Кассиопея
Году, эдак, в 91-м... шли мы с детьми, не помню, класса 4-го с урока. Кажется, в феврале это было, как будто дело к весне, но это днем, а ночами - вполне дальневосточные минус двадцать пять. Старое стрельбище стендовиков, на котором мы прокладывали лыжную трассу, находилось минутах в 5-7 быстрым шагом от школы. Поэтому ходили мы быстро, чтобы за перемену успеть сдать лыжи, переодеться, выдать лыжи следующему классу и опять - на трассу...
И вот, кто-то из мальчишек в стороне от нашей дороги увидел металлическую кухонную эмалированную мойку, из отверстия для слива которой торчала кошачья голова...
Несмотря на то, что мойка вмерзла в снег, то есть пролежала довольно продолжительное время, кошка была жива, изо рта раздавались какие-то скрипы, мяукать сил не было.
Мы притащили эту мойку с кошкой вместе в школу, в нашу физруковскую "кондейку". Надо было поторапливаться, вот-вот должен был начаться следующий урок. Поэтому, заверив детей, что с кошкой все будет в порядке, я забрал следующий класс и ушел на стрельбище. Потом было "окно". Вернувшись с урока, я обнаружил в "кондейке" свою напарницу, Галину Владимировну, причитающую над несчастной кошкой, которая, слава Богу, отогрелась и ко времени моего прихода стала пытаться высвободиться, но безуспешно. Потом я много раз пытался представить, как так могло случиться. В голове складывалось только одно: кошку, неизвестно в каком состоянии, бросили в снег и зачем-то накрыли этой железной раковиной... придя в себя, кошка попыталась выбраться, но железяка уже вмерзла в снег, и она смогла лишь как-то просунуть голову в отверстие для слива. И все... Потом дети её нашли...
Вытащить её голову обратно не получилось, дети, прибежав на перемене, столпившись, смотрели на мои тщетные попытки. Измученная кошка тем не менее кусалась. Пришлось к операции по освобождению привлечь трудовика, у которого, к счастью, нашлась "болгарка". Бедное животное пережило еще один стресс, но все-таки мы её освободили, хотя и обзаведясь несколькими довольно глубокими царапинами.
Кошка около месяца жила у нас... Не знаю, от рождения она была такая или пережитое так сказалось, но глаза её смотрели в одну точку - на кончик носа. Она была косая. Во всем остальном - обычная кошка, крупная, черно-белого окраса, короткошерстная, через некоторое время она совсем оправилась, отъелась, привела себя в порядок, шерсть стала лосниться... На память осталось только косоглазие.
Как назначила природа, в марте она загуляла... И завела обыкновение во время урока в зале выходить из нашей комнатки, ложиться в середину огромного солнечного "зайца" и, принимая разные позы, громогласно, низким утробным голосом сообщать всем о приходе весны и о своих, соответствующих времени года, непреодолимых желаниях. Уроки стало вести затруднительно, и мы с Галиной Владимировной решили искать хорошие руки для нашей "найдёнки". Согласилась её взять моя знакомая, у которой уже жили две кошки.
Какое-то время спустя, уже летом, я.зашел к ней в гости. Увидев бывшую мою подопечную, понял: мы не ошиблись, кошка явно оказалась на своем месте. Осанистая, холеная, знающая себе цену, она не ходила, она носила себя с таким достоинством, что трудно было представить, что ей довелось пережить... Хозяйка собиралась кормить своё "хозяйство". Две её кошки прибежали и стали тереться о её ноги, поторапливая. "Моя" сидела на подоконнике, и не отрываясь, будто изучая, смотрела на кончик своего носа. "Кася!" - позвала её хозяйка, - "Иди же." Кошка грациозно спрыгнула на пол...
" "Кася", потому что косая?" - спросил я.
"Нет, потому что "Кассиопея"..."
