Жёлтые хризантемы

педучилище, работает в детдоме.
- Когда вернулась? – почувствовал, как голос стал хриплым.
- Она и не уезжала никуда, - пожала плечами Марина. – Не понимаю, с чего ты взял такое.
- Мать сказала, что когда дядя Лазарь в СИЗО умер, Соня с матерью в Израиль уехали.
- Бред какой-то, - Марина как-то странно посмотрела на него. – Так ты и про сына ничего не знаешь?
- У Сони сын? Сколько лет? Кто отец? – выпалил Стас.
- Был сын, думаю, твой. Стасиком звали. Тяжело болел и умер пять лет от роду. Денег больших на лечение не было, вот и угас. А Соня твоя в психушку загремела. Травилась, еле откачали. Неужели, правда, ничего не знал? Надо же, и мамаша твоя ничего не сказала, - Марина пожала плечами. – Твоего адреса ни у кого не было, даже у Соньки. Мы помогали, чем могли. Но…
Стас, оглушённый, молчал. Он не мог поверить в то, что услышал.
- У тебя нет сигаретки? – только и мог спросить он.
- Э, дружок, тебе не курить - выпить надо, - Марина протянула сигарету. – Слышала, что твой папаша постарался, чтобы Либмана посадили.
Стаса передёрнуло. Казалось, вся жизнь становилась с ног на голову.
- Помогали… - протянул Стас. – Надо же, а ведь в школе не любили её. Презирали даже.
- О чём ты, Стас? Сонька – хороший человек. Как до сих пор стыдно за те слова, что у меня  на выпускном вырвались. Просто меня задевало тогда, что ты её предпочёл мне.
Стас вспомнил: полумрак школьного коридора, он спешил в зал к Соне. Навстречу Марина, подошла вплотную, обняла за шею, подставила губы для поцелуя. Он осторожно отодвинул девушку, и та зло прошипела: «Ну и беги к своей жидовке!»
- Ладно, проехали. Мне как-то надо переварить то, что ты мне рассказала.
Он тогда кружил по барам, пил и не пьянел. С отца уже ничего спросить было невозможно. Если есть тот свет, может, там он вымаливает у внука прощенье. Стас пришёл к матери.
- Ты знала, что у Сони мой сын?
- Фу, несёт, как из бочки, - поморщилась мать. - Ну слышала, что ждала она ребёнка. А твой – не твой, кто знает.
- Какая ж ты мать! Это ведь внук твой.
- Перестань. Мы для тебя старались. Сейчас бы не в училище преподавал, а маялся  без работы и денег. У меня вон внучка есть, скоро вторая будет, - мать была уверена в своей правоте. Что-то говорить, орать, доказывать бессмысленно. Родительница всё-таки.
Он просто ушёл, громко хлопнув дверью. Долго не общался, пока мать не заболела. Тогда, после встречи с Мариной, хотел поехать к Соне, в ногах у неё валяться, чтобы простила. Но как раз жену увезли рожать. Роды были сложными, жена долго восстанавливалась. Девчонки были на нём.
Потом инсульт у матери. Дежурства у постели, уколы. Похороны. Опять не поехал.
Снова заела рутина. Теперь ему казалось, что он сам придумывал причины, лишь бы не увидеть Сониных глаз. Она должна его ненавидеть. Чего боялся: Сониной ненависти или себя самого? А годы летели и летели…
И вот теперь он здесь. Стас подошёл к одноклассникам. Никита похлопал его по плечу, Леночка чуть посторонилась, опустив глаза, Костя пожал руку, Марина ободряюще кивнула. Наконец он осмелился взглянуть на Соню. Её черты заострились, от этого нос особенно выделялся. Смотреть на неё сейчас было выше его сил. Стас подошёл, сжал холодную руку, слегка прикоснулся губами ко лбу. Положил хризантемы. Еле слышно прошептал: «Прости, Сонюшка… Прости».
Он прикрыл глаза, чтобы не видеть, как забивают крышку гроба, как опускают Соню в её последнее пристанище. Одним махом выпил стакан водки, что заботливо поднёс Костя.
- Ты побудь немного здесь, а мы тебя у церкви подождём, - пробасил Никита. – Домик Сонькин недалеко, пешком дойдём. Там её бывшие коллеги стол накрывают.
- А у них тоже так? Крест, поминки… - спросил Стас, как будто это было сейчас самым важным.
- Кто ж его знает, как у кого, - вмешалась Марина. – У неё же никого не осталось. Совсем. А мы уж организовали, как смогли. Перед Богом все равны. А это тебе от неё, - Марина протянула листок, исписанный неровным почерком, и пошла догонять одноклассников.
Взгляд Стаса упал на соседнюю могилу. Он обомлел: на памятнике была фотография кучерявого мальчишки. Стасик Либман. Дрожащими пальцами Стас погладил фото. Сын, которого он не знал. И никогда не узнает, как это – иметь сына от любимой женщины.
Он надел очки и стал читать письмо:
«Стас, любимый! Я уверена, что ты приехал проводить меня туда. И принёс жёлтые хризантемы. Эта мысль согревает меня последние дни. Ты бы приехал и раньше, но я очень просила Маринку не звонить тебе – не хотела, чтобы ты видел меня такой. Наверное, тогда зря я не стала тебя искать. Может, встретимся где-нибудь в параллельном мире, и тогда всё будет по-другому. Прошу, не вини себя. И прости всех, не держи зла. Дом я завещала тебе. Приезжай с дочками встречать рассвет. Он по-прежнему красив. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Прощай. Твоя Соня».
Стас не сразу понял, что из глаз текут слёзы. И стало легче, как будто всё-таки прорвало гнойник, что жил у него внутри. Завтра утром он пойдёт на залив – встречать рассвет. Прощай, Соня… Или до свидания… там?