Бренди
Он был серьезный кобель. С непростой судьбой. Год и девять. Пора взросления.
Дочка захотела собаку, и обязательно овчарку, чтобы защитить могла при случае. В разумное советское время служебную собаку можно было завести с четырнадцати лет. Так появился в семье он, Бренди. Прошло совсем немного времени, и у девочки появились другие интересы. Ее родителям он с самого начала не был нужен. И стал не нужен никому. Избавиться от него они пытались долго, но покупатель все не находился. Он рос, постепенно осознавая свою ненужность. А когда понял, стал мстить. Собаки очень быстро понимают, кто главный. И человек для них либо вожак, либо никто, даже не сородич. Главным стал он. Крепкий, сильный и злой. Вскоре из двух комнат в квартире на первом этаже ему отдали одну, в которой он и проводил все время от выгула до выгула, вставал передними лапами на подоконник и подолгу смотрел на улицу, где проходила жизнь. Проходила мимо.
Дворовая шпана, видя его в окне, дразнила его, забавляясь. Он возненавидел детей, эти маленьких, слабых, трусливых, но - свободных. Они были там, за пределами его каменной клетки, жизнь существовала для них, а не для него...
Меня должны были призвать в армию, и я хотел пойти служить с собакой. Цаян, эрдельтерьер, для службы на границе не годился, и я, узнав, что продают овчарку подходящего возраста, поехал посмотреть собаку.
Войдя в квартиру, спросил: " А где он?" "Да вон..." Заглянув в комнату сквозь застекленную дверь, увидел его стоящим лапами на подоконнике и неотрывно смотрящим во двор. Как-то сразу почувствовал безысходность и безнадегу в позе и долгом, бесконечно долгом взгляде. "Можно я его поближе посмотрю?" "Да он укусить может." "Ничего, если вы не против, мы с ним погуляем." Глава семьи, не скрывая радости, принес ошейник с длиннющей веревкой вместо поводка. "Спасибо, поводок у меня с собой. Выпустите его." С опаской жена хозяина приоткрыла дверь и в тесной прихожей постаралась вжаться в стену. "Бренди..." позвал я. Он обернулся и изподлобья посмотрел на меня. "Гулять пойдем?" Признаться, такой реакции я не ожидал, он буквально выломился в прихожую и стал прыгать, как сумасшедший, я наклонился, чтобы застегнуть ошейник, он башкой ухитрился рассечь мне губу...
На коротком поводке мы вышли из подъезда, он тут же попытался броситься на прохожего, благо, реакция меня не подвела. Мы ушли на большой пустырь за зданием института, и я отпустил его с поводка. Он носился по пустырю абсолютно бесцельно, не как обычная "домашняя" собака, у которой всегда есть программа: понюхать, кто здесь был до нее, справить "дела", потом заняться поиском развлечений... Бренди просто носился, разминая застоявшиеся мышцы, наслаждаясь свободой.
Я позвал его: "Бренди, ко мне!" , спустя некоторое время, когда схлынула первая эйфория. Он подошел сразу и сел. Мне даже не пришлось повторять команду. Погладив его, я сказал: "гуляй", он снова рванул в поля. Несколько раз я подзывал его, и всякий раз он возвращался по первому зову, так, что я даже засомневался в характеристике, данной в клубе, неуправляемый, дескать. Стало смеркаться, я решил, что для первого знакомства достаточно. "Бренди, ко мне!" Он подбежал, но остановился метрах в пяти, глядя на меня. "Ко мне!", я сделал шаг к нему. Он развернулся и дунул от меня в густеющие сумерки. "Бренди, ко мне!" Все в точности повторилось. После нескольких безуспешных попыток его поймать, результатом которых была лишь укрепившаяся уверенность в его "уме и сообразительности", уже разозлившись, я понял, что выход один - напрячь извилины и перехитрить разгулявшегося пса...
С одного края пустыря проходила старая дренажная канава, бетонные плиты перекрытия с которой частично были сняты, а там, где они сохранились, выросла высокая, чуть не в человеческий рост трава. В наступающей темноте она смотрелась, как стена. Но до нее по канаве бежать было очень удобно...
Все же я его перехитрил. Сделав вид, что пытаюсь его догнать, я загнал, заманил его в эту канаву, по которой он с удовольствем рванул в противоположную от меня сторону. Я трусил за ним, чтобы у барбоса не появилось соблазна из канавы выпрыгнуть. Расчет оправдался. Собаки не различают цветов, на этом он и был построен. Добежав до травяной "стены", Бренди на несколько секунд от неожиданности препятствия остановился. Тут и я подоспел. Он посмотрел на меня без укора, мол, проиграл, но по-честному, я, погладив его по широкой голове, не сказав ни слова, взял его на поводок и мы пошли обратно... Он мне понравился. Я думал, что и я ему тоже.
Хозяевам я сказал , что приеду с деньгами на следующий день.
Назавтра, взяв отложенные деньги, пораньше, чтобы нагулять его до усталости, я отправился забирать Бренди. Торопился, даже не задумываясь, как он встретит меня в этот раз. Я почувствовал, что он - "мой". Плохо воспитанный, значит, есть на чем построить отношения и ломать не придется. Сильный, умный, хитрый... ну что ж, поиграем, авторитет, его зарабатывать надо. Главное - контактный, наскучавшийся по достойному к себе отношению, любовь, это потом, как сложится, нам ведь с ним служить предстояло, как я думал...
Все прошло быстро и без сантиментов. Я отдал деньги, получил его документы, металлический намордник впридачу, и распрощался с бывшими хозяевами, чтобы никогда с ними больше не встретиться.
Мы шли домой пешком, самой длинной дорогой, какую можно было выбрать, делали остановки, он бегал, обнюхивал все, что вызывало интерес, не уходя далеко и не выпуская меня из виду. Едва ли он понимал, кто я для него теперь и куда мы идем. Просто еще одна долгая прогулка. Больше и не надо ничего.
Я был уверен, что мы с ним сойдемся, люблю "характерных". Правда, всех, кто был до него, я растил с щенячьего возраста, а Бренди - практически взрослый, сформировавшийся, и не в лучших условиях, с явными лидерскими задатками кобель... Ничего, разберемся.
Мы пришли уже на закате. Наверное, главного дня в нашей совместной с ним жизни. Решающего и определившего ее, точно. Я показал ему его подстилку - место рядом с моим диваном, миску.
Ни разу за всю свою жизнь не чесаный, он сыпал подшерсток обильно, как снег в декабре. Я взял хорошую пуходерку и позвал его на балкон. Процесс явно доставлял ему удовольствие. Я вычесывал его и разговаривал, приучая к голосу. До того момента, когда очередь дошла до хвоста. Только я взялся за него, Бренди моментально развернулся и схватил зубами мою кисть. От боли я даже присел. Не отводя глаз, он стал ее... жевать. Я почувствовал, как потекла кровь. Через боль проснулась злость, никогда мои собаки меня не кусали. "Фу-у", сказал я, как можно ровнее и строже. Он перестал жевать мою руку и, как мне показалось, с интересом посмотрел на меня, по-прежнему не отводя глаз. Я забыл о боли, этот интерес, граничащий с презрением, усилил мою злость многократно. Главное, что в глазах его не было агрессии, он просто показывал, кто сильнее. Ну уж дудки! "Фу!", я повысил голос, стараясь не потерять контроль. Эта тварь, в тот момент я иначе думать не мог, выплюнул, вытолкнул языком мою руку мне же чуть не в лицо! Здоровой рукой я нащупал за спиной какую-то палку, кажется, черенок от лопаты, и, не вставая с корточек, врезал ему по боку. Он отскочил на секунды и бросился на меня. Но я уже успел встать. Второй удар был, что называется, "от души". Он взвыл и попытался убежать. Дверь в комнату была закрыта, тогда он запрыгнул на тумбочку и едва не сиганул с четвертого этажа, я чудом успел поймать его за задние лапы и втащил обратно. Злость моя была еще сильна и я врезал ему еще раз, он сжался весь, от ушей до хвоста... Я бросил палку, сказал: " Пшел вон, чтоб я тебя не видел," и вышел с балкона. Он поплелся за мной. Я промыл руку, взял какую-то книгу, сделал вид что читаю, чтобы не было сомнений, что я не хочу его видеть. Да подумать, как нам жить дальше, надо было. В квартире, кроме нас с родителями, жила сестра с маленькими полуторагодовалыми племянниками. Подумать было о чем...
Три дня я его не замечал. Кормил, выгуливал без поводка, ограничиваясь необходимым минимумом слов и - не замечал. А он ходил и заглядывал мне в глаза... На четвертый день я его погладил. Злости давно не было, я продумал случившееся, понял его. А он понял и, главное, признал и принял меня. За вожака. За старшего. Дальше мы занялись дрессировкой, время поджимало, призыв был не за горами...
Он схватывал все буквально, что называется, на лету. Какая-то основа у него была, все же девочка, прежняя хозяйка, успела походить с ним "на площадку". Но главное, он соскучился по работе, по обычным собачьим обязанностям, которые и определяют смысл и назначение собачьего существования. Я даже лакомство в качестве поощрения использовал редко, он почти забыл про поводок и ошейник, мы выходили из дома либо рано утром, либо уходили далеко от оживленных мест. Нам нужно было время привыкнуть друг к другу...
Но проблема оставалась. И я о ней не забывал. Прошлая жизнь, в которой все люди были врагами, могла напомнить о себе в любой момент. И тогда я стал ездить с ним в центр города в часы, когда на улицах много народа. Мы ходили по главной улице среди непрерывно двигающихся разнонаправленно людей в полной экипировке: металлический "строгий" ошейник, металлический же намордник, надежный короткий поводок с прочным карабином.
Он долго не мог справиться с яростью, душившей его, ко всем без исключения людишкам, которые все - все! - были виновны в еще недавно беспросветной его жизни...
Это дрессировкой не исправить. Командовать, наказывать - бесполезно. Я просто давал ему устать от этой застилающей все злобы. Я держал его так коротко, как только мог, он шел на задних лапах, хрипел от давящих на горло стальных шипов ошейника, захлебывался от собственной ненависти, но... все равно пытался хоть кого-нибудь достать. Мы ходили по улице, я старался не замечать неодобрительных и опасливых взглядов прохожих, до тех пор, пока он не оставлял попыток броситься на кого-нибудь. К концу такой прогулки я не мог согнуть в локте руку, мышцы немели. День, другой, неделя... Я менял время и маршрут, не давая ему привыкнуть к обстановке. Измотавшись, каждый по-своему, мы возвращались домой. Наконец настал день, когда мы прошли по главной, самой людной улице из конца в конец и обратно. И он ни разу не попытался ни на кого броситься. Просто шел рядом опустив голову и бросая косые взгляды на проходящих мимо...
Остальное было пустяк. Через месяц с небольшим мы записались на сдачу курса ОКД и сдали его на первую степень. Знакомые "собачники" спрашивали, как мне это удалось. А мы многозначительно отмалчивались...
Я боялся за племянников-несмышленышей, все же дети ему в "то" время тоже сильно насолили... Но однажды, я зашел в комнату и увидел, как один из малых стоит рядом с Бренди, который был выше его, и хлопает того ладошкой по голове. Бренди сидел, расставив уши "самолетом", и, кажется даже, ему это нравилось. Не знаю, ласка, конечно, довольно сомнительная, но я с того момента успокоился.
Однако, признав меня вожаком, ко всем другим членам семьи он относился как к деталям интерьера, что ли.
