет: держись подальше от братца моего, недобрый он человек, столько девиц перепортил, что и не счесть. Разобьёт он сердце твоё!
Посмотрела Василиса Демьяну в глаза и поняла: не воротится она более к Ивану. Приглянулся ей Демьян. Поведала она ему про свою долю сиротскую.
- Идти-то мне некуда.
- Ежели не зазорно тебе, Василисушка, с изгнанником одной дорогой идти, так пойдём вместе.
- Пойдём, Демьянушка!
Хотела было она спросить: куда идём-то? – да передумала. Какая разница? С любым и на краю света – рай.