В конце июня 1943 года Алешка Моргушин удрал на фронт на полуторке. Что он удрал, обнаружилось на второй же день. Мать Алешкина прибежала поутру к Панасенковым в хату:
- Гордеевна, мой Алешка у вас не ночевал?
- Не ночевал, - ответствовала хозяйка. – А шо такэ?
- Та мой Алешка до дому не возвернулся. От, я думаю, шо, могёть, он с твоим Гришкой загулялся? Воны давеча вдвох в мастерских копошились.
- Так могёть, Алёшка и доси там колупается?
- Не-е, я ходила до мастерских. Нэма там никого.
- А от, мы у Гришки спытаем, шо воны там робылы и дэсь Алешка ушился?
- Алешка на фронт вчера уехал, шоб воевать заместо дяди Матвея, - спокойно доложил Гришка.
Гришка лучший и самый верный друг Алешки. И если он сказал, что Алешка уехал на фронт, стало быть, так и есть – уехал.
- На чем уехал? – кинулась к Гришке Гордеевна.
- Та на полуторке. На той, шо мы с хлопцами собрали.
Женщины нахлобучили Гришке на голову капелюху, чтоб голова на солнце не спалилась, и потащили мальчишку в бригадную контору для расследования происшествия.
В бригаде с начала войны вместо ушедшего на фронт мужа заправляла Анна Михайловна Белокопытова. Баба она была железная и стойкая. Она даже немцев не убоялась, когда те нагрянули в хутор и принялись чинить безобразия и зверства. В первый же день нашествия оккупанты притащили её для расправы в немецкую комендатуру, которая обосновалась в конторе центральной усадьбы совхоза. И там Белокопытова заявила, что кормиться немцам всё равно надо будет после того, как они сожрут все, награбленное у жителей. Тогда фашистам придется гнать на работу местных баб и детей. А лучше её организовать работу в поле никто не сможет. Так что «господину герр-коменданту» выгоднее оставить её в хуторе и позволить самой управляться с хуторянами. «Герр-комендант» подумал и распорядился вернуть бабу в хутор. Разумеется, приставил к ней двух полицаев из местных холуёв. Белокопытова поила полицаев самогонкой, организовывала работы в поле и отправляла коменданту какую-никакую жратву. Про нужды хуторян тоже не забывала.
И про то, что мальчишки под командованием Алешки Моргушина втихаря разбирали на части оставшуюся на полях после боев технику, тоже знала. Она же приказала хлопцам надежно прятать разобранные части. Ребята прятали технику в могилах. Не в настоящих, конечно. Специально для этого рыли возле кладбища ямы. Вроде, как для покойников. А потом «хоронили» разобранную технику и ставили очередной крест. За время оккупации и боёв, в ходе которых фронт переходил от одной стороны к другой дважды, таких «могил» образовалось не менее десятка. Особенно много разбитой боевой техники осталось после Сталинграда. Наши гнали остатки «доблестной» армии как раз по донской земле, на которой располагался хутор Вифлянцев. Когда фронт ушел далеко на запад, технику уже не прятали в «могилы» и не разбирали, а стаскивали под навес возле мастерских машинотракторной станции. И тогда же мальчишки принялись собирать из этих частей технику, способную двигаться и обрабатывать землю.
Руководил всеми этими работами Алешка Моргушин. Он знал всякую технику как свои пять пальцев. Потому что еще до войны, с того самого момента, когда в совхозе появилась собственная МТС, он дневал и ночевал на станции, выполняя там всякую какую ни есть работу.
Алешке, можно сказать, повезло в жизни. Во-первых, хата, в которой он с матерью жил, находилась на краю хутора, возле кузни. В этой кузне когда-то работал Алешкин отец, Федор Моргушин. В 33-м году, в голодовку, кузнец Моргушин собрал в мешок кое-какие свои изделия и отправился на Кубань, чтоб обменять эти изделия на продукты. Тогда много голодающих с Украины, Дона и Поволжья подались на Кубань в надежде добыть в хлебном краю пропитание. Люди не знали, что Кубань тоже переживала не меньший голод. На станции Тихорецкой какие-то бандиты обобрали Федора Моргушина, а его самого зверски убили. Его жена и пятилетний Алешка остались сиротами. Как-то выжили.
А в 1937 году дирекция совхоза решила образовать собственную МТС. Основой будущей станции при строительстве стала старая кузня на краю хутора. Место самое подходящее и удобное во всех отношениях. Во-первых, уже стояла крепкая сараюшка с навесом. Сараюшку приспособили для временной конторки МТС. Навес расширили и соорудили под ним мехмастерские. Во-вторых, за кузней растянулась огромная поляна, которую использовали в качестве полигона для сельхозтехники. И, наконец, МТС расположилась на краю хутора. Это, вроде как, и недалеко от жилья, и никак хуторян не беспокоит рокотом и ревом машин и тракторов.
Сначала, ну, то есть осенью 37-го в хутор приехал начальник МТС дядя Матвей. Он должен был руководить всей стройкой и вообще всякой организацией МТС. Дядю Матвея совхозное начальство определило на квартиру к Моргушиным. Лучшего варианта и не могло быть. С одной стороны, хата просторная, чистая и теплая. С другой, – живут в этой хате всего-то два человека. А самое главное, квартира оказалась рядом с работой. Чего ещё лучшего искать?
Алешке с матерью дядя Матвей сразу понравился. Очень даже стоящий мужик: культурный, спокойный, приветливый и работящий. В первые же дни он в хате и во дворе все поперечинил, исправил. И еще радио в хате устроил. Ну, тарелку такую говорящую с проводами наладил. Такая же тарелка висела еще на столбе возле бригадной конторы. До приезда в совхоз дядя Матвей работал в Сталинграде на тракторном заводе. А когда партия призвала рабочих коммунистов помочь селу, дядя Матвей приехал в совхоз. Уже осенью 37-го он принял первые трактора и грузовики-полуторки. И сразу же принялся обучать молодых парней шоферскому делу.
Алешка с первого дня как прилип к дяде Матвею, так постоянно возле него и стал вертеться. Дядя Матвей в мастерских, и Алешка тут же крутится и выспрашивает что-нибудь насчет техники: это для чего, тут как все приспособлено, там что и на чем держится? Едет дядя Матвей на центральную усадьбу, Алешка непременно напрашивается с ним прокатиться. А по дороге примечает, как нужно машину заводить, как что нажать, где как повернуть – и все такое. Все любопытно Алешке, потому что решил для себя хлопец раз и навсегда, что станет он, как и дядя Матвей, механиком и водителем.
Это Алешкино решение дядя Матвей одобрил, пообещал непременно всему научить, но поставил условие, чтобы в школе Алешка теперь учился только на «хорошо» и «отлично». Раньше-то у него, в основном, тройки проскакивали. «Чтобы стать хорошим техником, надо математику знать назубок, - сказал дядя Матвей. – А чтобы быть хорошим руководителем, надо отлично знать языки и литературу».
И Алешка взялся за науку. К пятому классу он вышел в отличники. И дядя Матвей разрешил Алешке после уроков работать в МТС. Алешка крутил гайки, протирал стекла, смазывал запчасти, мыл машины и трактора, прибирался в конторке. Не отказывался ни от какой работы. И работяги приняли Алешку за своего, хотя он и донимал их своими бесконечными вопросами.
Летом 40-го в уборочную страду Алешка работал в поле вместе с трактористами, прицепщиками и шоферами. В основном, конечно, подменял их, когда они отдыхали. А осенью на празднике урожая сам директор совхоза вручил мальчишке грамоту за ударный труд и выписал целый мешок пшеницы.
В июне 41-го, в первые же дни после объявления войны трактористы, шофера и механики прямо вместе с техникой отправились на фронт. Остался один только дядя Матвей. Да и то лишь на время уборочной. Хлеб надо убрать, причем, в короткие сроки. Конечно, бабы и старики, как в старину запрягли волов и лошадей. Но основной силой в уборке урожая были, конечно, оставшиеся трактор и полуторка в количестве двух единиц. Дядя Матвей сам сел за баранку машины, а на трактор посадил Алешку. Работали как проклятые, пока весь хлеб не увезли в район.
В августе на фронт уехал на своей полуторке дядя Матвей. Накануне они вместе с Алешкой и его приятелями разобрали и спрятали в овраге последний трактор. Чтоб немцам не достался.
Прощались коротко. Мать Алешкина плакала, Алешка тоже.
- Не реви, сынок! – сказал дядя Матвей. – Остаешься в МТС начальником вместо меня. Мать береги. Нагрянут немцы – на рожон не лезь! А всю технику, какая останется после боев, разбирайте с хлопцами на запчасти и ховайте в ямы. После войны все пригодится. Ямы копайте возле кладбища. Хай все думають, шо покойников ховаете.
И остался Алешка один в МТС за начальника. Наказ дяди Матвея выполнил в точности. А лихое время боёв и оккупации они с матерью пережили достойно, хоть и было это порой невыносимо.
И вот теперь, когда наша армия бесповоротно погнала фашиста на запад, Алешка вдруг сел на полуторку и погнал на фронт. А вместо себя Гришку, кореша своего, оставил. Да еще, оказывается, строго-настрого наказал всю технику, которую сховали в могилах, откопать и собрать обратно, чтоб можно было на ней пахать и сеять.
Гришка так все об этом и рассказал в ходе расследования, когда бабы приперли его к стенке. Алешкина мать, слушая все это, тихо подвывала, причитая о том, что убьют на передовой фашисты её Алешеньку. А Гришкина мать стала требовать от бригадирши, чтоб та сообщила куда следует:
- Вернуть хлопца надо немедля, пока он ещё до фронта не добрался!
- Куды там вернуть?! - воскликнула Белокопытова. – Он же на машине. А фронт – вот он, под Воронежем поди.
- Все равно сообщить надо! Рази положено, шоб малолетняя пацанва по фронтам на машинах шастала?
- Да уж позвоню в район. А только пустое это всё! Эх! Одна машина была, и ту угнал, бисова дытына!
- Ничего не одна, - возразил Гришка. – Мы там еще один грузовик почти собрали. Кузов только сбить надоть, а у нас гвоздей нэма.
- Как собрали?! – всплеснула руками бригадирша.
- Как разбирали, так и собрали, - сказал Гришка. – Виданное дело! – и сплюнул по-мужицки на пол, за что тут же получил от матери подзатыльник.
***
А через месяц пришла от Алешки весточка. Написал Алешка матери, что жив-здоров, что воюет, точнее, возит на своей полуторке людей и грузы на передовую и обратно. Оружие выдали, но пользоваться им не может, потому что руки заняты баранкой. А еще просит Алешка мать, чтоб взяла у начальства и выслала на имя командира части справку о том, что машину Алешка собрал сам, а вовсе не украл в совхозе.
Бригадирша Анна Михайловна написала такую справку собственноручно и даже печать совхозную в конторе поставила.
Алешка Моргушин дошел, то есть, доехал на своей машине до Берлина. А летом 45-го вернулся в родной совхоз. Машину, правда, пришлось оставить в части. Вместо машины зато привез целых три медали. А в следующем году Алешку призвали в армию служить уже по-настоящему. Попал он по призыву на Балтфлот. И его как классного механика сразу же отправили на подлодку. А как он там на подлодке служил, то уже совсем другая история.
