По коридорам. Кто-то встречает ее, представляется, но она не может осмыслить этого. Лишь подтверждает, что именно она Людмила Николаевна, а дальше…
Ослепительная белизна. Больничная? Нет. да. Хуже. Въедающийся в стены, в кожу и мозг запах расплавленной души, нашатыря и узкое девичье тело, накрытое белоснежным (*почему оно такое белое?) полотном.
И сомнений нет.
Это Леночка.
Позже Ревенко Людмиле Николаевне скажут, что ее семнадцатилетняя дочь – Ревенко Елена Александровна, жившая обыкновенно, тихо и равнодушно, возвращалась домой от репетитора по русскому языку, неразумно срезая через дворы, когда какой-то водитель, севший за руль пьяным, не справился с управлением и оборвал ее жизнь…
Испугавшись и протрезвев, водитель, прежде даже не ездивший этой дорогой, не нашел ничего лучше, чем скрыться с места преступления.
Ночью он не спал. Плакал и решил твердо с наступлением утра идти и сдаваться в полицию. В это время Людмила Николаевна, рассуждавшая с Розой о превратностях судьбы очередного сериала, не предполагала, что ее дочь уже никогда не будет дома.
К утру убийца не пришел в полицию. Тело Леночки пролежало недолго. Вызвали сначала скорую, но пока она ехала, пока приехавшая бригада возвестила о том, что здесь уже не поможешь, пока было перемещено тело в морг, пока зарядили разрядившийся Леночкин телефон с целью звонка на единственный забитый контактный номер…
Прошла целая жизнь.
Прошла, совсем прошла. А казалась такой устоявшейся.
Людмила Николаевна не могла оторваться от дочери, потому что в этой смерти было для нее нечто больше, чем смерть самого родного существа. В этой смерти был конец ее собственного устоявшегося мира.
