Сказ Уральских гор

    Я посмотрел на часы и выматерился. Черт меня дернул поехать на ночь глядя в Чусовой. Свое раздражение я щедро выплескивал на ни в чем не повинный УАЗик. Он обиженно урчал, звеня клапанами , но настырно полз по колее в лесу. Час назад я решил съехать с трассы , увидев,  примерно в километре на пригорке, свежеотстроенный ресторанчик с заправочной станцией. С дороги прекрасно было видно, как своротка , пробив  небольшую рощицу, выводила к придорожной харчевне. И вот уже час я никак не мог проехать сквозь эту лесополосу вдоль дороги. Сверху она не казалась шире полутораста метров, а вот поди ж ты! Не заметил как березки уступили место елям, и теперь эти темные гиганты почти сомкнулись впереди. Дорога кончилась…
    Я озадаченно заглушил мотор и вылез из машины. В еловом лесу и днем-то сумрак, а сейчас было уже просто темно. В предгорьях Урала, даже в начале лета, темнеет быстро. Пахло сыростью, прелой хвоей и , почему-то, грибами. Я оглядел обступившие машину темные деревья — хрен я тут развернусь. Придется сдавать до дороги задом. Достал, последнюю в пачке, сигарету Житан и смятую пачку отбросил в сторону . Белая пачка казалась инородным пятном на темном мху. Когда в глазах рассеялся свет от зажигалки, я увидел огонек пробивающийся сквозь еловые лапы. Казалось, что я не доехал до него, буквально метров сто, не больше. Затянувшись пару раз, я решил таки пройти, посмотреть , что там впереди… Закон выживания говорит, что машину покидать нельзя, но — сто метров!.. Вынув ключи и заперев на всякий случай УАЗик, я пошел на свет.
    Буквально через десяток метров, ели резко разошлись в стороны, и я увидел большую лесную поляну. Верхушки деревьев в дальнем конце подсвечивались последними лучами заходящего солнца. В центре поляны стоял на опорах небольшой, но крепкий на взгляд , крытый дранкой, дом. Окно светилось, хоть и было завешено шторами. Из трубы вертикально вверх струился почти прозрачный дымок. У опушки паслась коза, привязанная к колышку… Пасторальная, идиллическая картинка, кисти  Билибина, или Константина Васильева из русских сказок… Не хотелось двигаться, чтобы не нарушать ощущение погружения. Я бросил и тщательно втоптал во влажную землю окурок…
    Поднявшись по ступеням крыльца я протянул руку к двери. Постучать я не успел-дверь открылась. На пороге стояла женщина, лет  пятидесяти пяти - шестидесяти. Крепкая , немного ниже меня ростом, с гладко зачесанными назад и собранными в пучок ниже затылка,  седыми волосами подернутыми ржой. Когда-то она была рыжая, но время выбелило ее волосы, хоть и не смогло полностью скрыть ее масть. Закатанные до локтя рукава сорочки открывали сильные, жилистые руки с узловатыми пальцами. Поверх сорочки на ней была душегрейка и длинная, в пол, темная юбка. Она молча, хмуро, исподлобья смотрела на меня, как бы прикидывая, что я за фрукт такой. Я, тоже молча, слегка наклонил голову в приветствии. Наконец она, немного посторонившись, кивнула головой  приглашая войти.
    Внутри дом оказался больше и просторней, чем поначалу, казался снаружи. Бабка, молча, мотнула головой, указав мне на скамью у тяжелого , большого, грубо, но надежно сколоченного, стола. Скамья была темная от времени и отполированная задницами за долгие годы, до блеска. Бабка достала из такого же допотопного буфета графин с бордовой до черноты жидкостью  и два больших бокала , поставила на стол и уселась напротив меня. Я ошалело глядел на  тончайшие, резные хрустальные бокалы, так они не вязались со всей окружающей обстановкой и особенно со старухой. Бабка разлила по бокалам жидкость и выпрямилась на скамье. Она сидела, по-мужски, расставив ноги и положив руки на стол, и выжидающе смотрела на меня.
    — Ну, вьюношь?!! Кто ты и что привело тебя ко мне? Дела пытаешь, аль от дела лытаешь?-бабка неторопливо пригубила из бокала.
   " Вьюношь!!! — подумал я, беря бокал, — В свои 36, я, пожалуй и правда, для нее -вьюношь". Я коротко, но внятно постарался объяснить , как я наткнулся на ее жилище. Вино оказалось очень терпким, густым и по началу, даже слегка обожгло пищевод, разливаясь приятным теплом.
    — Да… Всем мерещится отдых и еда… — совершенно невпопад, задумчиво, проговорила бабка, — Ты во чего, вьюношь… Сбился ты с дороги-то. Далеко та своротка, где ты не туда свернул,.. сегодня уж не выберешься. - Старуха, по-мужски, хлопнула себя ладонями по расставленным коленям и встала, как будто приняла какое-то решение, над которым все время размышляла, — Да и голоден ты, как я гляжу. За той дверью — она указала себе за спину, — вода в кадушке. Ковшик на стене… Умывайся и приходи, вечерять будем. Переночуешь , а завтра, я покажу тебе, как выехать.
    Стол был сервирован странно-перед нами стояли две деревянных миски с супом и рядом лежали, деревянные же, ложки, но разливала суп бабка из роскошной Кузнецовской супницы, серебряным половником работы Хлебникова. Его же мастерской были и вилки с ножами, при этом, жареное мясо лежало на деревянном треснутом посередине блюде.  В доме вообще, все было вне времени. Все вокруг не вязалось друг с другом и со всей обстановкой в целом. Инкрустированный буфет никак не вязался с большой русской печью. Изящные серьги в ушах старухи не вязались с большим клыком оправленным в золото и, висящем на ее шее, на простом пеньковом шнурке. В довершение ко всему, с печи вдруг спрыгнул огромный черный кот. Потянувшись, он сел около печи и стал остервенело драть мощными когтями рукоятку ухвата.
    — Вон пошел!.. — рявкнула старуха не оборачиваясь и ставя на стол свой бокал. Шерсть на загривке кота встала дыбом, и он молнией метнулся за печь, — Зараза,.. — проворчала старуха, — только бы пожрать и спать завалиться…
    — Дождесься! — старуха повернулась и погрозила кулаком печке, — Я-от с тебя шкуру-то спущу!
    Весь вечер за ужином, бабка расспрашивала меня обо всем на свете — кто я, как живу, как живут другие люди, что в мире происходит и слушала с неподдельным интересом, внимательно разглядывая меня.
    — Ладно! Иди-тко ты спать, вьюношь. — она указала на дверь, рядом с дверью в помывочную, — Кровать найдешь. Там постелено… Мне еще прибраться тут надо, а ты -иди...Иди.
    Я смешался и невнятно поблагодарил бабку за ужин.
    В комнате были только два предмета обстановки-скамейка и кровать. Но, зато какая? Кровать занимала почти всю комнату. Я быстро разделся и нырнул под одеяло…
    Не знаю , что меня разбудило. Комната была залита бледным светом, смотрящей прямо в окно, луны. За дверью скрипнула половая доска. Я приподнялся на локтях - в дверном проеме стояла молодая, роскошная женщина. Сильная, стройная и упругая, даже на взгляд. Она спокойно направилась ко мне. Когда женские волосы защекотали мне лицо , я почувствовал, как что-то холодное коснулось моей груди. Опустив глаза, я увидел оправленный в золото клык, висящий на ее шее…
… Она спала на животе, вполоборота, укрытая рассыпавшейся копной рыжих волос. Спала тихо, почти не слышно. Осторожно сняв руку с ее крутого и горячего бедра, я встал и не одеваясь, вышел на крыльцо. Усевшись голой задницей на ступеньку, закурил и стал смотреть на луну, выпуская в ее сторону струйки дыма. Шея устала, и я опустил голову. Передо мной сидел крупный серый волк. В состоянии грогги я продолжал курить… Волк зевнул и опустился на землю, положив голову на лапы  и продолжая смотреть мне в глаза. Сбоку подошла коза, сверкая в лунном свете металлическим копытом.
    — Жрать-то вы все горазды! — коза зло посмотрела на волка, — И чего ты приперся, собака страшная?
  — Ты что? — волк , спокойно повернул моду к козе, — Совсем мозги растеряла, коза драная?.. Или глаза травой заросли? Не видишь ни хрена , или не соображаешь? Вот же он!.. — волк мотнул в мою сторону головой, — Сидит! Живой и здоровый!.. — он помолчал и добавил, —  И даже целый…
    Коза уставилась на меня и задумалась, — И чо???
    — А то!.. Похоже, пожрать и сегодня не получится. По всему, у хозяйки другие планы… — волк склонил в сторону голову, — Не пойму… и что она в нем нашла?..
    — Я больше траву жрать не могу. — возмутилась коза, —  Того гляди, блеять научусь!
    — Соскучилась хозяйка по мужику больше, чем по мясу… — волк оскалился и в лунном свете блеснули клыки.          "Опять клыки!!!"- мелькнуло у меня в голове.
    —  Отпустит она этого… — волк опять мотнул головой в мою сторону, — Клык даю, что опять нам на десятилетия на овощи придется переходить. Она, как отпустит кого из людей, так на траву весь лес переводит. Помнишь того идиота, Пашку Бажова? Тот ей всю ночь лапшу на уши вешал. Все про свою царицу медной горы сказки рассказывал. А она и рада была, сопли его на клубок мотать… Даже утром ему с собой цветок из друзы аметиста подарила. — волк сплюнул на землю, — Что с нее возьмешь — баба...
    — Кощея на нее нет… —  коза помотала головой, — Жаль, совсем старый стал. Только и делает, что яйцо свое перепрятывает… А на хрен он ей такой ,..  без яйца-то?.. — коза подломила ноги и плюхнулась на брюхо в траву, — Жалко ее! И ведь красавица, умница, хозяйка замечательная… —  коза вздохнула со всхлипом, — А готовит как?!! Копыта оближешь!!!… И чего им  всем еще надо?..
    — А кому им-то? Ей и выбирать-то не из кого.. — волк привалился на бок, — Горыныч только водку жрет в три горла. Вечно молодой, вечно пьяный… Ящерица-переросток … — волк опять сплюнул сквозь зубы, — Домового Баюн совсем со свету сжил,.. скотина, а не кот!  Водяной только орать всем горазд, что он крутой мужик, а так-то — накачанный водой, гандон. Его даже русалки стороной обплывают- а ну, как об чешую уколется и лопнет. Леший, как был сатиром, так им и остался… Все бы ему оргии и групповухи с Кикиморами устраивать. Тоже мне, секс-символ… — волк почесал за ухом, —  Был один нормальный — Иван царевич. Так и тот — дурак. Всё свои молодильные яблоки высаживал, пол леса под яблоневый сад перепахал. Мичуринец хренов... Вот и получается, что выбирать осталось только либо рухлядь — старичка-боровичка, либо калечного — Лихо одноглазое… Одна отрада, — волк посмотрел на меня, — коли забредет кто-то, случайно.
    Они замолчали... 
    — Так что,.. — волк встал на лапы и с сожалением осмотрел меня с головы до ног, — не про нас он! Привыкай к  вегетарианской диете, пока своё серебряное копытце не откинешь… — волк усмехнулся, — Да и за что тебя кормить-то? Сколь веков жрешь, как прорва, а молока так и не научилась давать! Когда доиться начнешь, коза драная???
    — Вон пошли!!! — властно крикнула из  дома женщина, — А не то, самих на корм пущу!
    Волк метнулся к кустам и сгинул, как и не было, а коза, закричав дурным голосом меэээээ, потрусила к колышку и накинула не него веревочку, волочащуюся за ней по траве.
    Голос зазвучал  нетерпеливо, мягко мурлыкая — Яхонтовый мой, ты так весь на дым сигаретный изойдешь… Заждалася я уже…
    На утро, УАЗик легко развернулся на полянке и весело побежал по грунтовке, подгоняемый ласковыми солнечными лучами. На заднем сидении лежал прощальный подарок —  завернутый в кружевную салфетку, изящный