Вы знаете, написано хорошо, сработано добротно и довольно изящно. Ну, конечно, не без некоторых шероховатостей, свойственных начинающим… Но, но, но! – редактор, протестующе, поднял указующий перст, - не расстраивайтесь вы так сразу, резко и неожиданно – они не столь значительны, чтобы заострять на них внимание. Небольшая правка, корректировка… и ваш рассказ о жизни и деятельности древнегреческих поэтов в печати! Вот так. Редактор, довольно потер руки, - Просто, постарайтесь избегать повторов одного и того же слова в следующем предложении, и не употребляйте, Бога ради, слово “очень”. Его написание, знаете ли, больше свойственно нашим коллегам по цеху, пардон, - дамского пола, хи-хи-хи! Поздравляю вас с дебютом, - сделал он опять серьезное лицо, - и с удовольствием, отдаю ваше творение в печать. Пишите и дальше в том же духе!
Редактор с чувством пожал руку писателю, прокладывающему трудный путь на Парнас. - Хотите, что-то сказать? – спросил он, взглянув на мое лицо.
- Так, писать плохо мне еще рановато, - довольно уверенно ответил прокладывающий путь “вперед и вверх, а там...” - и потому довольно долго, как я понимаю, придется писать хорошо.
Редактор удивленно вскинул свои густые, торчащие в разные стороны брови.
- Видите ли, - пояснил претендент в парнасожители, - для того, чтобы писать абы как, я еще недостаточно известен, ну и потом, мы с вами, извините, не пили на брудершафт…
Больше в голову ничего не приходило… А могло бы и придти. Другим вон на целые романы приходит, а тут еле-еле на мелкий рассказишко наскреб. - подумалось мне. Пришлось ставить финальную точку рассказа.
Кажется, получилось вполне логично, ну вот и отлично, - подумал я и принялся перечитывать еще раз, как ему показалось, законченный, рассказ.
Перечитывая его, вдруг заколебался, дойдя до слова “Парнас”. Подумалось: а вдруг, эта свяшенная гора небожителей пишется через “О”? Чертовщина какая-то! Тогда что, жители его, этого самого... ну, того, куда летают на Пегасах “,
получаюся “порно… сожители”! Ну, вот, - только порнухи мне в рассказе и не хватало! Это же, вообще, ни в какие ворота, не то, что в рамки!.. Полез в энциклопедический словарь…. Листаю: поллитровка, попить… Пока все логично – на то она и поллитровка, чтобы попить из нее… … - порка, - это нам совсем ни к чему... – попы’хивать, - не понял?.. Что попы?.. Что хивать?.. Что значит попы хивать? Хивать, хивать… - первый раз встречаю такое слово. Полистал словарь, в нем такового не оказалось. Позвал жену - в УГРо заправляет – должна знать.
- Чего тебе? – робко спросила она, едва приоткрыв дверь.
- Ты не знаешь, что означает слово “Хивать”?
- Чего? – глаза жены удивленно раскрылись и едва не полезли на лоб. –Первый раз слышу такое!
- Ну, вот, - ткнул я пальцем в строчку словаря, - попы’хивать. Попы – понятно, - священнослужители, а хивать? Куда хивать, кому хивать, кого хивать, за что хивать?..
- Тпру, Зорька! – шутя остановила меня жена, - Это же, одно слово! – “По-пы-хи-вать”. Ты, когда куришь, покуривая свою замечательную трубочку, то тоже попыхиваешь. Понял?
- Ага, - несколько смутившись сказал я, - спасибо, понял, хотя было и непонятно для чего выставлена запятая вверху над буквой “ы”.
- Свободна… - небрежно бросил я жене, тот час же исчезнувшей за дверью. - Та-ак, - листаю словарь дальше: … порезать, порей, порицать, поперечнополосатый, популизм… - Тут тоже пока все в строчку... Стоп! Какое же в строчку? Что-то раньше я слышать не слыхивал, чтобы говорили: “Поперечнополосатый популизм”! Это какая же партия додумалась до этого поперечнополосатого?! Он, популизм, что с астраханской бахчи? Ну, дают ребята!.. Однако, это же материал для фельетончика!.. Молодец! – похвалил я себя. - Та-ак, “Порнаса”, все-таки, нет? Нет. Значит, написал правильно.
Опять перечитываю, опять взяло сомнение – на Парнасе там писатели и поэты, или только поэты? Опять зову жену, хотя все еще несколько неловко за свое - “хивать”.
- Что еще? – Несколько самонадеянно спрашивает она.
- Там у них, - ткнул я пальцем в потолок, - кто, все? Или только эти?
- Где там? – спросила жена, тревожно глядя по направлению моего пальца.
- Ну, там, на этом, на чертовом Парнасе, - раздраженно ответил я.
- А-а-а, - она осторожно присела на краешек стула, - ты знаешь, мне кажется, что только эти… Впрочем, по вторникам и четвергам, наверное, принимают всех, как у нас в отделе на прописку. Но я в этом не очень уверена. А что, собственно, случилось?
- Вот, - подвинул я к ней исписанный листок бумаги, на котором черным по белому было написано: “…пожал руку писателю, прокладывающему путь на Парнас” - а еще юридический окончила, - не преминул я уколоть ее в отместку за - - - “хивать”.
Жена, не обратила никакого внимания, (или сделала вид, что не обратила) на мою ядовитую реплику и углубилась в чтение. Я же, тем временем соображал, почему это поэтов принимают все время и везде, а остальных только по вторникам и четвергам? - Стало обидно за всех остальных, - за себя - в особенности. И я сильно возмутился бюрократизму греческих Богов. - Чинуши хреновы, никакой демократии, а еще ДРЕВНЕГРЕЧЕ-ЕСКИЕ БОГИ называются! БЛАГОРОДНЫЕ и СПРАВЕДЛИВЫЕ! Где тут справедливость? И близко ею не пахнет! Оказывается, и там ее нет! Ладно, погодите, мы вам, господа греческие небожители, еще попадемся! И тогда, держись, едрена Матрена… А при чем здесь Матрена? Да в общим-то... Что в общим-то?! Кто она такая, черт ее побери, чтобы мешать мне общаться с Богами, пусть хоть и в мыслях; пусть хоть и древнегреческими?! Хочет, чтобы и ей перепало? Это мы мухой!..
- Ну и что ты ломаешь голову? – весело перебила ход моих печально-мстительных мыслей сотрудница УГРо, - вместо “пожал руку писателю” – напиши - “пожал руку поэту” и точка!
- Там запятая, - мрачно поправил я ее.
- Да нет, я в том смысле, что больше ничего исправлять и переделывать не надо. Поэты, они ведь тоже иногда прозой балуются. Да вот, хоть и АС Пушкин…
- Что-то я не припоминаю такого аса. Кожедуб? – Да – ас, Покрышкин - да! А аса Пушкина, что-то не припомню.
- Господи! Федя, ты че? Дожили! Александра Сергеевича?!.. Нашего великого поэта!.. И он уже не помнит!..
- А-а, - вон ты в каком смысле! Ну и что дальше?
- А то, что их на Парнасе, то есть, писателей принимают, так же точно, как и поэтов, и даже чаще. Это, как дважды два – даже не четыре, а все - восемь! Правда, на Пегасах они не гарцуют!
- А почему это писателям на Пегасах нельзя? – опять возмутишись спросил идущщий вверх.
- Что нельзя? – спросила жена.
- Ну, это... гарцевать на Пегасах нельзя? – попрыгав на стуле, изобразил я скачку на лошади.
- Не знаю, но мне кажется – нет, - беспечно ответила ему супружнейшая.
- Это почему же? – голос мой, завибрировал, зазвучал угрожающе и недобро, - сразу вспомнилась, так не вовремя всунувшаяся в диалог с Богами – Матрена! Это она помешала моему общению с небожителями! Уж я бы уговорил их
навести демократию на Парнасе. Я, может быть, и Чубайса бы с Гайларом подключил! Они бы от этого Парнаса камня на камне не оставили!
- Так Геракл, - привел меня в себя голос жены, - как почистил тогда, еще до нашей эры, Авгиевы конюшни, так с тех пор их больше никто и ни чистил. Поэтому Пегасиков держать негде стало; вот они и повывелись постепенно; вот и не хватает их на всех; вот и лимитируют… У нас, в УГРо, например, - так лимит на преступления. Меньше одного миллиона в день украсть не моги, - засудим! Да и шпор, как мне кажется, на всех не хватает. Сколько их с тех пор поржавело!
Вот так всегда, - сделал я весьма грустное умозаключение, - кому-то и Пегасы, и Парнасы, а кому-то, так и шпор не хватает.
- Ну, а это, - кивнул я на рукопись, - как ты думаешь, напечатают?
- Это?! – тряхнула, как строевая лошадь заслышавшая зов боевой трубы густой гривой волос жена, - обязательно напечатают! Ты им тут так здорово и так актуально!.. Сложно будет не пропустить такую замечательную вещь! Пере-печатывай и отправляй… Нет! Я сама, - я сама отправлю! – решительно заявила она. - Ух ты, моя лапочка! – замурлыкала она, - только, чур, гонорар попола-ам, а то у меня сапожки поизносились и тени для век заканчиваются.
- Хорошо, - тяжело вздохнул я, вставляя чистый лист бумаги в печатную машинку…
1996 год. Нефтеюганск.
а хорошо)))