закрыться и Облако вытащила из-под кровати два кожаных мешка. По виду ничем не отличающихся от тех, что тащили поутру надсмотрщики. Как выяснилось, Рассвет и Облако успели прошмыгнуть в домики надзирателей и стащили эти мешки оттуда.
- Их там столько – всё равно не заметят, - со смехом сказала Рассвет. – Да и перепьются они, не до подсчётов будет.
В одном мешке нашлись колбасы и кусок сушёного мяса, а в другом – четыре глиняных бутылки с крепким сладким вином. И мы устроили себе настоящий пир – после жалких-то сухарей с ломтиками козьего сыра и сушёных фруктов. Уж не знаю, почему магистры рекомендовали именно такую еду, но жрать мы постоянно хотели – мама не горюй!
Сёстры сидели на полу, передавали друг другу бутылки, кусали колбасу и рассказывали истории, подслушанные в разговорах надзирателей. Потом кто-то, кажется Вера, начала петь песни. У сестры был хороший, глубокий с хрипотцой голос и она частенько радовала нас пением народных баллад. В этот раз Вера пела про солдата, который вернулся с войны и узнал, что его жена умерла от горячки. Солдат взывает к Вопрошающему и тот на вечер отпускает покойную супругу к безутешному мужу. Они танцуют танец, и жена исчезает.
Путь и Звезда поднялись с места и под пение Веры взялись за руки, начав неумело танцевать. Не знаю, почему, но я тоже поднялась и присоединилась к сёстрам. В этом чувствовалась какая-то непередаваемая близость, единение друг с другом, недоступное другим.
Пена пронзила грудь Пути, и сестра прижалась ко мне, глядя в глаза. Я видела крохотную слезинку, которая катилась из глаза, ощущала уходящее тепло и пустоту внутри.
- Прости, - прошептала Путь и опустилась на землю. Тоскливо закричала Звезда, стоявшая на коленях в паре шагов от меня. Потом поднялась и подняла меч над головой.
- Борись, - сказала я, - сопротивляйся же! Не давай собой управлять.
- Не могу, - прохрипела Звезда и её лицо исказилось в гримасе непереносимой боли. – Ты не поймёшь…
Пена и Рябь встретились, разлетелись в стороны и вновь встретились. Мы продолжали наш жуткий танец и Путь следила за нами мёртвым остановившимся взглядом. Больше никогда нам не повторить танец втроём и та связь, которая соединяла нас навсегда, разрушена, исчезла. Остался только звон металла и хриплое дыхание в сгущающейся тьме.
Время остановилось, времени не было и не было ничего вокруг нас. Тёмные волны приблизились со всех сторон и вздыбились над нашими головами, образовав чёрный шатёр. И под этими непроглядными сводами я и Звезда яростно рубили друг друга.
Кажется, я пропустила несколько скользящих ударов, потому что ощущала, как струйки тёплой крови бегут по груди и животу. Некогда обращать на это внимание: нужно разрубить ткань времени, чтобы оно вновь начало свой безжалостный отсчёт. Нужно прорваться через мрак и закончить этот бой. Закончить и заставить боль, терзающую сердце, уйти.
Клинки продолжали сверкать в темноте и звенеть, требуя кровавой пищи. Ещё и ещё. Я начинала ощущать слабость и дрожь в ногах и руках. В тот миг, когда накатила волна непреодолимой слабости, Звезда поскользнулась на краю канавы для нечистот и на долю секунды Рябь ушла в сторону. В тот же миг я закричала и ударила Пеной в незащищённый живот сестры. Звезда вскрикнула, махнула Рябью, но поздно, слишком поздно.
Оружие выпало из руки Звезды, а сама она опустилась на одно колено и подняла голову, глядя на меня. Я опустилась рядом с сестрой и взяла её подбородок в свои ладони. Лицо Звезды казалось поверхностью штормового моря, так быстро на нём сменялись выражения боли, отчаяния и вины.
- Не останавливайся, - прошептала Звезда. – Не смей останавливаться! Спаси…нас…всех.
Всё, её глаза закрылись, и сестра молча повалилась на бок. Я посмотрела на свои ладони – они были залиты кровью и уставившись в небо, закричала.
Этот безумный вопль разорвал шатёр мрака, нависающий над головой и внутрь прорвался грохот яростного боя.
