На Ваганьковском

         
          Ничего не хотел писать. Ни сегодня и ни вчера. Но подумалось мне с утра: что-то рано я стал скисать…

          Расскажу-ка я вам, друзья, эпизод из жизни моей. Как пошёл как-то раз в музей в настроенье паршивом я.

          Был поганый солнечный день, но народ веселился вокруг. Пиво пьют, не видать бандюг, и духмяно пахнет сирень.

          Походил по музею я, (экспонатов было не счесть). Не успело мне надоесть, как звонит вдруг трубка моя:

        – Умер кот драгоценный мой! Плачу. Горе сжимает грудь. Проводить бы в последний путь… Не приедешь ко мне домой,

          не поможешь? Ведь я одна… Я приехал. В квартире тишь. Где-то пискнуло. Вроде мышь? Только траур и тишина.

          И кошатиной пахнет в ней, а мужчины запаха нет… Но нет времени для бесед – мёртвый кот лежит у дверей.

          На Ваганьково едем мы, хоронить кота будем там. Воздух там – целебный бальзам, и великие спят умы.

          Там и Соньки* могила есть. Я слыхал, что она пуста. Значит, в ней хороним кота. Пусть сочтёт он это за честь.

          Дело к вечеру. Ох, боюсь, не успеем, закроют погост. Сторож, знаю, старый прохвост, так что ты, подруга, не трусь!

          Так и вышло... Пришлось достать из багажника литр вина. Сторож был, видать, с бодуна.

          Не хотел сначала пускать, но, увидев бутылки, пустил и к могиле Соньки привёл:

        – Вы тут сами, а я пошёл! и пропал где-то средь могил…

          Закопали члена семьи там, где должен быть сонькин прах… И назад. Гаснет свет в домах, не чирикают воробьи…

          Запечалился я. Помянуть не пришлось нам кота, увы. На погосте старой Москвы суждено котяре уснуть.

          Завтра снова в музей пойду. Экспонаты не досмотрел, интерес к музеям созрел лишь на днях, к моему стыду.