« Чествование лучших работников предприятия закончилось. А дальше уже было то, что должно оставаться за кадром и за газетным текстом – столы, танцы, тосты… Праздник продолжался…» Я ставлю многоточие, сохраняю текст и выключаю старенький наборной компьютер. Сколько ему? Он самый первый из тех, что брал для издательского комплекса на редакцию. Получается пять лет. Он же и последний из того набора оргтехники. И это мой последний материал в газету. В эту газету… Текст в любом случае поставят, он официально оплачен.
В редакции уже никого нет. Зимний короткий день давно стал ночью. Торопиться в принципе некуда, жена сегодня дежурит в своей больнице, малышка у бабушки, до Нового года еще сутки.
Тяжелая дверь сейфа неожиданно мягко, почти без скрежета открывается: на редакционные документы бросаю ключи от компьютерной, от редакции и кабинета, от служебного автомобиля.
На столе бокал с нетронутым шампанским. Мой бокал. Остался после традиционного поздравления руководителем коллектива, того самого, что должно быть за кадром и текстом. Тосты тоже были…
Я пытался встретиться взглядом, хотя бы с одной из своих сотрудниц, но их глаза умело ускользали, как во время интервью со скучным собеседником. Они прекрасно знают, то, что знаю я… Но вряд ли они знают, что я читал семь страниц заявления в прокуратуру, под которыми стоят их подписи. И даже знаю, кто попросил или рекомендовал им это сделать.
Я даже знаю, кто из них будет редактором, кто заместителем, кто ответственным секретарем. Еще вчера знакомый следователь дал почитать отличный образец совместного журналистского «проекта», в следствии которого похоже предстоит еще не раз переступить порог прокуратуры, но уже как простому смертному, не журналисту.
- А где же сады Семирамиды и Эйфелева башня?
- ???
- Да ладно, проехали. Спасибо!
- Я тебе ничего не показывал. Всю эту дрянь мы, конечно же, понимаем…
- Но проверять будете…
- Сам понимаешь, команда главы… На всякий случай, подчисти у себя там… Понял-понял!
- Все равно, спасибо!
Я беру бокал, холодное стекло равнодушно, но душа шампанского еще жива. Несколько пузырьков лениво поднимаются со дна и лопаются на поверхности.
- Как хорошо, когда редактор не забывает поздравить с Новым годом,- газетчицы как всегда эмоциональны и … суетливы.
Я не вижу их взглядов, когда желаю им, чтобы Новый год принес им счастье, радость, все то, что они заслуживают.
Две бутылки шампанского расходятся быстро. Сисадмин Игорь, старый друг, удивленно смотрит на мой полный бокал, но ничего не говорит. Он тоже знает то, что знают все, но успешно притворяются, что ничего не произошло. Молчат и остальные технари-компьютершики. Их подписей я вчера не видел. Значит, не такое я дерьмо.
Замок на входной двери тихо щелкает. Служебная машина стоит возле гаража.
Мобильный играет «Вальс цветов»:
- Да, мое солнышко.
- Как ты там? Держишься?
- Не дождутся…
- Домой собираешься? Доченьку с собой заберешь или пусть у бабушки остается?
- Конечно, домой.
Гаражи, в том числе и тот бокс, который принадлежит редакции, когда-то были райисполкомовскими конюшнями. И строились, наверное, на века. Стены в полметра толщиной, так что даже без отопления особо не замерзнешь.
- Шеф, - водитель почти «дрова». В гараже, действительно, тепло. На верстаке пара бутылок водки, пиво, огромные куски колбасы, хлеб, сало, небрежно вспоротые банки консервов. – Ну, с ними не пил, - (наблюдательный ты наш!), с нами не откажешься?
Водка в пластике дышит, как мягкий пластилин. Я поздравляю мужиков-водителей, с парой из них лет 12 назад работал вместе. Они остались теми же. А я? Тот же? Или хуже? «Self made man» или из грязи в князи?
- С наступающим, мужики! Удачных вам и легких дорог!
- Может довезти? – водители из этих организаций «гайцов» не боятся.
- Спасибо! Прогуляюсь пешком, тут недалеко.
Генка, мой водитель догоняет меня на улице:
- Зла на меня не держи!
- А ты здесь причем? Не ты же это дерьмо затевал?
- Ну, я, это, уходить не буду…
Сюда в редакцию я забирал его, когда он попал под сокращение в колхозе.
- Слушай, а зачем ты этим сукам, шампанское покупал?
- В глаза хотел посмотреть. Враг навсегда остается врагом, Не дели с ним хлеб, не зови его в дом, Даже если пока в воздухе мира запах, Он, хотя и спокойный, но все-таки враг. Если он, как и ты, не пропил свою честь, Враг не может быть бывшим, он будет и есть. Будь же верен прицел, и не дрогни рука, Ты, погибнешь, когда пожалеешь врага. Кажется, персидская поговорка.
- Нет, тебе оно нужно было деньги тратить!
Дождь со снегом, постепенно превращается в сильный дождь. Даже в тусклом свете «кобры» видны брызги, которые выбивают из луж, остервенелые крупные холодные капли.
Жму крепкую в заусеницах и въевшимся мазутом руку сельского шофера.
- Может, все-таки еще посидишь с нами?
Он прекрасно понимает мой неопределенный жест и оставляет одного на разбитом асфальте гаражного двора под холодными каплями зимнего предновогоднего дождя.
- Мам, - в телефоне слышится смех дочери, добрый детский непосредственный смех,- собирай малышку, я сейчас подойду…
Жизнь продолжается!