Маньякам - путь в литературу?!

Сложно представить себе более скандального писателя, чем Владимир Сорокин. Всем нам памятна дискуссия, разгоревшаяся вокруг постановки его пьесы «Дети Розенталя» в Большом театре, и весьма тенденциозные высказывания популярного телеведущего А. Пушкова   на этот счет. По меткому выражению В. Ерофеева, тексты Сорокина «похожи на мясо, из которого вытекла кровь и которое кишит червями» (см. статью «Абсурд» Д.В. Шаманского). Но в то же время этим автором восхищаются («Аномальность Сорокина заключена в том, что он <…>невинен», - заявляет в своей статье И. Смирнов), его награждают премиями, его переводят на многие языки мира. В общем, говоря словами великого поэта, если Сорокин пишет, «значит, это кому-нибудь нужно». Еще как нужно! Причем, не только определенной  части богемной литературной элиты, но и некоторым простым смертным. «Учись у Сорокина!» - на полном серьезе призывали меня коллеги по литпорталу, до глубины  души возмущенные моей «пуританской и ханжеской» лирикой…
А вот Владимиру Георгиевичу ханжество, точно, не свойственно! «Завтра я пососу твою гнилую залупень»,  - обещает девушка своему молодому человеку («Возвращение»). И это еще самое «невинное» из  всего того, что вытворяют его персонажи. Вот, например, один гомик дарит своему возлюбленному – что бы вы думали?! – мертвое мужское лицо в коробочке. Оригинальнее презента не придумаешь, это точно! («Деловое предложение»). А добрая завуч Зинаида Михайловна с радостью демонстрирует 12-летнему школьнику свои женские прелести, чтобы тот не заглядывал девчонкам под юбки («Свободный урок»). Но, конечно же, не все герои Сорокина такие хулиганы! Вот, например, Константин из «Прощания» наделен широким сердцем поэта («Все-таки как это невероятно тяжело – уехать из родного места, - с грустью подумал он, - из места, где ты вырос, где каждая тропинка, каждое дерево тебе знакомы») – он с нежностью вспоминает свое детство, юность, первую любовь… Но чем заканчивается эта ностальгия?
«Стояло яркое летнее утро.
Да-да. Яркое летнее утро.
Стояло, стоит и будет стоять.
И никуда не денется.
Ну и х… с ним.
Длинный.
Толстый.
Жилисто-дрожащий…»
Да! Крутое пике чувствительной души!
И подобное – в каждом произведении – открой наугад любое!
Бросается в глаза одержимость Сорокина  грубым сексом. Его перу принадлежит такая «философская» миниатюра, как «Морфофобия» («Боязнь форм»), смысл которой (если это слово здесь, действительно, уместно!) в том, что жизнь страшна во всех ее формах, и спасение от такой жизни – лишь в сексе. Впрочем, интересы писателя более богаты и разнообразны – пишет он и про отправления организма («Геологи», «Возможности»), про  жестокое насилие («Ночные гости», «Памятник»), про поедание экскрементов («Сергей Андреевич») и т. п.
Оставив иронию, я обозначила бы творчество Сорокина словом «космофобия», то есть «боязнь красоты». Любое прекрасное немедленно подвергается жесточайшему обезображиванию:  возвышенная тоска героя по Родине заканчивается описанием полового органа («Прощание»); пожилая вдова  и ее дочь, скорбящие о безвременно умершем супруге и отце, рассказывают покойному о своем гомосексуально-кровосмесительном блуде по его завету («Обелиск»), глубокая тоска юноши о своей рано погибшей возлюбленной оборачивается осквернением ее могилы и изнасилованием ее разложившегося трупа («Санькина любовь»)… Такое впечатление, что у Сорокина жажда: загадить все на свете.  Зачем? Ответ прост: чтобы  подвернуть личность человека тотальному искажению, пародии и уничтожению. Творчество Сорокина – это человеконенавистничество в крайней его степени.
Однако писателю свойственна  не только абсурдность образов, но и уродование жанров. Так, «Месяц в Дахау» начинается как автобиография (поездка автора в Германию), продолжается как новелла абсурда ( герой вдруг попадает в фашистский лагерь,  где занимается каннибализмом и где его мучают девушки Маргарита и Гретхен (по-видимому, это раздвоенный образ гетевской героини – возлюбленной доктора Фауста) с элементами «потока сознания» («сразу милая когда в кресле как бы стоматологическом и клещи и ты моя прелесть со стеком и внизу голенькая а меня привязывают кафеля много света и сначала по ногам бьешь до кровоподтеков а я плачу а потом клещи и ноготь на мизинце и ты любовь моя говоришь терпи русская свинья…»), а заканчивается как пьеса.
Активно использует Сорокин и прием интертекстуальности. Так, упоминаемая нами «Санькина любовь» - это жестокая пародия на «Митину любовь» Бунина, где главный герой, брошенный возлюбленной-актрисой ради карьерного романа с престарелым директором театра, накладывает на себя руки от отчаяния. В «Санькиной любви» нежелание героя терять любимую доведено до крайности, и мотив  разложения  личности обострен до невозможности,  вечная  тема  смерти обезображена  тотальной иронией, а любовь сведена лишь к физическому совокуплению. Правда, тема некрофильской страсти звучала и ранее – в рассказе Л. Андреева «Бездна», но в ужасающей натуралистичности столь гнусного повествования Сорокину нет равных…
В больших произведениях автора – такие же страшилки.
Так, герой «Лошадиного Супа» Бурмистров чрезвычайно возбуждался при виде того, как ест девушка Ольга. Раз в месяц он приводил ее к себе на квартиру, кормил ее, и, испытав странное удовольствие, платил ей 100 рублей. Прошло несколько лет, Оленька разбогатела, вышла замуж и решила отделаться от надоевшего Лошадиного Супа (такое прозвище она дала Бурмистрову), отправившись с мужем в Европу. Но тут бедняжка обнаружила, что совсем не может есть без Бурмистрова – ее страшно рвет. Прервав тур по Европе, Ольга разыскивает своего гастрономического тирана (ставшего к тому времени богатеньким «новым русским») и, как в старые добрые времена, отправляется с ним обедать на его квартиру. Но они попадают в аварию – Ольга выжила, Бурмистров – насмерть. Тогда она отправилась в его квартиру одна. Там была только его экономка и – как на грех – ни крошки еды! Перевернув всю квартиру, бедная девушка обнаружила-таки банку консервов, но… она была набита «жидким говном». Девушка выбежала, и, бродя по городу, увидела кафе и сидящих там знакомых Лошадиного Супа, зашла туда и затеяла с ними драку, в результате которой она была убита.
Жизнь есть сон. Притом, кошмарный.
Но «Лошадиный Суп» - детский лепет по сравнению с другой сорокинской повестью «Сердца четырех». Фабула ее легко умещается в пару предложений. Четверо отморозков, связанных некой мистической силой чисел: одноногий старик Генрих Иванович, молодые люди Ольга и Виктор, и мальчик Сережа, жестоко истязают и убивают людей, предаваясь немыслимому разврату и всевозможным извращениям. Но, в конце концов, попав в лапы еще более крутых ребят,  они подрываются на бомбе, спрятанной в протезе Генриха Ивановича. Что вытворяли наши герои! Виктор убил старуху- мать и сделал из нее сок. Другой крутой парень изнасиловал девчонку в… раздолбленный череп. А мальчик Сережа… Ладно, хватит мучить вас этими ужасами, а то, чего доброго, еще  кошмары приснятся…
Вообще, по сути дела, все произведения Сорокина являются частью одного Большого Текста, который вполне мог бы стать энциклопедией для  Джека Потрошителя и заставил бы вздрогнуть даже Казанову… В общем, де Сад отдыхает… Спит крепким сном…
Для чего Сорокин все это пишет? Любят говорить о тотальной бессмысленности его творений. «Все это лишь буквы на бумаге», - признается сам «монстр новой русской литературы». Но, на  наш взгляд, высказывания критиков недостаточно глубоки, да и сам автор сильно лукавит. Ибо творчество Сорокина – это не безобидные стишки дадаистов и некоторых футуристов типа: «анн и енно геенно». Нет, Сорокин, к несчастью, талантлив, образы его незабываемы, они въедаются в душу, как ржавчина. Несправедливо говорить о бессмысленности произведений этого писателя, уместнее говорить об их БЕСсмысленности, ибо на самом деле они содержат вполне четкий смысл и четкую философию – философию дьявольского, саморазрушающегося мира-ада, центр которого- концентрированное всепожирающее Зло…
Но, несмотря на шокирующую эпатажность и «оригинальность» творчества новатором Сорокин отнюдь не является. Описание самых грязных сторон жизни он заимствует у писателей-натуралистов, «поток сознания» - у сюрреалистов, попрание Красоты – у футуристов, болезненную «пансексуальность»- у Фрейда. Таким образом, не создав ничего нового, Сорокин смешал все печальные литературные опыты человечества, создав из них гигантскую навозную кучу, которую поставил в самый центр созданного им дьявольского мира.
Читаешь Сорокина  - будто бред шизофреника слушаешь! Не буду врать, что являюсь поклонницей Зигмунда Фрейда, но  ведь прав он тысячу раз, что душевные переживания автора  и его являются  движущей силой  его творчества. Хотим мы этого или нет, автор без сублимации – как рыба без воды.
«Я удивляюсь, что то, чем я занимаюсь, нравится кому-то еще… Это проблемы моей психики, которые я решаю наедине с бумагой», - примерно так заявил сам господин Сорокин в одном из интервью. Что же получается? Что было бы, если б он не владел    даром слова? Пошел бы резать, кромсать, расчленять, насиловать – в том числе и трупы? Да, сдается мне, получился бы кадр, похлеще   Чикатило и Кулика, вместе взятых!  Просто несчастье всего человечества! А тут сидит в своей   квартирке и марает тетрадки! Милое дело! Пожалуй, с этой точки зрения искусство Сорокина должно радовать как нас с вами, так  и его самого!
Но как получается, что  фантазии маньяка выходят  далеко за пределы    его тетрадок? Вопрос более серьезный. Почему ЭТО активно издается, переводится, обсуждается? Раньше маньяков лечили в психбольницах, привязывали к кроватям , изолировали от общества, а сейчас… Берут автографы, интервью, осыпают солидными премиями, ставят в Большом театре! Получается, быть маньяком  нынче даже престижно – им зеленый свет не в тюрьму или психушку, а в литературу!  У тебя больные мозги? Не расстраивайся. Пачкай тетрадки, пиши книжки, развлекай публику. А уж мы в долгу не останемся! Благодарность вынесем, в писатели зачислим, денежек дадим! Только, пожалуйста, никого не «мочи»! А то  баланда похуже икорки-то будет! Вот какое толерантное нынче общество!
И беда-то вовсе не в больной психике Сорокина, а в том, что весь наш мир превращается в «палату №6», где нормальным быть стыдно, а маньякам в большую  литературу – прямой путь! Что будет с этим миром? Давайте, подумаем вместе!