свои грехи. Может быть, здесь и были грешницы, но Авэль как-то возразила, что она не сделала ничего плохого никому.
Просто потому что даже не успела бы этого!
За это была отправлена в темный чулан на два дня. Там пахло крысиным пометом и гнилым деревом, не было видно ничего, да и давали только на ужин пару ломтей хлеба и стакан воды на день. Но зато там было тепло – холод не проникал туда.
Потом Авэль пару раз специально нарушала порядок, чтобы оказаться в чулане и не мерзнуть.
***
Как рождается тьма?
Когда ты осознаешь несправедливость, когда горечь душит тебя змеиными кольцами, а ты в этой горечи не виноват.
Когда, чтобы успокоить воющие и рыдающие, царапающиеся мысли ты начинаешь усиленно их занимать до тех пор, пока не вспоминаешь священное слово «месть».
Месть ведет человека, когда в нем гаснет свет. Света в Авэль не было – трудно сохранить его, вдыхая крысиный помет в чулане за один только грех , за Первую Королевскую Розу.
Авэль по ночам – холодным и жутким, безучастным к ней, тихо просила в своих мыслях, что, если ей не отвечает небо, если бога для нее нет, пусть к ней придет тьма. Она обещала тьме приют в своем теле, обещала верность и преданность, обещала все, что угодно, за один только шанс к мести.
Ночь за ночью, день за днем шепот ее креп. Потом она начала говорить уже вслух.
Ее били. Лишали ужина. Остригли. Облили ледяной водой. Снова избили. В монастыре произносить клятвы тьме – богохульство! Но там, где прежде были слезы, был теперь смех.
И однажды тьма снизошла к ней. Явилась, обретая чудовищную свою форму, вползла змеей, обвилась вокруг ее шеи и внимательно взглянула желтыми глазами в ее – потускневшие от холода мира.
А потом мотнула головою и, оставляя липкий след по телу Первой Розы Королевства, поползла к ее рту.
Авэль покорилась и открыла рот, позволяя демонической силе сплести свое тело с ее телом, позволяя тьме обрести сосуд. Змея скользнула в нее одним махом и затихла, удобно устраиваясь где-то в желудке, развивая свои кольца.
Авэль задыхалась недолго. Ее отпустило также стремительно, как и замутило. И когда она распрямилась, то поняла: свершилось.
Что-то новое было в ней. Сила, прежде незнакомая и чужая, разлилась по телу, давая блаженный покой. Тьма обнимала ее, словно шелк, давно забытый и овевала теплым нежным ветерком…
***
Когда за ней пришли, чтобы выпустить в очередной раз из чулана, Авэль даже не стала скрывать своего триумфа. Для нее больше не существовало дверей, а монахиня, открывшая ей и готовая спросить строго, усвоила ли Авэль, наконец урок и приняла ли смирение небесное, как опору для себя, даже не успела понять, что с ней произошло и что за желтый блеск лихорадочно сверкнул во взоре пленницы.
А это все блеск Розы, что была не в счет и теперь собиралась вернуть утраченные позиции.
Ночь была кровавой. Змея, дремавшая внутри Авэль, одобряла эту кровь и молила о следующей. Авэль не спорила.
Утром, еще пока нежно и светло занималась заря, Авэль оставила монастырь, ставший ей тюрьмой, оставив за его порогом слабость Первой Розы Королевства, множество тел, и свободных многих пленниц, которых жалела, но, которые, как забавно – остались на месте, боясь шевельнуться…теневые, ставшие ничем, они с ужасом смотрели на свое освобождение и с мольбой ждали обратного плена.
А Авэль ушла. У Розы отрасли шипы и налились черным ядом.
