Что-то тревожило меня с утра. Не давало покоя, сверлило изнутри, как червяк. Я отложил ложку и отодвинул тарелку. Есть не хотелось. Одна и та же мысль не покидала меня все последнее время. Она стучала, пульсировала в мозгу: "Что-то не так!".
Я оглядел комнату. Все, как обычно: огонь потрескивает в камине, рядом в стареньком кресле сидит жена. Ее руки не знают отдыха, вот и сейчас она чистит картошку, с беспокойством поглядывая на меня. Моя любимая... Ее красивое лицо как-то болезненно посерело, темные тени легли под глазами. Я чувствовал себя виноватым в этом. Всегда стройная, она сейчас как-то сжалась, поникла под тяжестью забот. Я и не заметил, когда седина тронула ее красивые длинные волосы. Как жалко выглядит ее фигура в этом простом сером платье с пуховым платком на плечах... Моя любимая... "Любимая..."— почему-то на эту мысль ничего не отозвалось у меня внутри. Она опять озабоченно взглянула на меня, и я скорее перевел глаза на детей.
Девочки играли тут же на коврике у камина, почти под столом, за которым я сидел. Младшей всего три. Она закутывает куклу, что-то ей приговаривая. Старшей уже одиннадцать. Она играет с сестренкой, время от времени подкидывая поленья в огонь. Она посмотрела на меня и улыбнулась, а в глазах сверкнули грусть и понимание. Дорогая моя девочка! Всё так в нашей комнате, в нашем убогом скромном жилище. Все, как обычно. Взгляд упал на штору, за которой скрывается наша кровать — импровизация спальни. Она одновременно играет роль и ложа, и шкафа, потому что под ней составлен весь наш нехитрый скарб, и моего "кабинета", так как на ней днем стоят мои коробки с бумагами и склянками по работе. За другой шторой был уголок девочек.
Как так получилось, что это — все, чего я смог добиться своей долгой, упорной каждодневной работой? Как же не хочется идти на работу! Но надо идти. Взгляд упал на дверь. Там за ней шуршал дождь. Я перевел взгляд на вешалку, на свои ботинки. Чего-то я никак не мог найти.
"Что-то не так..." — снова сверкнуло в уставшем мозгу. Мысль, которая не давала мне спать, от которой я тоже стал, наверное, серым...
И тут я понял, что именно — не так! Я снова обвел глазами комнату: так и есть — все было серое. Всё, кроме наших девочек. Серая комната, серые стены, серые шторы, серая фигурка жены... Только девочки выглядели как-то живо и неестественно весело. Старшая дочь поймала мой взгляд и,будто, кивнула, но тут же отвернулась к сестре, делая вид, что увлечена игрой.
"Ты не заболел? — я вздрогнул от голоса жены, — С тобой всё в порядке?". Она с заботой посмотрела на меня своими грустными сероватыми глазами. Мне показалось, только эти глаза и остались в ней живыми. Последнее время она выглядела всегда уставшей и какой-то аппатичной ко всему.
"Всё в порядке. Мне пора" — бросил я и, схватив плащ , выскочил на улицу.
Вот уже больше недели изо дня в день моросит дождь. Холодный, промозглый беспрестанный дождь. Всё небо над городом затянуто серыми тяжелыми тучами. Я с тоской посмотрел на небо. Совершенно невозможно понять по нему, день сейчас или вечер. Всё серое. Даже город стал каким-то серым под этим дождем: серые мокрые стены домов, серые люди, и мокрый блестящий асфальт под ногами. Люди просто устали. День и ночь — этот осенний дождь все смыл в одну сплошную серость. Нам всем так не хватает солнца! Меня брало какое-то зло. На себя, на жену, на эту чертову работу, на весь этот город, на людей, которые серыми тенями ходили мимо, закутавшись в свои плащи. Казалось, холод пробирался и в наши дома , и в сердца. Какое-то ощущение пустоты стало заполнять меня. Да, всеми овладело тяжелое оцепенение. Мне вдруг так захотелось света! Я повернулся и взглянул на город. С нашей улицы хорошо была видна та часть города, что спускалась к реке. Темные крыши, высокие и пониже чернели там. Лишь редкие огни сверкали кое-де, как звезды в ночи. Я сосчитал десять-двенадцать, не больше. Вот один погас. Еще два огонька погасли в окнах.
Страх, страх вдруг захлестнул меня. Мне показалось, что с этими угасающими огнями гаснет моя жизнь. Не сама гаснет — кто-то гасит ее. Тут я заметил, что торопливые быстрые шаги стучат за мной по асфальту. Поворачивая за угол, я незаметно обернулся. Так и есть. Черная фигура в плаще и шляпе явно преследовала меня. Я прибавил шагу и успел перебежать на противоположную сторону улицы прежде, чем мой преследователь вышел из-за угла. Теперь я шел вместе с другими прохожими по противоположной стороне улицы навстречу человеку в шляпе. Руки в карманах, держится прямо, идет быстро, боится упустить. Да их двое! Следом, шагах в десяти, точно такой же, в шляпе... Скорее, пока они не поняли, что потеряли меня, скорее домой. Завернув за угол, я с трудом сдерживался, чтобы не побежать. "Руки в карманах... Зачем я им нужен? Что там у них в карманах?..." — мысли, будто бились о стеклянный потолок в моей голове и отлетали, скованные страхом. Я боялся оглянуться, только прислушивался всем телом, всем существом к звуку шагов прохожих. Уже почти у дома я скользнул на противоположную сторону и только тогда оглянулся назад. Две черные шляпы отчетливо виднелись над головами укутавшихся в дождевики прохожих. Я юркнул за дверь и прижался спиной к стене. Сердце бешено колотилось, и ледяной страх скатывался вместе с водой в ботинки. Что им нужно?
Жена подняла на меня испуганные глаза. Старшая дочь ринулась что-то спросить и с трудом сдержалась. Малышка даже не посмотрела на меня, занятая куклой. Что-то было тут. Что-то, что им нужно. И что нужно мне. Но что?
Едва я повесил мокрый плащ и скинул ботинки, как в дверь постучали.
— Кто там? — спросила жена.
— Откройте, полиция.
Мы с женой встретились испуганными взглядами. Она прошла к двери и отворила. Они. Один сразу ринулся в комнату и стал заглядывать кругом, что-то бешено ища. Другой остановился в дверях и говорил успокаивающим, но не допускающим возражения тоном:
— Мы ищем одного человека. К вам не заходил никто посторонний?
— Нет, — удивительно спокойно ответила жена. Я же не мог вымолвить не слова. Сердце все еще бешено колотилось.
— Он кое-что скрывает. Вас ничего не просили спрятать? Никто ничего вам не оставлял?
— Нет, -- так же ровно ответила жена.
— Кто это?
— Это мой муж, — с едва заметными нотками раздражения бросила она незнакомцу.
Все это время второй тип рыскал по комнате, заглядывая везде в поисках непонятно чего, а девочки не обращали внимания на все происходящее.
— Ищите! — крикнул незнакомец, и, к моему изумлению, девочки и супруга бросились искать непонятно что. Меня пронзил дикий страх. Они ходили за незнакомцем, как механические куклы, и заглядывали под стол, под кровать и ещё куда-то, ища неизвестно что. Серые безвольные, безжизненные куклы с пустыми глазами двигались передо мной. "Найдут! Найдут! Только бы не нашли!" — я сам не знал, что они ищут, но эти мысли стучали в моей голове. Особенно похолодело моё сердце, когда незнакомец отдернул штору нашей спальни и полез искать там... Наконец он выпрямился, метнулся ко мне и посмотрел на меня в упор таким взглядом, что я почувствовал себя пустым и прозрачным. Еле выдержал этот взгляд.
— Здесь нет. Пойдем! — зло бросил он, и дверь захлопнулась за незваными гостями.
Я слышал, как они вошли в соседнюю дверь, и мне казалось, видел, как серый страх и холод заполз туда вместе с ними.
Что же они искали? Не нашли! Не нашли! Я ликовал, сам не зная причины и боясь выдать свои чувства. Посмотрел на жену. Она с безразличным видом села в свое кресло и взялась за вязанье. Перевел взгляд на девочек: они играли. Неестественно спокойно играли. У меня помутнело в глазах: серые. Они были серые, все было серое! Их платьица, лица, движения, вся комната... Я метнулся к кровати. Откинул штору, отпихнул коробки. Что я ищу? Откинул подушку — вот оно.
Там стоял небольшой стеклянный ящик, как аквариум. Стены его не больше книжки. Прильнув к стеклу обеими руками, из него на меня смотрел полными страха и мольбы глазами Я. Маленький настоящий Я. "Моя Душа"— мелькнуло у меня в голове.
Я со страхом оглянулся. Никто на меня не смотрел. Дети играли. Жена подняла на меня пустые усталые глаза и опустила. В них не было больше искры души! Это были они — и не они! Как? Почему так получилось? Не знаю, но свою Душу я этим типам не отдам! Я схватил маленького запуганного человечка с такими большими родными доверчивыми глазами и бережно прижал к себе. Я виноват! Я так виноват пред Тобою! Я ведь тоже почти потерял Тебя! Это я, я почти совсем не оставил Тебе места в своей жизни... Я прижимал Душу к себе, плача от счастья и не зная, что делать. Куда мне бежать в этом мраке с моей светлой ношей? Нас найдут! Непременно найдут...
Я ощущал, как последние яркие огоньки гаснут в городе один за другим, и как все ближе и ближе подбирается холод серых стен, как рыскают кругом охотники , в поисках наших душ. Под моим плащом я бережно прижимал к груди драгоценный светлый комочек. Я спрячу Тебя! Я теперь никому Тебя не отдам!
