Подарки ноября.
«Мама, мама, представляешь, мне Ваня позвонил! Я так счастлива!» - кричала в телефон бегущая навстречу Марине девчонка, с разноцветными розово-зелеными волосами. То ли от этих веселых прядок, то ли от звонкого девчачьего голоса день, полный привычной ноябрьской безысходности, будто потеплел, а может быть, просто перестал дуть пронизывающий до костей ветер. Марина уже давно не сталкивалась с таким бесхитростным проявлением абсолютного счастья, и ей было приятно видеть, что счастливые люди еще существуют в реальной жизни. «Интересно, а чей звонок мог бы привести меня в такое состояние? Или не звонок, но что-нибудь такое, от чего мне захотелось бы вот так же закричать?» - думала она, направляясь по непререкаемому маршруту к гастроному.
Взяв тележку и соображая, чем сегодня порадовать семейство и красиво удовлетворить свои базовые потребности, она вдруг услышала тихое: «Марина!». Перед ней стоял Глеб, Глеб Рысин, они не виделись больше двадцати лет. Казалось, он нисколько не изменился, только его и так поджарая фигура, стала еще сухощавее, и резкие правильные черты лица, стали еще четче. Марина мысленно поздравила себя с тем, что она тоже еще узнаваема, и друг юности смотрит на нее без смущения, присущего мужчинам, когда они пытаются скрыть свою растерянность и разочарование перед беспощадными разрушениями времени в облике когда-то очень привлекательных девочек своего далекого прошлого. Так они стояли и молчали. Спросить что-нибудь вроде «как дела, как семья, как дети», это был не их стиль. Они никогда не были парой, никогда не были влюблены друг в друга, просто сидели за соседними столами в медленно умирающем конструкторском бюро и в перерывах между копированием схем, никому уже не нужных приборов, читали Ремарка и Булгакова. А после работы шли в какой-нибудь гостеприимный дом, где был мощный магнитофон, и в упоении слушали тяжелый рок. Это была их жизнь, их воздух и их хлеб. Еще Глеб был удивительно похож на ее брата, а брат служил в армии, в Нагорном Карабахе, тогда там шла война. Глеб уже отдал долг суровой Родине, и был для Марины бесспорным доказательством того, что оттуда можно вернуться живым и невредимым.
Именно из-за Глеба она в первый раз вышла замуж. Однажды он сообщил, что женится на изящной голубоглазой девочке, бывшем сотруднике горкома комсомола, временно оказавшемся без работы. Девочка была просто прелесть, и нравилась Марине, и тоже читала Ремарка. Марина могла бы и дальше жить прежней жизнью, но почему-то почувствовала, как с женитьбой Глеба резко сокращается ее среда обитания. Многие ее товарищи как-то очень быстро становились серьезными, обзаводились семьями, а Глеб был самый близкий, и Марина чувствовала, что скоро между ними возникнет непреодолимая преграда из пеленок, детского питания, семейных обедов и походов в кино. Она тоже решила остепениться и выбрала из нескольких претендентов, самого достойного, как ей казалось. Муж был красив, положителен во всех отношениях и из обеспеченной семьи. Когда у Глеба родился сын, отметить столь радостное событие явилась вся их многочисленная компания. Марина пришла с супругом. Гуляли как в последний раз, так вышло, что это и был последний раз. Прокуренный воздух трепыхался от вибраций «Black Sabbath » и «АS/DС», пьяненький Рысин клялся, что назовет сына Куртом, в честь Кобейна, должно быть. Вся тусовка убеждала его не портить ребенку жизнь. Маринин муж морщился и смотрел на все трезвым, слегка презрительным взглядом, все-таки он был из другой песочницы. Позже, к всеобщей радости, выяснилось, что мальчишку назвали Костиком. Вскоре КБ закрыли, и с тех пор Марина и Глеб не встречались. Так бывает.
И вот теперь они, молча, стояли посреди торгового зала, вызывая недовольство спешащих покупателей.
- Ты выглядишь немного усталым, - отчего-то сказала Марина.
-Не спал ночью, отвозил жену в аэропорт.
У Марины не возникло желания уточнить все та ли у него жена или, может быть, уже другая? Вместо этого она зачем-то спросила, куда же она полетела.
-В Доминикану, - ответил Глеб.
В этот момент Марина очень ясно поняла, что стоит ей сейчас протянуть руку, просто откинуть тележку, встать чуть ближе, и в ее жизни может случиться самое прекрасное, самое легкое, самое сумасшедшее приключение. Между ними не могло произойти никакой неловкости, никаких неправильных слов, жестов и взглядов. Они оба чувствовали, что, несмотря на двадцать лет отсутствия, остались людьми «одной крови», и может быть, именно поэтому Марина продолжала стоять, где стояла. Еще немного помолчав, она почему-то сказала:
-Знаешь, а я больше не слушаю рок. Не могу.
Он улыбнулся какой-то грустной, понимающей улыбкой, коснулся сухими губами ее холодной щеки и исчез в толпе, выходящей из магазина. Марина осталась стоять, зная, что больше они не увидятся никогда.
Она долго бродила между витринами, ей хотелось продлить пребывание в этом грустном, но сладостном моменте. На кассе в корзине обнаружилась только бутылка дорогущего итальянского вина. У него было очень долгое и приятное послевкусие. Марина не знала, что собирается отмечать, может абсолютное счастье незнакомой ей девочки или свою встречу с прошлым. «А может быть избегание грехопадения?» - хихикнула она про себя. Выйдя на улицу, она увидела, что наконец-то пошел снег. Густые хлопья быстро укрывали измученную землю пуховым одеялом. На ближайшем дереве сидел снегирь. «Вот и еще один подарок ноября, как много их сегодня», - подумала женщина. Девчонка с разноцветными волосами, Глеб, первый снег, красивая птица, бутылка вина в руках, Марина вдруг ясно осознала, что это явления одного порядка. Это ее жизнь! И ей впервые за много лет захотелось крикнуть: «Мама, я так счастлива!». Жаль только, что мама уже не сможет ее услышать.
