Путь лежал прямо на север. Виктору предстояло пересечь бескрайние калмыцкие степи, чтобы вернуться домой. Новенький внедорожник мчался на большой скорости. Непогода усиливалась. Небо было полностью скрыто мглой - низкими, давящими серыми облаками, поднятым ветром с высохшей степи песком и придорожной пылью. Вблизи горизонта пространство терялось в густой дымке. Покосившиеся столбы электропередач бесконечно тянулись во всех направлениях без особой системы.
Виктору казалось, что не только отец злится на него, но и сама природа возмущается и наказывает его за жизненную беспринципность. Выйти из автомобиля было нереально: всё, что можно, сразу забивалось песком, а сильный ветер был горячим, словно из фена, включенного на полную мощь. Как назло, почему-то не срабатывал кондиционер, в машине было душно, но открыть окно просто не представлялось возможным.
Несмотря на безжизненность пейзажа и облик забытой Богом провинции, автомобильная дорога, по которой он ехал, была на удивление ровной, без ям и ухабин. Чем дальше он продвигался вглубь степи, тем мрачнее становилось небо, пока, наконец, на подъезде к небольшому поселку пылевая буря не сменилась ливнем — таким сильным, какой бывает только после очень долгого отсутствия дождя.
Вот и первый дом. Виктор решил проехать весь поселок и остановиться у последнего. Мысленно он ругал отца, который придумал эту никому не нужную, как он считал, командировку. Здесь, в Калмыкии, отец имел огромный конезавод и, чтобы как-то оторвать сына от ежедневных гулянок, отец решил отправить его навести там порядок.
Виктор знал, что на заводе ему нечего будет делать, но отказать отцу - значило поссориться с ним и лишить себя денежного дохода. Молодой, красивый 26-летний парень, он не мог найти применения своей неуёмной энергии и знаниям, полученным в Англии. Он вообще не знал, как жить, чем заняться. И с каждым днём все больше и больше растворялся в праздной жизни, теряя всякий интерес к окружающему.
Дом, в котором он вырос, всегда был полной чашей, с детства ему ни в чем не отказывали, и он привык к этому. Друзья его любили, девушек он менял почти каждый месяц, и все они были красавицами, словно сошедшими со страниц модных журналов. Вот и сейчас он не успевал отвечать на бесконечно приходящие на мобильник СМСки от поклонниц.
Виктор остановил машину, приоткрыл дверь. Дождь шел стеной. Пока доберешься до зонта, который почему-то лежал в багажнике, промокнешь насквозь, и он решил, что лучше добежать до небольшого деревянного дома. Открыв калитку, приметил в крайнем углу собачью будку с торчащим черным носом рычащего на него пса. Он ускорил шаг и оказался на пороге незнакомого дома. На стук в дверь услышал приглушенное:
- Войдите.
В коридоре стояла калмычка средних лет, в желтом костюме с национальным узором, с изящно уложенными темными волосами. На красивом загорелом лице уже хозяйничали ещё неглубокие тонкие морщинки.
- Простите, могу ли я переждать дождь и попить горячего чаю? Буду очень признателен, а за беспокойство я вам заплачу, - скороговоркой выдал Виктор.
- Ну что вы, нам ничего не надо. Проходите в комнату, молодой человек, я сейчас принесу полотенце, а то вы весь мокрый.
Виктор вошел в комнату. Здесь не было пыли и ветра, не лил дождь, но было так же душно, как в машине. Правда, из приоткрытого окна врывался освежающий воздух, растворяя приятный запах дерева. Комната была небольшой, посередине стоял круглый стол, а вокруг стулья. Выдвинув один из стульев, он осторожно присел.
- Замира, у нас гости, завари чаю, - сказала хозяйка, подавая парню полотенце.
- Сейчас, мама, я все сделаю, - раздался нежный голосок из соседней комнаты.
- Какое красивое имя - Замира, - подметил Виктор.
- Да, это значит радость. Когда муж узнал, что у нас будет дочь, так обрадовался, что решил назвать девочку Радость, по-нашему Замира, - ответила хозяйка.
Послышалось шлепанье босых ног, и в комнату вошла девушка лет 16-17 в ситцевом выгоревшем от солнца платьице. Длинные, густые, тяжелые, с золотым отливом волосы покрывали ее загоревшие плечи. Молодой человек остолбенел, увидев завораживающие черты прекраснейшего лица, какого не встречал ещё некогда в своей жизни. Перед ним стояла красавица.
Ее появление было, как гром среди ясного неба, его словно молния пронзила. Тонкая, стройная, с маленькой, еще не совсем развитой грудью, с торчащими на обтягивающем платьице небольшими бугорками, с огромными миндалевидными синими глазами, обрамленными длинными черными ресницами, с кротким взглядом… Плавные движения, роскошные волосы, правильный небольшой носик, томные глаза, тонкая осиная талия, - всё гармонично сливалось в одно целое, создавая неповторимое чудо. Так не смог бы нарисовать ни один художник мира, а вот мать-природа создала такую первозданную красоту.
Виктор онемел, он не мог прийти в себя, у него не было на какое-то мгновение ни чувств, ни желаний, а только одна эмоция очарования и почему-то сожаления потери в жизни самого главного, а может наоборот, приобретения. Грусть щемило его душу и, ком больно застрял в горле, он никак не мог его сглотнуть. Не мог понять, что произошло с ним в это мгновение, но что-то очень позитивное ворвалось вовнутрь его сознания и все там перевернуло вверх дном.
Замира прошла на кухню, принесла чашку и поставила на стол сладости. Невольно коснувшись его, она словно разбудила парня. Горячий чай дымился в чашке, а Замира все приносила всякие вкусности из кухни, и он заметил, что на ногах девушки появились вязаные тапочки с таким же узором, как у матери на платье, и уже не было слышно шлепаний ее маленьких босых ног по крашеному полу.
Все её изящные движения в сочетании с тонкой грацией тела, совершенством юного лица, не тронутого бесконечными земными заботами, голосок, будто пение птицы, почему-то вызвали в Викторе прилив некой тоски - тоски по чему-то то ли утерянному, то ли еще не обретенному, очень важному. Ему стало жаль себя, он вдруг стал понимать, что столь прекрасное создание никогда не будет принадлежать ему. И жаль девушку, ведь со временем ее божественное лицо, как и лицо ее матери, покроется паутинкой тонких морщин. С годами их будет больше, они станут глубже…
Скорее всего, судьба ее здесь, в этом малоизвестном местечке - как танец бабочки над огнём: слегка коснется пламени любви - и обгорят крылышки, она рухнет в горящий огонь и сгорит со временем от тихо прожитых лет…
Как все-таки печальна эта жизнь, как несправедлива она к человеческим судьбам и недолговечной красоте, как много ненужных суетных дел в ней, случайных встреч… Как она мимолетна, безвозвратна…
- Вы уже уходите? – с сожалением спросила старшая хозяйка дома.
- Да, спасибо, дождь стихает, а мне надо ехать аж до Москвы, - ответил он, поглядывая на девушку, которая стояла на пороге комнаты, опустив глаза. - Ещё раз спасибо за гостеприимство.
Он подошел к девушке: на ладони его лежала золотая цепочка с ключиком.
- Это вам, Замира, ключик от двери счастья. Найдите ту дверь. Я, пожалуй, уже нашёл.
Замира несмело протянула руку - и цепочка переместилась с его крупной ладони на ее маленькую, чуть подрагивающую.
- Спасибо, - сказала она очень тихо.
Этот ключик принадлежал его уже умершей матери, и маленькому ему мама говорила, что он от дверей счастья. Виктор носил его и верил маминому предсказанию, но теперь ему показалось, что эта девушка достойнее счастья больше, чем он.
- Прощай, красавица.
Виктор сел в машину и, нажав на газ, рванул прямо с места. На горизонте появилось солнышко, тучи потихоньку развеялись и разбрелись по сторонам, освобождая место пробивающимся лучам солнца. Пахло прибитой дождем пылью. Небольшая дымка стлалась над землею. Грусть не покидала молодого человека. Ему было жалко самого себя, свою никчемную жизнь и отца, который старался изо всех сил вытащить его из пропасти, над которой он повис и вот-вот должен рухнуть в нее окончательно. Но почему-то в самой глубине души он почувствовал пробуждение некой жизни или, возможно, желания к ней.
Что-то новое вдруг вспугнуло его, заполонило все уголки его души и тела. Прилив необычной энергии, желания деятельности почувствовал он, ему захотелось перевернуть весь мир, чтобы только все узнали, на что он может быть способен. Он радостно улыбнулся и сказал про себя: «Спасибо, Замира, счастья тебе, красавица…»
Машина ехала, наверстывая километр за километром, оставляя за клубами дыма прошлую беспечную жизнь молодого человека.
