всепроникающее и всепобеждающее женское чувство – любопытство, которое взяло верх, спросила:
– А ты кто?
– Царевич Гвидон. А ты?
– Я, Княжна–Лебедь.
– А звать как? Имя у тебя есть?
– Нету у меня имени. Было, а теперь нету. – грустно вздохнула Княжна–Лебедь и опустила голову.
«Вот те раз! – подумал царевич Гвидон. – Баба–Яга была без имени, Анной Ивановной назвал, теперь что, и княжну эту именем наделять?».
Словно прочитав мысли царевича Гвидона, Княжна–Лебедь торопливо добавила:
– Оно будет, обязательно будет! Но попозже. – и опять грустно вздохнула.
– Ишь ты! Волшебство, что ли какое?
– А ты откуда взялся? Что–то я не знаю, чтобы здесь какие–либо царства находились. – Вот так вот! Если при первой же встрече девушка вам всё расскажет о себе, знайте, это не девушка. В лучшем случае, это чёрт в юбке, а то ещё пострашнее.
– Я не местный. Царство наше за Самым Синим морем находится…
– А здесь тогда что делаешь?
– Понимаешь, злые люди поместили нас с матушкой в бочку и в море сбросили. Носило нас, носило по Самому Синему морю, пока к тутошнему берегу не прибило. А Старик, рыбак местный, бочку увидел, вытащил её на берег, открыл, и нас на свободу выпустил. Теперь мы с матушкой у него живём – добрый человек и жена его, тоже добрая женщина. Но скоро мы домой поплывём. Вот посольство от моего батюшки к тутошнему князю приедет, на том корабле мы и поплывём.
От услышанного Княжна–Лебедь вздрогнула и побледнела, правда царевич Гвидон этого не заметил, не в том состоянии находился. Глаза Княжны–Лебедь и без того большие стали просто огромными, как будто она чудо небывалое увидела.
На глаза царевич Гвидон внимания обратил, но не понял, почему это они вдруг так увеличились в размерах, а думать над этим некогда было. Дело в том, ну получилось так, что царевич Гвидон, не удивляйтесь, первый раз в своей жизни разговаривал с девушкой. С женщинами–то он разговаривал, правда женщинами этими были матушка и Старуха, а вот с девушками не довелось ещё. Ну что поделаешь, хоть и родился царевичем, а был стеснительным, хуже той же девицы. Да и разговаривать ему из девиц особо было не с кем. Говорил уже, по деревне он особо не шлялся, не прогуливался, пройдёт в лес или обратно, вот и всё. Хороводы водить царевич Гвидон тоже не ходил, хоть ему этого никто и не запрещал, правда, и не советовал. Вот вам и получилась картина посвящённая общению с женским полом молодого возраста. Ничего не поделаешь, бывает.
Княжна–Лебедь, вдруг прямо ни с того, ни с сего, стала какой–то суетливой. Нет, не так. Не то, чтобы суетливой, а как будто неожиданно для самой себя вспомнила о неотложных делах.
– Мне пора. – твёрдо, не допуская каких–либо возражений сказала она. – Только сначала ты иди, и не смотри на меня.
– Ладно. – сам того не понимая согласился царевич Гвидон и неожиданно для самого себя спросил. – А ещё прилетишь? – и, немного смутившись, поправился. – Придёшь?
– Приду. – просто и без всяких этих девичьих штучек ответила Княжна–Лебедь. – Завтра приду. И ты приходи. Хорошо?
– Хорошо…
По дороге домой, в деревню, Царевич сначала хотел было вернуться, позвать Щуку и расспросить её. Потом он захотел встретить Анну Ивановну и её расспросить о Княжне–Лебедь. Хотел даже было в голос её позвать, но передумал – неуважительно это по отношению к женщине. Потом хотел было пойди к Анне Ивановне домой, даже уже было пошёл, но вдруг вспомнил, что дороги к её дому не знает.
В таком, непонятном для самого себя состоянии, он и пришёл домой. Придя, попросил у матушки чего–нибудь поесть. Съел всё, до последней крошки что матушка дала, забрался на печку и уснул. Вам что–нибудь из этого понятно? Лично мне, абсолютно ничего!
***
Говорят, любовь с человеком чудеса творить умеет. А кто вам сказал, что царевич Гвидон влюбился? Вообще–то, это в народе так говорят: когда человек влюбляется, он в обязательном порядке сходит с ума. Правда, «схождение с ума» это в каждом отдельном случае выглядит совершенно по индивидуальному.
Кто–то начинает бегать–прыгать, скакать и подпрыгивать от радости, стало быть. А ещё он весь такой весёлый становится: смеётся без причины, обнимает всех подряд, слова разные хорошие говорит – наверняка видели или замечали.
А другой, как раз наоборот, весь тихий такой становится, что в пору присмотреться к нему повнимательнее, мало ли что? Если днём, то сидит себе, как та каменная баба в степи, не шевелится, и в одну точку смотрит. Бывает, писать что–то начинает, если грамоте разумеет конечно, но такое нечасто встречается. Таким образом у него стихи получаются или ещё что–то на них похожее. Здесь тоже надо за человеком повнимательнее присматривать, сами знаете, всякое бывает. Иными словами, если подробно не развозить весь этот сыр–бор–огород, получается, любовь, она очень даже странно на психическую систему человеческую влияет, потому и заметна сразу.
Царевич же, с ним так вообще ничего не понятно. Похоже, и очень похоже, что влюбился, а ведёт себя совершенно неправильно! Пришёл, налопался, можно сказать до бесчувственного состояния, и спать увалился. Как вам такое?
Оно конечно, можно предположить, что ни в кого царевич Гвидон не влюблялся, кстати, нормальный, правильный человек так и сделает. Ну что тут такого, если пришёл человек домой, поел и прилёг отдохнуть? Значит устал – всё очень просто и объяснимо. Но с другой стороны, как это не влюбился? Он что, ненормальный, что ли?! Вот если бы царевич Гвидон каждые вечер с ночью хороводы водил, а опосля на сеновалах прохлаждался, тогда да. Тогда был бы у него шанс не влюбиться, но не стопроцентный.
А собственно говоря, в честь чего это я так взвился?! Ну подумаешь, пришёл человек домой, поел и спать лёг? А вдруг как у него на почве нервного переживания сильная усталость получилась? Судите сами: большую страшную птицу подстрелил, а заодно другой, тоже большой птице, жизнь спас. А та, вместо того, чтобы улететь куда подальше, перед царевичем на землю спустилась, да ещё и в девушку превратилась. От такого кто угодно проголодаться и устать может, и царевичем быть не обязательно. Правда, если так рассуждать, скучно как–то получается. Но ничего не поделаешь, жизнь, она всякая разная бывает и далеко не всегда, и не каждый имеет способность догадаться, какая она в этот момент на самом деле?
Единственный, кто воспринял всё это, в смысле, обед с последующим отдыхом, была Царица. «Намаялся сыночек, проголодался. – ласково глядя на уплетающего за обе щёки царевича Гвидона, подумала она». А когда он залез на печку и почти сразу же засопел, так вообще, чуть ли не на цыпочках вышла из горницы, чтобы ненароком не разбудить, значит.
***
Как думаете, чем хорош вечер? Нет, не тем, что работа закончилась и можно ничего не делать. Работа, она такая штука, которая никогда не заканчивается. Опять же, а что если жена пилит и ест поедом? Ходит, ходит, нудит, нудит, а то ещё чего доброго, сковородку в руки возьмёт, разве это не работа? То–то же!
В первую очередь вечер примечателен и замечателен уютом, который предоставляет. Комната в полумраке, только и освещения, чтобы хватило осветить то место, на котором или за которым находишься – стол, например, или диван. И всё, и не надо больше ничего, ну разве что книжку интересную или выпивку с закуской. Правда от выпивки, даже с закуской, утром голова будет болеть... Ну и что?! От книжек, кстати, голова болит ещё больше, и не соображает ничего!
