ВЕЛИКАЯ СЕРМЯЖНАЯ ПРАВДА

- Удивительное дело, други мои, пятьдесят лет прожил, две диссертации защитил, кучу статей написал и вдруг оказалось, что ничего я в жизни не понимаю, - пожаловался нам Колька, известный в научном мире, как доктор ф-м наук Н.М. Зайцев.
- Что, даже докторских мозгов не хватает, братец Кролик, - подколол Николка.
- Не хватает, - отозвался Колька, - чем ёрничать, лучше помогли бы разобраться.

- Все вы давно знаете, что родом я из села Лесное, оттуда и был забран в интернат при МГУ. Отец мой, лесник, был уверен, что я продолжу его дело, но когда я выбрал физику, резко ко мне охладел, да и я, честно говоря, не очень жаждал выслушивать его бесконечные упрёки, поэтому даже на каникулы не приезжал. Жили мы в маленьком домике посреди села, а потом лесничество построило отцу дом на лесной опушке. Был я в нём всего два раза – когда университет окончил, чтобы маму дипломом порадовать, и когда хоронить её приезжал. Всё остальное вы про меня знаете: и как женился, и как сына родил, и как развёлся и как кандидатскую с докторской защитил.
Живу почти без забот: жена бывшая - замужем и претензий ко мне не имеет, сын - защитился и поехал в Америку Силиконовою долину покорять, а я, как это самое в проруби, в своём институте болтаюсь, не зная, чем заняться – денег у института ни на что нет, зарплату то платят, то не платят. Да вы и сами всё про те годы знаете.  Получаю телеграмму, что отец помер. Быстро собираюсь, и еду на свою малую родину.

На похоронах народу много, но из родни только два брата троюродных, Пётр и Степан. Я про них и не слышал никогда. Познакомились. Расспросили они меня, прямо как на допросе, адрес и телефон в книжечку записали, про себя рассказали и про село наше. Оказывается, отец дом свой у лесничества выкупил, и я теперь полноправный домовладелец. Дом хороший, крепкий и место замечательное, участок большой, колодец здесь же. Живи да радуйся, только мне как-то ни к чему.
Вернулся я домой, закрутили меня события разные и все эти сельские дела на десятый план отошли. Числа двадцать пятого декабря звонок в дверь. Открываю. На пороге Степан с двумя мешками.
- Здорово, братуха, принимай гостя. Я на рынок приехал, кабанчика привёз. Поживу у тебя несколько дней, не прогонишь?
- Живи, - говорю, - квартира двухкомнатная, мешать не будешь.

Продал он своего кабанчика и уехал, а на будущий год снова заявился и через год опять. Я уже привык и к концу декабря даже ждать его стал.
Возникла у меня одна научная проблема. Нужно бы сесть и спокойно её обдумать, да всё что-то отвлекает, не даёт сосредоточиться. Ухожу в отпуск, теперь, думаю, решу свою задачу. Где там – сосед ремонт затеял: дрель ревёт, молоток грохочет, просто жуть какая-то. Вспомнил я про дом свой и чуть не подпрыгнул от радости: вот оно, райское тихое место, что может быть лучше! Бегом собрался и поехал в своё имение.
Если от станции на автобусе ехать, то сначала попадёшь в село, а уж потом до моего дома доберёшься, а если через лес напрямки, как у нас говорят, то прямо в мой дворец упрёшься. Так напрямки я и потопал. Лето, лес, теплынь, воздух, настроение – так бы всех и расцеловал. Подхожу, а там, мама родная: шифера на крыше нет, рамы оконные вынуты, двери вместе с петлями унесены, полы тоже сняты, про мебель, что в доме стояла, я и не говорю. На месте дворца стоит голый сруб со стропилами.

Я в село к братьям за объяснением, а они:
- Что ж удивительного, стоит бесхозный дом, хозяин не появляется вот его и растащили по кусочкам.
- И что мне теперь делать?
- Если хочешь отдыхать, то у каждого из нас по свободной комнате есть. Выбирай любую и живи весь отпуск. Если хочешь дом сохранить, то ремонтировать надо. Сначала крышу накрыть, потом рамы оконные вставить, дверь повесить и пол застелить. В лесничестве теперь производственный участок открыли, так всё можно там заказать. Крышу надо рубероидом покрыть и гудроном замазать, тогда не обдерут. Коли деньги имеются, то можно бригаду нанять, коли нет, то свои ручки приложить придётся.
Братья инструментом поделились, вспомнил я стройотряды наши с вами студенческие и начал трудиться. Степан часто проведывал, нахваливал, подсказывал, как лучше сделать.
- Ты, братуха, доски половые не прибивай пока они сырые, ты их разложи и оставь до будущего года, прибьёшь, когда высохнут. На будущий год приедешь?
Отвечаю, что не знаю ещё, как получится. Закончился мой стройотряд, братья баньку истопили, стол накрыли, выпили, закусили, короче, всё, как положено. Говорю, что на станцию лесом пойду, прогуляюсь и воздухом напоследок подышу. Простились, обнялись и я пошёл.

 Версты две не торопясь протопал, земляничкой себя побаловал и вдруг вспомнил, что ключи от квартиры в доме на гвозде висеть остались. Обругал себя и назад пошёл.
Подхожу к дому и вижу, что братцы мои подогнали грузовик, доски половые уже погрузили, дверь сняли и рамы вытаскивают.
- Вы что творите, мерзавцы! – кричу, а голос дрожит, чуть не плачу.
Думаете они смутились или запаниковали, что их на месте преступления застали? Да ничуть.
- Ты чего вернулся, аль забыл чего? – спокойно с улыбочкой спрашивает Пётр.
Эта улыбочка меня просто взбесила. Сунул я ключи в карман, схватил бутыль с керосином, что возле крыльца стояла, швырнул в стену и стал спички доставать, а Пётр как мне в нос заедет. Я упал, он мне ещё пару раз ногой по рёбрам врезал.
- Иди отсюда, придурок, я тебе покажу, как отцовский дом поджигать!
Сижу я у речки, кровь смываю и думаю, что в Лесное я больше никогда не приеду и в милицию заявлять не буду. Пусть подавятся, скоты, моими пиломатериалами.

Нос и рёбра зажили, на работе дела поправились, выкинул я из головы и Лесное, и дом, и братьев этих и зажил обычной жизнью главного научного сотрудника.
Двадцать пятого декабря звонок в дверь. Открываю. На пороге Степан с мешком.
- Здорово, братуха! Мы с Петром решили тебя простить, и я приехал.
От такой наглости я чуть не упал.
- Вы, два ворюги, которые меня обокрали и избили, меня прощаете?
А Степан смотрит на меня с сожалением и говорит:
- Совсем видать, братуха, учёность тебе мозги наизнанку вывернула, ничего не понимаешь. Сейчас кабанчика на балкон поставлю и всё тебе объясню.
Мне даже интересно стало, что он мне объяснить сможет. Сели на кухне, он достаёт бутылку самогона, шмат сала, огурчики солёные, ещё что-то, выпивает и начинает мне лекцию читать:

- Кабы ты, братуха, поселился у нас в Лесном, стал бы, к примеру, наших детишек своей физике обучать, мы бы тебе так дом твой отделали, что закачаешься. А залётные, которые раз в пять лет на месяц залетят, нам не нужны. Ты сколько лет свой дом не посещал, года четыре или пять? И то, сам сказал, что приехал только потому, что сосед шумел сильно, а было б тихо, так ещё десять лет не появился бы. Стоит дом и гниёт, рамы рассыхаются, двери перекашиваются, всё в разор приходит. И что, надо смотреть и ждать, когда всё в труху превратится? Ты, братуха, хорошо устроился: подходишь к кассе и тебе денежку выдают, а нам свою денежку нужно горбом зарабатывать, у нас каждая копейка на счету. Ты приехал, в плотника поиграл и уехал, не зная, когда ещё залетишь. Вот и соображай, обокрали ли мы тебя. А за то, что Петька тебе нос расквасил, ты ему спасибо за науку сказать должен. Ты ведь что придумал: дом сжечь. Ты его строил? Ты подумал, что от пожара лес заняться может или тебя это не интересует? Пётр тебя, братуха, от тюрьмы спас. Вот и соображай. Ладно, давай спать, где там моя раскладушка?
Он лёг и через минуту захрапел, а я всю ночь проворочался. Лежу и думаю, а вдруг он прав, вдруг в этом и есть великая сермяжная правда, о которой Остап Бендер говорил. Что скажете, други мои?