бы я не стал ее невольным участником, то никогда бы в нее не поверил.
- Инок? – спросил я, - Петрович, а какая разница?
Сторож поморщился и снова с тоской посмотрел на бутылку.
- Не парься, ты все равно этого не поймешь, - ответил он, махнув рукой.
- А ты-то откуда все это знаешь? – спросил я, разливая водку по кружкам.
Петрович взял свою в руки и, глядя на нее, со вздохом, ответил:
- У меня была бабушка, бабка Марфа. Она была верующей, а муж у нее, мой дед Василий, был партейным, да и к тому же чоновцем. Он ее ругал и по-моему, даже бил за то, что она его компромитировала, а она не спорила с ним, молчала, плакала и прятала единственную оставшуюся у нее икону в чулане. Я знал, да и дед тоже знал, что она там молилась по ночам. Церковь в нашей деревне давно закрыли, двери забили досками, а батюшку куда-то увезли и он больше не вернулся. Когда мне было лет десять, бабуля мне показала эту икону, на которую она молилась, это была Богородица с младенцем Иисусом на руках. Она, как я только потом уже понял, видимо хотела чтобы я уверовал в Господа нашего Бога, но я был примерным пионером, командиром звена, у меня еще, помню, были нашиты две звездочки на рукаве школьной формы и поэтому я только
смеялся и говорил моей любимой бабуле что Бога нет. А она молча смотрела на меня и ничего не отвечала, а в глазах у нее были слезы... Господи, Боже мой, какой же я был дурак! Прости меня, бабуля!
Петрович выпил водку и надолго замолчал, а я подумал, что он не такой простой человек, каким мог показаться на первый взгляд, хоть я знал его уже не первый год.
Я разлил остатки водки и сказал:
- Петрович, ты давай не отклоняйся от темы, расскажи лучше про этого инока.
Сторож поднял свою кружку и тяжело, как-то прерывисто вздохнул:
- Бабка Марфа мне уже давно рассказывала, что здесь неподалеку была лавра.
- Лавра? А это еще что такое? - с невинной наглостью необразованного кретина спросил я, икнув.
- Лавра, - это православный мужской монастырь, - вздохнув, ответил Петрович, с грустью глядя на свою пустую кружку.
Я достал из пакета НЗ в виде последней поллитровки, понимая, что информация, которую может выдать сторож намного важнее моих личных интересов. Петрович, увидев бутылку, оживился и продолжил:
- Бабушка рассказывала, что незадолго до войны в лавру приехали военные и стали всех монахов подряд грузить в машины. А один молодой инок, обратился к ихнему военному начальнику и сказал, что он готов отречься от православной веры, чтобы его только не забирали. Начальник над ним лишь посмеялся и инока забрали вместе со всеми. А потом приехали другие военные и лавру взорвали.
Сторож замолк, зажовывая водку крупной поваренной солью из солонки, так как другой закуски на нашем столике не осталось. Он замолчал и закурил, а когда мне надоело сидеть в тишине, я спросил:
- Петрович, а что было дальше?
- Дальше?- тихо спросил сторож и тяжело вздохнул, - а дальше, после войны на кладбищах окрестных деревень стали замечать монаха в темной одежде, который просил посетителей погостов не тревожить православные души по ночам во время религиозных постов. Его потом прозвали черным иноком.
И тут меня осенило:
- Петрович, так ты думаешь, что это тот самый инок, который хотел отречься от своей веры?
- Я этого не знаю, - пожал плечами Петрович, - но бабка Марфа говорила, все думали, что это был он.
- А зачем он ходил по кладбищам? – как репей прицепился я к сторожу.
- Наверное потому, что на него наложили такую епитимью, - развел руками Петрович.
- Епи..ти… как ты сказал, Петрович? - не понял я.
- Епитимья - это церковное наказание, которое накладывается на грешника, - терпеливо пояснил сторож.
- Понятно, - ответил я, - а ты сам-то, когда с ним повстречался?
Петрович вздохнул, отхлебнул от пивной кружки, занюхал рукавом и ответил:
- Недели две назад, после похорон посидели мы немного с ребятами могильщиками. Ну, там родственники нас угостили, дали водки, закуски, ну все, как положено, по-людски. Ну, короче, просыпаюсь я ночью в траве на кладбище и понимаю, что кто-то меня трясет за плечо. Я смотрю, ребят могильщиков не видать, а на меня смотрит какой-то тип в черной одежде.
- Чего тебе? – спрашиваю я его.
- Сейчас Успенский пост, - отвечает он, - не следует тревожить усопшие души по ночам, это большой грех. Иди домой, на первый раз я тебя прощаю, но если еще раз ночью здесь увижу, пеняй на себя. Здесь и останешься.
Я не стал с ним спорить и пошел домой, тем более что живу рядом с кладбищем. И только потом, наутро, я вспомнил слова бабки Марфы про черного инока и понял, что это был он. А вчера после похорон мы с ребятами опять немного посидели и я опять проснулся от того что меня разбудил черный инок. Он ничего мне не сказал, только погрозил пальцем.
- Мне нужно идти домой? – спрашиваю я его.
- Зачем тебе идти отсюда? - отвечает инок, - Оставайся, теперь это твой дом, я же тебя предупреждал.
- Мой дом не здесь, - говорю я ему, - ты что-то путаешь, монах, я ухожу.
- Иди, - отвечает тот с усмешкой, - но помни, ты очень скоро сюда вернешься.
Петрович судорожно допил водку из кружки и криво ухмыльнулся:
- Вот так, Ваня, считай, что я уже покойник. Приглашаю тебя на свои похороны. Дату потом уточним.
- Да ладно, Петрович, - стал я его успокаивать, - это же все предрассудки! Неужели ты в них веришь?
- Верю, Ваня, ох, верю, - вздохнул сторож, - еще как верю. Бабка Марфа говорила, что все, кого предупредил черный инок, вскоре умирали. Молодые, здоровые люди, кто вешался, кто стрелялся, а кто-то тонул. Вот так-то.
Я задумался, не зная, что можно ответить Петровичу. Вообще-то все выглядело очень убедительно, тем более что я сам столкнулся с этим черным иноком и причин не доверять словам сторожа у меня не было. Я прикинул хрен к носу: если монахов забрали из лавры перед войной, то этому иноку было, наверное, лет двадцать, не больше. Сейчас двухтысячный, и если тот монах выжил, то ему должно быть около восьмидесяти лет. Ну, что ж, пока все сходится, только непонятно, где он находится в остальное от посещений кладбищ время, если он реальный человек? Или он, все-таки, лишь плод наших алкогольных фантазий? Вот здесь начинаются непонятки и реальная мистика. Мы с Петровичем допили водку и стали прощаться. Петрович конкретно поплыл и расплакался как ребенок, а я его, как мог, утешал и говорил, что бы он держался и не верил во всю эту чертовщину. Дома меня ждал все тот же теплый прием и ласковая жена, а когда недели через две у меня, наконец, появился контакт со внешним миром, я узнал что Петрович, тот самый сторож с кладбища, умер на следующий день после нашего расставания. Утонул в пруду возле своего дома. Подробностей не знаю, но точно помню, что он абсолютно не умел плавать и как огня боялся воды. Вот такая ерунда, ребята.
Когда я проснулся от холода у потухшего костра, занималась заря и рядом со мной никого не было. Я подбросил дров в костер и снова развел огонь, для того чтобы согреться. После того как я немного согрелся, я пошел досыпать в машину. Проспавшись, днем, я вылез из машины и спросил Вована, который готовил со своей женой обед, про того мужичка, который ночью рассказывал свою историю про черного инока. Но Вован на меня посмотрел в полном недоумении:
- Какой мужик, Ваня, какой инок! Не было никакого мужика, тебе видимо это все приснилось.
Я в совершенно расстроенных чувствах взглянул на его жену, Татьяну, но она рассмеялась и сказала:
- Эх, Ваня, Ваня! Пить надо меньше, тогда тебе не мужики будут сниться, а молодые и красивые женщины.
Здесь до меня, наконец-то дошло, что это был только сон и с алкоголем, действительно, нужно немного завязывать. Но если вы полагаете, что это все, финита ля трагедия, то вы таки ошибаетесь! Буквально вчера, когда я возвращался вечером домой с очередной порцией из K & B, меня окликнул какой-то сидящий на картонке нищий, со стоявшей рядом с ним банкой для мелочи.
- Мужчина, если вам не трудно, помогите человеку, попавшему в трудную жизненную ситуацию.
Я пошарил по карманам и вытряхнул в его картонку всю оставшуюся мелочь.
- Благодарю, - сказал нищий, а я не ответив, махнул ему рукой и пошел дальше. Но не успел я отойти и пары шагов, как услышал сзади знакомый сиплый голос:
- Ваня! А когда снова на рыбалку поедешь?
Невольно вздрогнув, я остановился и оглянулся. Нищий мужичок все так же сидел на месте, глядя куда-то перед собой. Я медленно подошел к нему.
- Что ты сказал? – спросил я его. - На какую рыбалку?
- Я ничего не говорил, - испуганно ответил нищий, - вам показалось!
Я внимательно вгляделся в лицо этого сидящего на земле человека. Похож он на того рассказчика с Волги или нет? Вроде похож, а может быть и нет.
- Извини, братан, - сказал я, немного постояв в бесплодных раздумьях - действительно, показалось.
Я покопался в карманах и бросил в его банку косарь и, повернувшись, медленно побрел домой. Вот такая история приключилась со мной друзья, а уж верить в нее или нет - это ваше личное дело. Впрочем я, на вашем месте, в нее бы просто не поверил. И совсем не потому что она не может быть похожа на правду, а просто потому что жить в своем привычном, таком уютном мирке, намного проще, удобней и безопасней.
