Крыса

Сотрудник по особым поручениям Службы контроля за оборотом нарко-тиков Петр Иванович Магго попал в нестандартную ситуацию. Заснув в метро, через некоторое время он обнаружил себя в спортивном зале, сидящим на ни-зенькой скамеечке, и рука его была прикована наручниками к ее ножке. Рядом в таком же состоянии сидела маленькая девочка лет семи с огромной кудрявой шевелюрой и, видимо о чем-то напряженно думая, неподвижным взглядом смотрела прямо перед собой. Магго придвинулся ближе и спросил как ее зовут. «Маша Баклажанова», - ответила она, не поворачивая в его сторону глаз. Он по-нимал, куда они попали. Это была известная всем орудовавшая в Москве чечен-ская банда, которая похищала здоровых молодых людей и детей, вырезала у них разные органы и продавала для пересадки в турецкие и западноевропейские клиники. Оставшиеся же после этого тела доноров они, как писали газеты, рас-творяли в серной кислоте. Он погладил Машу по волосам, и ему представилось, что у нее вырежут, например, глаза, запакуют их в специальные контейнеры и отправят за границу, а там пересадят какой-нибудь французской или немецкой девочке, в результате несчастного случая потерявшей зрение. Грусть объяла его сердце, но вдруг он с ужасом ощутил, что волосы Маши отделились от головы и следуют за его рукой вниз к шее. Под ними открылась белая кожа. Рука так и ехала ровной дорожкой до самой скамейки, словно все тело Маши Баклажано-вой состояло из одной только головы. Если предположить, что сидела девочка при помощи ягодиц, то вне всякого сомнения, волосы у нее росли и на них и на спине, равно как и на том месте, где им положено природой расти. Как только Магго убрал руку и со стороны оценил проделанную ей лысую дорожку от Ма-шиной макушки до задницы, волосяной покров вспыхнул и через несколько се-кунд после его исчезновения он увидел вовсе не обгорелый труп, а огромный - размером с тело семилетней девочки - фиолетовый баклажан. Свои гастрономи-ческие чувства Петр Иванович прежде всегда умел контролировать. Никогда с ним не случалось такого, чтобы при виде той или иной вкусной и желанной еды он терял бы над собой контроль и, очнувшись через некоторое время, видел данное блюдо уже съеденным, то есть тарелку пустой, и не помнил  в качестве элемента сознательной и управляемой волей жизни всего того, что произошло между этими двумя моментами. Кроме того, он никогда прежде не употреблял баклажаны, и когда кто-то из сослуживцев разогревал их в микроволновке, по-являющийся запах его раздражал и травмировал. Теперь же, увидев этот макро-баклажан и не забыв еще, что всего пару минут назад это была девочка Маша Баклажанова, он вдруг испытал зверский необузданный аппетит - такой, что ис-пугался сам за себя и почувствовал, что если в ближайшие несколько секунд его не удовлетворит, в нем порвется некая внутренняя логическая схема, он пере-станет быть тем, кто он есть, и оставшееся уже без него, бывшее когда-то им, бессмысленное тело начнет грызть и жевать все подряд, попадающее под рот - и этот баклажан и скамейку, и спортивный зал, и все, что находится вокруг него, затем, всю Москву, всю Россию, весь мир, и когда от Земли жрать уже ничего не останется, его бесконечно прожорливое  брюхо и служащие ему зубы устре-мятся к Солнцу, к планетам солнечной системы, сожрут их, и начнут путешест-вие к далеким звездам, чтобы те разделили судьбу нашего несчастного светила. И наконец, о наконец! Вселенная будет слопана им, и он окажется в ничто, в пустоте, в вакууме... . Ему стало страшно, хотя он и не представил до конца всех последствий, и этот страх резко беспричинно, то есть бессмысленно, вырос и преобразовался в жуткое, почти физическое, чувство беспокойства, не дающее ни секунды сидеть без движения, и он интуитивно приняв правильное решение, начал удовлетворять изначальную элементарную страсть, чтобы не дать ей пе-рерасти в колоссальную и маниакальную. Сорвавшись с места, Магго вцепился зубами в огромный баклажан, отхватил от него и пустил в желудок пару кусков - это произошло практически бессознательно - и утолив первый немыслимый голод, смог перевести внимание на что-то другое. Таковым оказался факт, что откусываемое и пережевываемое содержимое баклажана находится где-то впе-реди относительно глаз, словно его рот вынесен на несколько сантиметров впе-ред от лица. Чтобы было удобней, он оперся руками об скамейку, и посмотрев на них, обнаружил, что стоит на ней ничем иным, как двумя белыми собачьими лапами. Кожица на оставшейся части баклажана после его рейдов стала корчит-ся, как земля в пустыне, трескаться, и на краю одной из этих трещин он заметил помаду. Щель изогнулась, кокетливо приоткрылась, и под ней он увидел дрог-нувшими еще одни губы, придавая всему их комплексу сходство со влагалищем. Когда развернулись внутренние губы, между ними забрезжили зубы и язык, и отвратительный скрипучий голос, словно трение чего-то твердого об пенопласт, изрыгнул:
- Бультерьер вонючий! Крыса белая!
Он затрепетал, на него, словно из выхлопной трубы, шмальнуло гнилост-ным запахом - тем самым специфическим приторным сладко-кислым, исходя-щим из влагалища, который придает самой крутой и эмансипированной, злой и деловой женщине - некую изначальную природную несерьезность, глумливую плюшевость, которая издевается над ее внешним обликом, ниспровергает ее уникальную индивидуальность и делает их всех на одно лицо. Магго отпрянул от баклажана, присел и стал искать, куда ему деваться. В душе вспыхнула пани-ка, за спиной захлопали крылья, он взлетел под потолок и забился в него, слов-но мотылек в стекло, за которым неожиданно обнаружился свет.
- Крыса! Крыса! - нестерпимо верещали многочисленные рты-влагалища баклажана. У Магго внутри от этих криков, казалось, ерзали внутренности, пе-ремещаясь относительно друг друга. Поминутно перехватывало дыхание, были позывы чихать и блевать одновременно, которые он с грехом пополам сдержи-вал. Однако, критический момент максимального напряжения всех сил настал, плотину прорвало, его вывернуло наизнанку, и спортивный зал снизу не то, чтобы исчез, а как то отошел на второй план, перестал иметь значение и от это-го начал расплываться, терять четкость. «А ведь я, действительно, никто иной, как белый летающий буль-терьер.» - соображал Петр Иванович - «И как я этого раньше не замечал?! Все не было времени углубиться в себя, задуматься. Все особые поручения, да особые поручения.» Его закрутило таким же сокруши-тельным цунами раскаяния (за всю свою прошлую жизнь), как недавно голода. Глаза подернулись дымкой, слезы упали на пол, попав на ботинки. Они были так обильны, что даже заметно разбавили неширокий кровавый ободок вокруг носка подошвы. Когда сознание становится уже не в состоянии удерживать и обрабатывать окружающую действительность, происходит смена декораций, которые, возможно, выражают то же самое, что и прошлые, но дают душе пере-дышку, пока она, привязанная к внешнему, не обнаружила и в них нечто невы-носимое, раздирающее ее на куски. Жевать откушенное от баклажана стало как-то неимоверно сложно. Его кожа и мякоть как будто превратились в резину. Магго выплюнул их себе на ладонь и обнаружил на ней человеческое ухо. Он вскрикнул и выронил его, сделав вперед несколько шагов. По бокам уходили вдаль стеллажи какого-то огромного супермаркета. ««Ашан» что ли?» - вслух выпалил Магго и прошел еще, шатаясь, чуть не посбивав все товары. «Нет, не «Ашан»,» - услышал он сзади странно гнусавый голос, как будто синхронно со словами из какой-то емкости спускали воздух. Магго оглянулся и чуть не упал от ужаса затылком назад. В пяти метрах от него была касса и там сидела кас-сирша. У нее не было носа и одного уха. Из ран в местах, где раньше все это на-ходилось по губам, подбородку, шее и одежде вниз струилась кровь, которую Петр Иванович своими шаркающими шагами развозил по торговому залу. Взгляд кассирши был бешено-огненным, но и остановившимся, поэтому непо-нятно было, жива она или уже нет, и вообще, человек это или манекен из филь-мов ужасов. В ней была чудовищная осуждающая сила, направленная на Магго, но и некоторая искусственность. Поскольку это имело значение, Петр Иванович начал присматриваться и даже двинулся в направлении ее: «Кто-то ведь произ-нес, что это не «Ашан» женским голосом». Но тут его ожидал новый сюрприз: начав от нервного напряжения сжимать кулаки, он понял, что другая рука его тоже что-то держит. Не изменяя положение головы, чтоб кассирша все время была на линии взгляда, он поднес это к лицу сбоку от глаз, не заслоняя их. Ме-жду пальцами угадывались контуры носа. За миг, на который отвлеклось вни-мание, кассирша изменила свое положение, но Магго показалось, что ее пере-двинули всю целиком, как в кукольном театре, кто-то управляющие снизу. Из прохода за стеллажами выскочил милиционер и направил на него пистолет. «Привет от Гоголя,» - ухмыльнулся он, кивая на нос. Магго попытался бросить его, но он повис на проводах, тянувшихся к обоим его ушам. Это был плеер та-кой оригинальной формы. Он нажал на одну ноздрю и услышал мерзкий, скри-пучий, что-то ему напоминающий голос вокалиста «Крематория»:
                                      Она жила, как крыса,
                                      Она любила, как крыса,
                                      И Калигула был прав... .
Кассирша открыла окровавленный рот и громко рыгнула.