Утро было хмурым, дождливым. Если бы Володька спровождал Гермогена не бестелесно, а во плоти наверняка ещё разок простыл бы, сверху старой простуды. Гермоген вышел из дома, Володька за ним. Володька ещё удивился, почему офицер и личный порученец царя и вдруг пешком? Но когда Гермоген подошёл к реке и окликнул перевозчика, всё стало ясно. Да, переправлять коня через широкую, более широкую, чем во времена Володьки Неву ещё те пряники. Да и вообще, наверняка хлопотно с конём. Ну да ладно.
Гермоген уселся в лодку, перевозчик взмахнул вёслами и лодка поплыла прочь от берега. В бытность Володьки вёсельные лодки по Неве не плавают, во всяком случае он таковых ни разу не видел. Это к тому, что на примере именно вёсельной лодки хорошо видно насколько стремительно течение Невы. Перевозчик направил лодку острым углом к противоположному берегу, и всё равно было видно как сильно лодку сносит по течению. Тем не менее утлый челн уверенно рассекал студёную водицу и довольно-таки быстро удалялся от берега.
***
И тут Володьку взяло слегка жутковатое чувство. Он вдруг задумался: а как он полетит над водой да ещё с таким течением? А вдруг?! Оно конечно, летать над сушей, да ещё на высоте около полутора метров почитай что безопасно. А вдруг как там, где ему предоставлена возможность бестелесного пребывания здесь что-то откажет, а? Ведь он ничегошеньки не знает о силах или механизмах предоставляющих ему это чудо. А вдруг там засели приколисты и подлянщики, которые только и ждут момента, чтобы устроить над Володькой хохму? Если лететь над сушей, ну отказало там что-то, ну упал, с полутора метров даже ушибов не будет. А если над водой, тогда как?
Володька смотрел на удаляющуюся лодку и размышлял, вернее будет сказать, сомневался в дарованных ему способностях. А вот не надо смеяться! Если ты родился в теле и почитай двадцать пять лет прожил не покидая его, как думаешь, ты к нему привык или нет? То-то же! Оказывается память тела очень сильная, и Володька сейчас хоть и пребывающий в бестелесном состоянии — яркий тому пример.
А с другой стороны: вряд ли такие вещи, как приобретённый Володькой дар находятся в ведении людей несерьёзных, если вообще людей. А вдруг как это не что иное, как одна из доселе неизвестных форм материи?
Мысленно, как бы мысленно, рта ведь нету, Володька коротко матюгнулся, издал: эх, бляха-муха, где наша не пропадала и полетел над рекой. В таких случаях, в двадцатом и двадцать первом веках, говорят: полёт проходит нормально. У Володьки, в веке восемнадцатом, полёт тоже проходил нормально. Он быстро, сначала догнал, а потом и перегнал лодку. Как истинный петербуржец Володька знал куда направляется Гермоген. Вот именно, к Летнему саду. Именно там, до сих пор стоит, располагается Летний дворец царя Петра.
***
Видимо перевозчик, мужик был мало того что силы немалой, но и привычный к таким плаваньям. Уставший, конечно заметно, но не так чтобы язык через плечо, он подвёл лодку к берегу и высадил Гермогена.
Капитан Гермоген Веселов ловко выпрыгнул из лодки на берег и скорым шагом пошёл по направлению к Летнему саду. А вот тут Володька слегка пришалел. Наверное в каждом городе есть место образ которого в памяти любого горожанина. Чего ж тогда говрить о Летнем саде и петербуржцах.
Нынешний Летний сад и садом особо не назовёшь. Деревьев почти нет, немного со стороны Летнего дворца. Там же ещё какие-то дома, наверное придворные живут, а может царские службы какие. А так, аккуратные дорожки, клумбы, и никаких тебе деревьев. Совсем не так, как в двадцать первом веке.
***
Сойдя на берег Гермоген направился к воротам Летнего сада. Несмотря на столь ранний час, где-то половина шестого, ворота были открыты. Да и какой он ранний, час это? Почитай, всякий уважаемый себя город просыпается рано, чего уж говорить о граде Петра, а в особенности его резиденции государя.
От ворот сразу налево. Там, обогнул паркову рощицу и вот он, Летний дворец. Гермоген шёл скорым, энергичным шагом. Сам того не ведая, да он и слов таких не знал, Гермоген совершал что-то типа утренней физзарядки. А что, в самый раз! Опять придётся день-деньской сидеть на стуле, пялиться на секретаря и писцов, и вполуха слушать бормотание коллег, тех самых майоров. Получалось, поспешать на службу Гермоген поспешал, но, говоря современным языком, никакого трудового энтузиазма при этом не испытывал. Да вы сами попробуйте просидеть весь день на стуле и при этом палец о палец не ударить. И не уйдёшь никуда, а куда ты уйдёшь? В любой момент царь Пётр может призвать к себе и повелеть исполнить ту или иную службу. Да уж, тяжела ты служба царская.
Гермоген шёл к Летнему дворцу, мысли были не ахти какими. И тут он поймал себя на мысли, вернее, на ощущении, что за ним кто-то следит, как бы идёт за ним. Гермоген оглянулся, никого. Прошёл несколько шагов, ощущение не пропало. Остановился, постоял, подождал, опять никого. В конце концов он плюнул на возможного соглядатая, если что, то и в морду получит. Да и дворец уже, вот он.
***
Володька бестелесно следовал за Гермогеном, и когда тот начал оборачиваться, а потом и вообще остановился Володька аж отшатнулся. Это что же получается? Получается, что Гермоген чувствует его? Видеть не видит, чувствует. Ну и дела! Ладно, хорошо хоть не догадывается, что я здесь. А чувствовать, пусть чувствует. В конце концов Володька не собирается целый день пялиться на Гермогена и на его коллег по работе, так сказать. Посмотрит маленько и домой.
В приёмной царя Петра всё было точно также как и вчера. Писцы скрипели перьями, секретарь, оказывается, он жил при дворце, перебирал какие-то бумаги. Майоры опять, один что-то нашёптывал, а второй, видно было, слушал развесив уши.
Гермоген уселся на стул. Делать было нечего и он как бы невольно, скорее от нечего делать задумался о своём житье-бытье. Да вполне нормальное житьё-бытье, даже более того. Да и не в нём дело, если брать вообще. Сначала Гермоген подумал о майорше Заиграевой, которая, ну прямо завалила его письмами сердечного и, опять надо современный язык применять, порнографического содержания.
Женщина она конечно же видная, а в любовных утехах прямо царица египетская. А ещё что? Да пожалуй что всё. По другим каким делам Гермоген с ней и не общался, разговоров никаких не вёл. Да, собственно говоря, не нужна она была Гермогену для разговоров, он сам не особо охоч до сторонних разговоров и бесед.
***
Наверное так люди и научились размышлять не только о том, что перед глазами. Скорее всего произошло это от безделья. Ну посудите сами: сидит наш далёкий предок зимой, в пещере, и на огонь смотрит. Так сказать, на улице холодно, шибко не побегаешь, не поохотишься. В пещере тоже особых занятий нету. Вот и остаётся одно единственное занятие — думать, размышлять. Может поэтому и стал человек разумным до такой степени, что построил пирамиды, корабли построил, по морям поплыл. Может быть, всё может быть.
***
Время катится камешком с горы, думы-раздумья текут ручейком среди трав и деревьев, которые и есть Жизнь человеческая.
Наожиданно для себя Гермоген понял: на самом деле майорша, Мария Заиграева, не нужна ему. Не нужна от слова вовсе. Она что? Она как конфеты сладкие, которых всегда хочется отведать, но ими не наешься. Нужно другое, то что даёт сытость. А что человеку даёт сытость, сытость не конфетно-постельную? Правильно, женитьба. Годов уже достаточно, лет через десять можно и в отставку подавать. Но это ладно, рано ещё об этом думать. Для начала надо до генерала дослужиться, ну или до полковника, как батюшка.
А вот о женитьбе подумать пора, давно пора. Тем более сам государь, Пётр Алексеевич, обещался сватом выйти, а он своё слово крепко держит. Надо бы по гостям походить, благо место службы тому только способствует. К Петру Алексеевичу много всяких знатных особ приходит. Вот как бы изловчиться, разговоры начать с ними разговаривать, знакомиться. К бабке не ходи, почти у каждого из них дочка на выдане имеется, да не одна.
Сам Гермоген, не холопского племени. Пусть и не очень знатного рода, и титулов его род не имеет, но это дело наживное. Оно ведь как может получиться, а как с капитанским чином получилось. Исполнил примерно царёво повеление и, бац, ты уже капитан. Так и с титулом. Исполнил примерно что-то что царь повелел сделать, и вот ты уже не просто дворянин, а граф какой-нибудь там или ещё кто, сановный.
Впрочем, Гермоген не очень-то задумывался о графских титулах, и так вполне себя хорошо чувствовал. Но жизнь, оно всем известно, штука неожиданнная, что в ту, что в ту сторону. Нет, в сторону боярина Асташнова Гермоген жить не собирался. Давай, государь, службу, любую, даже самую опасную, он, Гермоген, исполнит её комар носа не подскочит.
***
И тут, ручеёк размышлений течёт-то куда ему вздумается, Гермоген вспонил Агафью. Почему вспомнил, а он и сам не знал. Странная она какая-то. Гермоген насмотрелся на дворовых девок. Бывает что, да похлеще майорши будет. А бывает стоит, глаза на тебя вытаращила, и улыбается. А чего улыбается? Да она и сама не знает. Есть конечно и нормальные девки, но на кого обращаешь внимание в первую очередь? Правильно, на ненормальных.
Ишь ты, а ведь Агафья сама попросилась к Гермогену. Ну, с этим понятно. Видать незавидная судьбина её ожидала, вот и попросилась. И опять неожиданно для себя Гермоген понял, если бы боярин не подарил бы ему Агафью, он, Гермоген, заплатил бы за неё сколько бы боярин не спросил. Почему? А он и сам не знал.
Глянь, порядок в доме навела такой, какого Гермоген, почитай, с детства не видел. Ведёт себя скромно, на глаза не лезет. До себя не завлекает, ни очами, ни поведением. И правда, странно. А когда прислуживает, вот ведь чудо, всегда краснеет. Почему краснеет? А поди, спроси почему.
И уж совсем незаметно откуда-то, как из омута, всплыла, вынырнула мысль, которая поразила Гермогена, правда, поразила приятно: Агафья ему нравится.
