Не ликвидаторы

      Это было уже третье и последнее после Киева КПП.
- Все, граждане! Дальше нельзя!
- Но нам надо в Новошепеличи.
- Сказано, нельзя, значит, нельзя! – отрубил солдатик в камуфляжном маскхалате. И добавил:
- Закрытая зона.
- Да мы знаем, что закрытая, но там наши дети, - сказал Воеводин.
- Нету уже там никаких детей. Вывезли всех.
- Значит, не всех, раз наши  там остались.
- Подошел еще один «капэпэшник», младший лейтенант:
- Ну, чего вы все туда ломитесь? Жить надоело, что ли?
- Понимаете, мне письмо пришло. Племянницы в Новошепеличах остались.
     С этими словами Александр Владимирович Воеводин вытащил из нагрудного кармана листок, исписанный корявыми строчками. Листок этот давно уже превратился в сморщенную тряпочку, но он служил своего рода пропуском в наших передвижениях.
«Дядя Саша, приезжайте за нами! Всех из деревни увезли. Мы с бабушкой остались. Магазин не работает, почта не работает – вообще, все закрыто. Не знаем, что делать».
- Как это письмо к вам попало? – спросил младший лейтенант.
- Да через ваших же военных и передали. Они, судя по штемпелю, в Чернигове на почту его передали.
     Это объяснение Воеводин повторял уже в сотый раз как мантру, когда всевозможные чиновники и службисты выясняли цель нашей поездки. Нам говорили об опасности и о безопасности, но потом, махнув рукой, давали добро, и мы двигались вперед к племянницам нашего военрука, которые почему-то остались там, под Чернобылем, почти в эпицентре аварии.
     На этом КПП «добро» не давали. Младший лейтенант забрал водительские права  военрука.
- Вы, вообще, понимаете, что такое закрытая зона? – нервно размахивал он руками. – Птицы на лету дохнут в радиусе  пяти километров, а вы суётесь!
- Но там же люди все-таки работают, - возражал  Воеводин. – Вон, опять машина поехала.
- Так это же ликвидаторы. Они зону очищают, делают дезактивацию, схроны, саркофаг устанавливают. А вы какого черта туда претесь? Вы ликвидаторы?
- Нет, мы детей наших спасать приехали.
- Да вы и детей не спасете, и сами загнетесь. Не сейчас, так через пару-тройку лет. Вы в курсе, что такое радиация?
        Мы в курсе. Мы сразу были в курсе, когда в конце мая Александр Владимирович принес в школу этот листок с детским почерком. Мы, учителя, коллеги военрука, это письмо читали, а сам Воеводин плакал и все время повторял:
- Это я во всем виноват. Надо было сразу увезти. Сеструха осенью померла, а девчонки с бабушкой остались. Хотел сюда привезти, да матушка уговорила подождать. Дескать, школа. Да и годовщину хотела на месте справить. А оно вот как вышло…
Все жалели военрука и пытались как-то успокоить.
- Да вывезли их всех оттуда, - уверяли, - передают же по телевизору.
- Кабы вывезли, так давно уже дали бы знать. А они вона, что пишут.
- Да не успели еще сообщить. Надо подождать.
      Александр Владимирович подождал полмесяца, а потом забеспокоился. Поехал в район, потом в Краснодар. Где-то он там в какие-то двери стучался, что-то пытался, но приехал ни с чем. Осунулся, похудел, совсем человек до ручки дошел. А потом заявил в школе, что поедет в Чернобыль сам.
- Говорит мне моя чуйка, что они там  одни остались, - сказал он, - а потому сам поеду забирать их.
- Да как же вы поедете,  Александр Владимирович? – воскликнула директриса. – В таком состоянии? Вы же шагу не можете ступить без нитроглицерина. А тут такая дорога! А вдруг что случится в пути? К тому же, радиация.
- Пусть! -  ответил военрук. – Все равно мне жизнь – не в жизнь.
И он ушел домой собираться в дорогу, а мы остались совещаться: как отговорить  человека от такого безумства? 
- Он все равно поедет, - сказала  географичка Надежда Семеновна. – Я его знаю. Если что надумал, то ни за что не отступится. Да и то понять надо, что кроме этих родственников, которые там остались, у него никого нет.
- Надо кому-нибудь ехать с ним, - брякнула ни с того ни с сего я.
- Ну, и кто, скажите, в это пекло добровольно поедет? – резонно поинтересовалась завуч. – Вы, что ли?
- А хоть бы и я! – выпалила я сгоряча. Спохватилась, но слово уже было сказано.
- Я тоже поеду, - сказала Надежда. – Мы, как-никак, соседи с Александром Владимировичем.
       И мы поехали. Был август 1986 года. Поехали на стареньких «жигулях» Александра Владимировича. Коллеги собрали нам деньги на дорогу. Все-таки не к теще на блины. А в дороге деньги никогда лишними не бывают.
До Киева доехали без всяких приключений. А потом на пути чередой встали  всякие гаишники, военные, патрули, КПП. Проверяли документы и отпускали с миром. По дороге туда и обратно беспрестанно двигалась военная техника, автобусы с красными крестами и пожарные машины. Из-за большого скопления машин через каждые 5-6 километров образовывалась пробка. И так до самого Чернобыля.
       Под Чернобылем мы подъехали к большому эвакопункту с надписью «Дитятки». Детей, правда, в этом пункте не было, но следы недавнего их пребывания там ощущались. Работники эвакопункта были на месте. Видимо, на случай, если еще кого-нибудь подвезут. Воеводин показал женщинам фотографию своих племянниц.
- Нет, таких у нас точно не было, - уверенно заявила  начальница эвакопункта. – Мы каждого ребенка тщательно обследовали. Но вы не волнуйтесь! Возможно, ваших девочек вывезли железной дорогой  из Янова. Это под Припятью. А если  дети из деревни, то вполне вероятно, что их вертолетом подобрали.
- Почему вы так думаете?
- Видите ли, сразу же после взрыва многие сельчане, особенно лесных деревень,  побежали прятаться в лес. А в лесу  не всякая машина проедет. Вот вертолетами и собирали людей.
        В Чернобыль мы приехали к вечеру. Может быть, поэтому нас  нисколько не удивила тишина, не свойственная большому городу. Улицы были пустынны, окна  в домах, особенно на верхних этажах, не светились огнями. Лишь кое-где на  первых  этажах поблескивала жизнь. Не сновали по дорогам машины и не прогуливались по тротуарам  горожане. Казалось, что город просто заснул раньше времени. В одном из первых этажей  звучала музыка, рядом работал магазин, возле которого толпились  люди. Мы обратили внимание, что прямо по проезжей части улицы, по которой мы ехали, спокойно прогуливаются военные патрули. Один из них нас остановил и поинтересовался, кто мы и куда следуем. Александр Владимирович предъявил свои документы, объяснил цель поездки. Военный подсказал нам,  как следует проехать к трассе на Припять и предупредил, что на КПП нас не пропустят в сторону  ЧАЭС.
- Здесь есть, где поесть и  переночевать? – спросили мы у постового.
- Вон там, за перекрестком  находится столовая. Она  до полуночи работает, потому что обслуживает рабочих по очистке города.
-  А что, город и ночью чистят?
- Ночью даже предпочтительнее, потому что радиоактивная пыль по ночам сильнее садится. А ночевать я советовал бы вам в своей машине. Так безопаснее.
- Неужели, все так страшно? – удивились мы.
- Вот люди! – взмахнул руками постовой. -  Вам надо, чтобы на вас пулемет наставили, чтобы  вы поняли, что такое смерть? Вот, глядите, - он достал из нагрудного кармана дозиметр, -  видите, здесь показывает  150 мкР/час. А нормальный показатель – 10-12, ну, в крайнем случае, до 20 мкР.  И 150 – это еще хорошо. А в мае  до  700 мкР  доходило. Это как по-вашему?
       Мы поехали в столовую. Слова патрульного о радиации в городе озадачили нас. Почему же город не закрыли совсем?
- Но кому-то же и здесь работать надо, - объяснила раздатчица в столовой.  – Основную массу жителей и всех детей вывезли, конечно, но работники коммунальных служб, управление и основные производства остались. Мы вот, в две смены работаем, потому что  работников по очистке нужно кормить. А тут еще всякие  искатели приключений наезжают. Черт знает, что их сюда несет, этих журналистов, артистов и прочую шушеру? Вас, вот, какой бес к нам занес?
- Мы за детьми приехали.
- Да вывезли уже всех детей. Еще в мае.
- Из города, может, и вывезли, а в деревнях остались, - мрачно заметил Воеводин.
- А ваши в какой деревне?
- В Новошепеличах.
- Ну, туда вас ни за что не пропустят. Завернут.
       Мы толчемся возле будки КПП уже больше часа. Обидно. Столько проехали. Осталось каких-то 20-25 километров, а нас не пускают. «Капэпэшники» уже просто не реагируют никак на наши призывы к добродетели. Машину только велели отогнать на площадку возле дороги. Там уже  стояли три легковушки.  Подъехал «уазик», из которого выгребли два военнослужащих в маскхалатах.
- Что тут у вас происходит? – спросил один из них. – Почему посторонние здесь?
- Да вот, самоубийцы объявились. В Шепеличи им надо! Задолбали, елки-палки!
- Ну, да  и пусть едут? Чего  ты с ними канителишься? Маскхалаты выдай, и пускай себе катятся хоть в преисподнюю.
Младший лейтенант нехотя поплелся в будку за маскхалатами.
-  Назад привезете, тогда документы и верну.
- А как же ехать?
- Ну,  машину вам придется тут оставить.
- Как оставить?
- Так! Если проедете на ней по зараженной территории, то мы обязаны будем её вовсе ликвидировать как источник радиации. На чем тогда назад поедете?
- А до деревни мы, что, пешком пойдем?
- Зачем пешком?  Сейчас попуткой отправим. Если договоритесь с шофером, то он вас и до деревни подбросит.
         Мы договорились. За трешку. Шофер Федя оказался очень словоохотливым парнем. Узнавши, что мы едем издалека, он взял на себя обязанности экскурсовода по ходу нашего жуткого путешествия. Мы смотрели и слушали, и не хотели верить в реальность происходящего.  Всю дорогу меня не покидало ощущение, что мы в этой машине въехали в какой-то фантастический фильм, нашпигованный всевозможными ужастиками. По обе стороны дороги по полю  копошатся бульдозеры и  экскаваторы,  выворачивая наизнанку  землю  и сметая на пути оставшиеся  обугленные деревья. Рядом  пожарные машины с распластавшимися щупальцами  брандспойтных рукавов, из которых летят струи жидкости.
- Во, видите!  Это поливают дезактивирующей бардой, - объясняет Федя. -  Я такую же везу в Припять.  А вон там, за кладбищем,  лес корчуют. Этот лес  от жара и пламени после взрыва весь рыжим сделался. Его сейчас  так рыжим и  называют.
- А кладбище-то где? – спрашиваю.
- Да вот здесь и было. Выгребли все кладбище подчистую. Да что кладбище? Вон там, смотрите, деревня была Копачи. Теперь сплошное пожарище.
       Возле этой деревни, вернее, от того, что от нее осталось, тоже  работали бульдозеры.  То там, то сям по уже обработанным полям, словно призраки, бродили дозиметристы в белых маскхалатах.
Направо в полукилометре от дороги видим мрачное сооружение ЧАЭС, над которым кружится вертолет.
- Во! Саркофаг устанавливают, - объявил Федя.
Въехали на мост. Под ним железнодорожное полотно. Вдали по левую сторону видна станция.
- Это, вероятно, и есть Янов? – спросил Александр Владимирович.
- Ага, он самый. Сейчас там никого нет. Как вывезли всех жителей из Припяти, так станцию и закрыли. А этот мост, чтоб вы знали, смертельным для многих людей стал. Когда ночью рвануло, люди с перепугу на этот мост ломанули, чтоб узнать, что случилось. Ну, и погорели все прямо на мосту. Как еще мост-то уцелел, непонятно.
        Город Припять в отличие от Чернобыля выглядел совсем удручающе. Вдоль трассы, по которой мы ехали,  многоэтажки  предстали нашему взору  так, будто их либо не достроили, либо,