Наш театр – «Маркс-сон и Карл-сон».
Раз уж мы заговорим о сказочных персонажах, в этот раз придется положить на зуб крошечное прошлое и испробовать его на вкус – таким ли оно было вкусным и красочным. Хочу чуток на него взглянуть иначе, глазами постаревшего ребенка, который вспомнил сегодня о нашем общем знакомом - товарище по фамилии Маркс.
Так вот, представьте себе, что вы торчите у подоконника, где-нибудь на 19-м этаже современной двадцатиэтажки, и вдруг, к вам подлетает мужик с пропеллером и требует разрешения на посадку. По доброте своей, и плюс не растерявшись, вы смахиваете с подоконника все не нужное, а верзила в штанах и с лямками влетает к вам в комнату и сразу же требует варенья. Наглость, как по другому оценить появление такого летающего кадра? А вспоминая добрые сказки, ты предоставляешь ему место для посадки и несешь трехлитровый бутыль с вареньем из сливы. После него – следующий, потом вяленую грудинку, а когда дело доходит до водки под огурчики, ты почему-то вдруг вспоминаешь, что сегодня день рождения самого Карла Маркса: «День рождения сегодня у одного моего знакомого. Знаю его заочно, не через интернет, а по книгам и бюстам. Не скажу, что он плохой и не скажу, что дурак, но смуту он посеял в головах приличную. Давай по рюмке за него выпьем!»
- Давай выпьем, я за, потому что сам являюсь добрым смутьянином! – поднял тост Карлсон и взлетел с рюмкой под потолок.
Летал он не долго, потому что предложил после третьей рюмки пошалить. А когда нашалился, размандячил люстру из богемского стекла и пообещал принести взамен 10000 таких же. Мы снова выпили, но в этот раз за моего папу, который ничему не удивлялся в этом мире, потом за маму, а когда дело дошло до брата, в мою дверь постучалась его жена и потребовала прекратить пьянку.
Пьянку мы не прекратили, а решили ее продолжить где-нибудь на крыше, с которой город смотрелся девственно – до нага раздетый, словно честная муха на ладони.
- Как выстроить отношения с прошлым, что думаешь? Это копия руин и как его оценивать, не понимаю, - спросил я Карлсона, которому было все равно, каким оно было, наше прошлое. – Я верил в Маркса, Ленину, Брежневу, Горбачеву верил, а потом в один миг перестал верить. Не верю теперь никому, даже в сказки.
- А я верю только в варенье, чего и тебе желаю. Мир меняется на глазах, а варенье остается одинаковым на вкус, - курил и задумчиво смотрел в небо Карлсон. – Варенье тебя не предаст, а ты его не предашь и это главное в среде летающих человечков.
- А зеленые человечки, это не ваши особи?
- Что ты, что ты? Они от Наполеона произошли. Тогда тоже носили зеленые мундиры и в руках у них было то, без чего вам сегодня не жить, сам понимаешь. Позже появился красный цвет - на флагах, а за ним и Маркс засветился. Теперь красный и зеленый цвет стоят по соседству, а мы с тобой цвет не выбираем - это он нас избирает, чтобы направить туда, куда мы не торопимся.
- Это, куда мы не торопимся?
- В хаос и обман.
- А все-таки мне жаль Карла, он старался по доброму. Но все перестарались почему-то и передрались, причем одновременно. Так и появился синий цвет – символ фингала, - докуривая бычок, рассуждал я разглядывая разноцветные крыши.
- Когда передрались, я и появился на свет в одной сказке, - продолжил разговор Карлсон. – И не случайно: после меня появились хиппи и противоречивая музыка, а дальше сам знаешь, что у вас появилось.
- Люстры из богемского стекла?
- Не только люстры, много и нового появилось, за что приходилось отдавать огромные деньги. И люди опять начали между собой ругаться и драться.
- Есть ли в этом вина Маркса? – не унимался я.
- Конечно есть. Если бы он жил на крыше, он бы писал о солнце и небе, а он написал книгу о деньгах, значит жил в огромном доме. Надоел он мне, твой Карл, давай лучше полетаем и я тебя отвезу домой, а завтра к тебе вернусь, - взял меня за руку Карлсон и мы взмыли в небо, в котором не было ни Лениных, ни Наполеонов, а был на всех одно голубое небо, с облаками под Солнцем.
Карлсон ко мне больше не прилетел, ни завтра, ни потом. А когда я прогуливался по улице, случайно обратил внимание на новую табличку, приколоченную к дому – горисполком расщедрился, неизвестно для чего: ул. Имени Карла Маркса, дом 28. Табличка была синего цвета в белом ободке. «Про синий цвет мне все понятно, а что я должен подумать о белом цвете?» - сразу зашевелился во мне вопрос. – Эх, был бы рядом Карлсон, он бы разъяснил.
И вдруг возле уха зажужжал моторчик: "Карлсон вернулся!" - захотелось крикнуть во весь голос от радости. Но я не крикнул – возле уха жужжал моторчик белого дрона, на котором была синяя надпись «Полиция».
С уважением ко всем читателям Никита Антонович.
