Когда человек Тимофея только начал стучать в боярские ворота, народ уже собрался и принялся дожидаться дальнейшего развития событий. Когда тому боярину про указ княжеский объясняли и к порядку призывали, народ стоял, даже рты пораскрывал, слушал значит. Стоял народ и тогда, когда с боярина штаны спустили и на телегу положили. Некоторые даже советы принялись давать. А вот когда первые розги прошипели–взвизгнули в воздухе и обрушились на боярские спину и задницу, народ моментально исчез куда–то. Нет, никто не убегал со всех ног боясь, что и ему достанется. Народ на самом деле просто исчез, растворился в воздухе. Вот они чудеса какие творятся, прямо как от волшебной палочки. Я тут подумал, а что если хворостина ивовая – сестра родная той самой волшебной палочке, на весь белый свет знаменитой, а?
Ну а дальше, можно сказать, ничего интересного не происходило, почти не происходило. Разумеется ближайшие к боярину дворы, вернее, заборы их окружавшие, были завалены мусором. Но здесь людей и понять можно: слишком мало времени им для наведения порядка было отведено, вот и не успели. Боярин Захар хотел было хозяев и тех дворов экзекуции подвергнуть, но Тимофей оказался несогласным, о чём и сказал. По его словам выходило, что вовсе не обязательно хлестать всех подряд, одного достаточно. Если хлестать всех подряд, то руки очень быстро устанут, да и толку никакого не будет.
– Смотри, вон. Видишь, убирает грязюку народ, старается. – они как раз проезжали мимо чьего–то подворья. – Зачем их сечь да наказывать, если они через голову княжеский указ поняли?
Боярину Захару ничего не оставалось делать, как согласиться. Правда, пару раз телегу и прутья ивовые пришлось задействовать, но там, там хоть ради приличия шевельнулись бы, короче, сами виноваты.
Чем дальше «группа товарищей» удалялась от базарной площади, тем чище выглядели околозаборные, призаборные и подзаборные территории, выбирайте, кому какое название больше нравится. Так что, когда до окраины города доехали, аж сами удивились. Там, на самой на окраине, околозаборные пространства чуть ли не светились и не блестели от чистоты, даже улицы и те были подметены. Тимофей подмигнул боярину Захару, мол, видишь, и трудиться особо не пришлось. Достаточно было по городу проехаться.
***
Назад, к княжескому терему, возвращались другой дорогой, по другим улицам. И что вы думаете?! А как же, в семье урод обязательно должен быть, без него никак!Почти как у того боярина, которого самым первым выпороли… Правда забор помельче и пожиже был, но зато мусора и дряни всякой столько навалено, что с боярином тем посоревноваться можно, или об заклад побиться, у кого больше. Постучали в ворота. На стук вышел неопрятного вида мужик и хотел было тоже вспомнить о матери–перематери, но увидев кто перед ним, раздумал. Боярин Захар приказал предоставить хозяина, сюда и немедленно, что мужик хоть и с неохотой, видать лень было с утра, пораньше шевелиться, исполнил.
Хозяин подворья, мелким купчишкой оказался, отчебучил такое, что и в пьяном виде не приснится. Когда около его забора обнаружили кучу мусора, ну а дальше выволокли и подтащили к этой куче, и приказали штаны снимать он отчебучил:
– Люди добрые. Верные слуги князевы, нельзя меня сечь да пороть. Мне моя задница дорога, потому как в деле моем, купецком, вещь незаменимая!
Ну, боярин Захар, тот удивляться не умел, оно и понятно. А вот Тимофей с товарищами сказанному купчишкой очень даже удивились.
– И как же ты её в деле своём купецком применяешь? – спросил Тимофей.
– А я сижу на ней. – нагло глядя в газа Тимофею ответил купчишка. – Оно ведь как, если сидишь, значит порядок у тебя, и в лавке, и с товаром порядок. А если стоять будешь или, не дай Бог, ходить или бегать вокруг лавки, или товара, покупатель, он ведь тоже не дурак, да к тому же и сволочь изрядная, он ведь обязательно что–нибудь заподозрит. Натура у него такая, мерзопакостная.
Или мимо пройдёт, или, самое плохое, издеваться начнёт, цену сбивать. Мало того, что сам ничего не купит, так ещё народ его издевательства услышит. А народ, он сами знаете какой. Ему бесплатный скандал подавай только. Сразу по всему городу станет известно, что у меня товар дрянь, а сам я, жулик и обманщик. Понапридумывают сволочи, это уж обязательно. Вы вот лучше, если без порки никак, лучше бабу мою выпорите.
Жена купчишки, дородных форм женщина, стояла тут же и ждала момента, когда мужа её начнут пороть, ну, чтобы завыть–заголосить на полгорода, чтобы узнали все и на помощь пришли, это она так думала.
– Посмотрите, какой у неё круп! Гораздо поболе моего будет, раза в три, а то и в четыре, не промахнёшься. Опять же, мягкая у неё задница–то, знаю что говорю. Хлестать по ней, одно удовольствие будет.
Услышав такое от мужа единственного и благоверного, жена его, бочком, бочком, стала смещаться к воротам, но экзекуции не последовало, боярин Захар вмешался.
Тимофей со своими помощниками, те от услышанного чуть с коней не попадали. Тимофей уж было решил простить никчёмного купчишку. Хотел просто приказать ему убрать грязь и мусор, у забора сваленный, тем и ограничиться. Нет, предупредить конечно, что если ещё раз, тогда и ему и жене его достанется, причём, с учётом этого случая.
А боярин Захар, поскольку удивляться не умел, тот понял всё по–своему. Поскольку купчишка этот несогласным быть выпоротым отказался, более того, сопротивляться начал, слова разные говорить, надо его к князю Ивану свести, пусть сам князь над ним суд правит, как приказано было.
Тимофей сначала было отмахнулся от боярина, мол, что тут непонятного? Защитил себя мужик, как смог, так и защитил. Но при этом рук он не распускал и слова обидные и несправедливые в адрес князя не говорил. Так что пусть благодарит язык свой балаболистый, что не выпоротым остался.
Но боярин Захар упёрся, даже напомнил Тимофею, кто в этом городе Городской голова. Ну а Тимофей, ну чтобы с дураком не связываться, сплюнул, махнул рукой, мол, делай, что хочешь и поехал дальше.
Мужика того, купчишку, доставили к князю Ивану, где он точь в точь повторил всё слова в защиту своей задницы от прутьев ивовых сказанные.
И вот она, премудрость–то где скрывается. Иван выслушал того купчишку, внимательно выслушал, и даже не улыбнулся при этом. А дальше, в это, в княжестве до сих пор никто поверить не может, хотя всё случившееся – самый настоящий факт. Иван назначил того купчишку самым старшим в посольстве, которое по соседним царствам–государствам вскорости ездить будет. Иначе говоря, едет посольство к соседнему князю или царю, а купчишка этот в том посольстве самый старший. Вот и пойми премудрость Иванову, как она работает – абсолютно ничего непонятно.
На том, можно сказать, наведение порядка на улицах стольного града и закончилось. Вечером Тимофей подробно рассказал Ивану Премудрому что и как происходило.
Понимаете, Тимофей, когда Ивану всё рассказывал, нисколечко не врал и от себя ничего не прибавил. И я, точно также, описывая всё случившееся на самом деле всего лишь записал то, что произошло тогда и точно также, как и Тимофей, нисколечко не вру и ничего от себя не прибавляю. Это я к тому, зачем по–новой пересказывать то, что вы только что прочитали?
***
– Фролка! Фролка, змей подколодный! Ты где?!
– Здесь я, князь–батюшка. Чё кричать–то…
– На тебя не крикнешь, ты не пошевелишься, дармоед. Спишь всё время, вон, аж вся рожа опухла.
– Я князь–батюшка вовсе не сплю.
– А что так?
– Служба княжеская не позволяет.
– А рожа почему опухшая?!
– Это, князь–батюшка, в аккурат от постоянного недоедания.
– Хорош врать–то!
– Я, князь–батюшка, никогда и никому не вру, даже тебе.
– Ну ты того, не забывайся!
– А я и не забываюсь. Вот попробуй, князь–батюшка, вместе со мной по городу, да по княжеству побегать, ни дня, ни ночи не зная, тогда поймёшь. Хлеба краюху и ту съесть некогда и водицы испить, тоже некогда. Поэтому я весь такой, от голода и жажды опухший перед тобой всегда предстаю.
– Вот ведь брехло! Ну хоть бы покраснел ради приличия.
– Нам, князь–батюшка, краснеть не полагается, потому как мы на службе княжеской пребываем.
– Эх, выпороть бы тебя, да нельзя.
– Правильно, нельзя меня пороть.
– Молчи обормот, не перебивай князя! Пороть–то по заднице придётся, а врёшь и дерзишь ты не задницей, а головой. А по голове пороть, то ежели сейчас ты хоть и дурак, но так себе, терпеть можно. После воспитания ты, так совсем дураком станешь, у меня на тебя никаких нервов хватать не будет.
Князь–батюшка мужчиной был уже в годах и в солидных годах, поэтому всякие там физические упражнения в виде гимнастики или скакания на коне и размахивания мечом ему были возрастом противопоказаны. А кровь, особенно с утра, да пораньше, она придания ей ускорения для более быстрого и весёлого протекания по кровеносным сосудам требовала, причём, требовала этого каждое утро. Поэтому такие вот словесные перепалки с Фролкой и были для князя заместо утренней гимнастики на коне с мечом или без коня, но всё равно с мечом. Об этом где–то там, раньше, уже было написано, это так, в виде напоминания.
– Ты вот что, – разогнав кровь по организму и тем самым придя в хорошее настроение сказал князь. – сбегай–ка на городской рынок, да узнай, что там у нашего Ивана творится? Что–то давненько от него вестей не поступало, не случилось ли чего?
– Сбегал уже, князь–батюшка. – с улыбкой до ушей ответил Фролка.
– Это когда же ты успел?
– А с самого раннего утра и успел. Оно ведь как, князь–батюшка, народ, он, когда рано–рано на рынок приезжает, он первым делом не товар свой раскладывает.
– Что же он тогда делает? – для князя услышанное было почти откровением.
– Он, князь–батюшка, друг с другом новостями всяким свежими делится, ну и товар попутно раскладывает конечно. Дело торговое, оно промедления не любит, сам знаешь.
– Где ж народ за ночь свежие новости берет?
– А кто их знает? Придумывает наверное. А может быть всё, что народ за новости выдаёт, ему ночью снится. Но, князь–батюшка, скорее всего придумывает. Сам знаешь, какой он, народ. Ему в жизни его никчёмной, окромя слухов и сплетен разных абсолютно на всё наплевать, даже на торговлю.
– Ладно, разошёлся. На себя посмотри. Говори, что про Ивана узнал?
– Князь–батюшка, ты только не гневайся. Это народ всё придумал, я здесь не причём. От себя ну нисколечко не добавил.
– Говори, давай! Хорош темнить!
– Народ, князь–батюшка, говорит, что Иван наш захватил княжество Русланово и сам в нем княжить начал. Ещё говорят, что бояр всех перепорол, в городе чистоту и порядок навёл, говорят, лютовал страшно.
– А может не наш Иван?
– Говорят, что наш. Говорят, что он себя Премудрым называет.
– Тогда кажись наш. Вот ведь подлец, какой фортель выкинул? Ну, вернётся я ему устрою!
– Ещё говорят, чудеса у него всякие начали происходить.
– Какие такие чудеса?
– Не знаю князь–батюшка, и народ не знает, видать не придумал ещё.
– Это что же получается, обманул меня Иван? Я к нему, как к сыну родному: доверием его своим наделил, посольством руководить назначил, а он, вон какую чуду–юду выкинул! И что теперь делать? Войну ему что ли объявлять?
– А ничего не делать, князь–батюшка. Лучше подождать немного.
