Был у меня в молодости друг с судимостью. Митей звали. Отсидел пару лет за хулиганку.
И вот это как раз и нравилось мне в нем больше всего – что он сидел. Сидел, значит, хватил лиха, многое пережил, не цуцик какой-нибудь. Такой друг в московской пристойной среде не у каждого будет. Даже родители мои при всех своих строгих правилах терпели его – кто ж на Руси хотя бы с крохами совести бросит камень в сидельца?
Но – вскоре, понятно, разошлись наши тропки. Я поступил в МГУ, всерьез взялся за учебу, а он продолжал пить, колоться, шаромыжничать... Однажды явился ко мне бухой на факультет, хотел подойти, а я, стоя в кругу однокурсников, сделал ему рукой недостойный стоп-жест…
Он, естественно, обиделся, громко матернулся и ушел – и так мы с ним больше не виделись.
Не впечатлял меня уже этот его блатной образ – герой, как это чаще всего бывает, оказался вблизи никаким не героем. Другие у меня пошли приятели, знакомства, приоритеты.
Надо было набираться уму-разуму, делать карьеру – какой уж тут друг Митя, от него только проблемы будут!?
Даже в любви к женщинам эта моя сверхзадача не оставляла меня. Искал для жизни не просто красивую, умную, а чтобы и папа был какой-нибудь влиятельный босс – в партийных верхах, КГБ или академик... Ну а если уж иностранка попадется, и вовсе класс, вырвемся на Запад.
И вот нет уже давно ни моей избранницы, ни ее всемогущего папы, ни гульного Митьки с его судимостью… А зуд тщеславия по-прежнему не оставляет. Чтобы заметили тебя, грешного, похвалили, приблизили, наградили… Как же без этого даже не старости лет?! Где, блин, мой мильон подписчиков? Где очередные грамоты за активное участие..? Видно уж, до самого гроба суждено нам этим болеть.
Но тут вдруг что-то странное случилось с этим моим тщеславием, куда-то оно совсем не туда двинуло. Я уже даже на пандемию пытался это дело свалить – вдруг и такая побочка есть…
А началось это так. Забрел я как-то на одну престижную выставку голландской живописи. Брожу по ней, рассматриваю вяло картины – и вдруг вижу среди посетителей одного очень важного моего бывшего начальника из высших эшелонов. Он меня тоже приметил и радостно с внуком двинулся ко мне. И едва я почувствовал приятный щекоток гордости за себя (вот, дескать, какие чины со мной знаются), как что-то во мне вдруг резко взбрыкнуло, и я сделал ему рукой (точь-в-точь как тогда Митьке) грубый стоп-жест. Он обалдело застыл на месте, но тут же резко развернулся и пошел от меня подальше. Представляю, что он со своего высока обо мне подумал. Да я и сам не понял, как это произошло. Словно какая-то вражья сила (уж не Госдеп ли?) вселилась в меня и разом вытрясла весь мой прежний служивый бэкграунд.
Ну и с тех пор пошло. Мысленно я тот же самый жест то и дело показываю практически всей нашей великолепной элите – всем этим видным ньюсмейкерам, крикливым мыслителям, ненасытным владельцам дворцов, яхт, клубов, политически подкованным, словно в партшколе, артистам, музыкантам, всем этим приближенным, допущенным, смиренным... – НЕ ПРИБЛИЖАЙТЕСЬ!
Мое тщеславие снова сделало причудливый кульбит. И словно в молодости, меня опять потянуло к человеку с судимостью. Не с митькиной, конечно, тут бери выше. Тут уже политика, посягновение на устои. Захотелось к людям, требующим без разрешения справедливости, правды…
И так же, как тогда перед Митькой, я чувствовал себя каким-то фраером в скорлупе. Они-то вон вышли – а я домашними делами занимался, бубнил о бесполезности, ссылался на свой поздний возраст... Их-то хватали, судили – а я, как всегда, чистенький.
Раньше я бы на этих отважных девиц и глаз, наверное, не поднял, куда им до наших записных красоток с инстаграм, а теперь – грустно любуюсь. Словно на мировых звезд заглядываюсь. Вот каких клеить нужно.
И жалко Митьки нету, чтобы за рюмкой все это обсудить.
