Репа

В казарме, как бы ее не вычищали и не проветривали, дух всегда особый. Шибает не сильно, но терпко – от юфтевых сапог, от портянок, от человеческих тел. К тому же, большинство пацанов курит. Крепкие сигареты без фильтра, которые дают на паек… «Охотничьи», «Гуцульские» тянут разве что на второй сорт, а, значит, имеют привкус и дым ядреного самосада.
Впрочем, все это нормальное солдатское амбрэ, создающее неповторимый комфорт армейского общежития. Так что Алик, просто не мог от этого проснуться, за полтора года службы нюхал и не такое – по «молодости» и гальюны вычищал, и блевотину отдраивал после случавшихся иногда у «дедов» застолий.
Нет, это было, что-то другое. Точно! Так воняло в полку, где начинал срочную Алик, на подсобном, где выращивали свиней.
Мусульманин Алик по прозвищу Дагестан, свинину еще мог терпеть и даже есть, когда она подавалась в виде жареных и отварных кусков, но вот так!
Морщась от приступа тошноты, младший сержант Шихаматов, приоткрыл глаза и осмотрелся вокруг – неужели какая-то сволочь свинью в казарму притащила? Хотя откуда? Разве, что у немцев могли в ближайшей деревушке украсть.
Нет, все было как обычно. Рядом похрапывал Ильдар, чуть дальше - друг и однопризывник, коллега-водитель Витек из транспортного взвода. Запах мерзко тянул с другой стороны.
Ни хрена себе! Алик и по крику дневального так не сигал уже давно. Обычно пустовавшая слева кровать сегодня была занята.
- Репа, сука, убью!
Последний раз кочегар Репа, в миру и по документам - ефрейтор Кузнецов, ночевал в казарме месяца четыре назад. Еще до того, как стал «дедом»… Иногда его видели – там где-то в глубинах котельной, когда шли в солдатскую баню. Кто-то из молодых рассказывал, что столкнулся с Репой в столовой и дух от него стоял, что напрочь перебивал и аппетит, и аромат кухни. К слову, повар в части был очень и очень ничего, дипломированный специалист, работавший до призыва в одном из минских ресторанов. Так вот, «молодой», поглядывая на старослужащих, с ехидцей заключил свой рассказ:
- Похоже «дедушка» до дембеля решил не мыться.
Алик тогда очень сильно оскорбился за намек на лень старшего по срокам службы и чуть в дыню не въехал уж больно грамотному «духу». Благо вовремя вспомнил, что мордобитие в части не приветствуется, в том числе и среди своих пацанов.
И потому нашел к чему придраться позже, и с удовольствием отправил салагу кабину своего «КАМАЗА» отдраивать от пыли немецких автобанов. Но теперь он понял, что был не прав. Вонь от разжиревшего кочегарского тела могла оскорбить не только мусульманина, но и, наверное, чистопородную свинью.
Ни «убью», ни «сука» гортанно выкрикнутые оскорбленным до глубины души сыном дагестанского народа, на Репу не подействовали.
Он только сладко причмокнул и струйка слюны покатилась из уголка приоткрытого рта. Зато сзади послышался свистящий негодующий шепот Витька:
- Дагестан, чурка недорезанная, я в три ночи только машину поставил. Чо орешь?!
Командирский водитель Витек Зубрилин, действительно, зачастую приезжал поздно, в этот раз он отвозил командира части с женой на поезд – подполковник Тимощук убыл в Союз, на родную Львивщину, в законный отпуск.
- У тебя, Зубило, что от недосыпа нюх пропал?
- О, мля, как на родине побывал! Блин, как я ненавижу в свинарник заходить… А может у нас сдох кто?
- Если б… Живой…
Алик показал на Репу.
- Явление кочегара народу, - Витек несколько раз сморщил нос. – Сколько там до подъема осталось? 40 минут? Ладно, пошли сначала покурим…
Четверо, чертыхаясь молча, глазами и перекошенными сонными рожами, аккуратно тащили на солдатском одеяле почти стокилограммовую тушу кочегара армейских автоскладов.
- Вить, а если проснется? – задумчиво спросил Алик.
- Бить придется,- хмуро ответил Зубрилин, - а молодым убегать... Хотя не встанет, дневальные сказали, что он чуть ли не на четвереньках в казарму заползал, да и то… Он только спьяну в казарму мог припереться. Где только нажрался, свинья, и марки где взял?
- Брикеты угольные немцам загнал скорее всего. Меня один, кстати, спрашивал, как их можно купить…
- Тот, что бензин с солярой скупает?
- Ну да, Гельмут…
- Куда его? – прошептал один из носильщиков. Дверь в умывальник еле пропустила процессию.
- Клади. Шланг нашли?
- Да, вот он на первом кране.
- Давай…
Мощная струя воды влепила по лежащему на старом, еще довоенной укладки, кафеле спящему бойцу Советской Армии. Солдатская хебешка моментально напиталась водой и потемнела, скрыв угольные и сальные пятна:
- Мама, - животный крик пытающегося перевернутся на четвереньки Репы слышали, наверное, и в штабе. Он разнесся над всей территорией бывшего завода резинотехнических изделий, выпускавшего для солдат вермахта изделие № 2. Почему-то, именно это, из неофицальной истории части, неожиданно вспомнилось кубанскому казаку Витьке Зубрилину, когда он смотрел на бесформенный огромный ком, ворочающийся в двух трех- метрах от него. На это тело, которое он сам же и поливал из водопроводного шланга.
… - Вы, мудаки, дебилы,- неслось через два часа из открытого окна штаба. Замкомандира – капитан Смирнов нес в Бога и мать со всей души.- Вы хоть понимаете, что вы натворили. Это идиот умудрился ногу вывихнуть, когда пытался подняться.
Офицера можно было понять, не успел командир уехать, а тут ЧП. А часть маленькая – полсотни срочников и «сверчков» еле-еле наскребается… Все как на ладони для проверяющих штабников.
- Товарищ капитан, не ногу, а палец…
- Молчать, сержант!
- Ильдар, уже вправил, правда, просил перчатки ему резиновые выдать… Заразу побоялся подхватить…
- Молчать, Зубрилин… - капитан схватился за голову. –
- Кузнецов тоже молчать будет. Он уже, кстати, душ принимает часа полтора,- не берите вы в голову, Сергей Николаевич, все будет нормально… Мы через пару месяцев на дембель, Вы дальше служить будете, таких имбицелов, как Кузнецов воспитывать.
- Зубрилин, пошел на… отсюда. Машину к выезду готовь, через полчаса выезжаем… Шихаматов, «КАМАЗ» под погрузку в полк связи, старший – прапорщик Кучма. – А что, Репа, правда, уже полтора часа моется? Полечили, выходит…
- Моется, товарищ капитан. В офицерском душе…
- Репа, сука, убью! Старшину ко мне!