"Отстрелявшись" на ашхабадском ипподроме, мы с рядовым Адамиди спешили в часть. Лето 1987 года выдалось необычайно жарким даже для знойной Туркмении. Но мы, несмотря на жару, коней-ахалтекинцев не забывали.
Я то и дело поглядывал на часы. Как бы не опоздать!
Сегодня я заступал в наряд, дежурным по части. Пластиковый портфель-"дипломат" с нужными для службы вещами был с собой.
До ворот нашей части оставалось совсем ничего, всего-то пройти узким проулком и повернуть. Но...
-Лейтенант! Стоять, твою мать! - остановил меня злобный окрик.
Повернувшись, я увидел высокого худого подполковника, который злобно буравил меня злыми глазками. Рядом стояло человек тридцать солдат.
Солдат-то я заметил. А вот подполковника, шедшего позади строя, я и не приметил!
"Слона я не приметил!" - тюкнуло мне в голову.
-Почему честь не отдаешь, колхозник! - зло проскрипел худой желчный "слон".
-Кто колхозник?! - вспыхнул я.
-Ты колхозник, твою мать!
От злости я скрипнул зубами. Воинские уставы и субординация мешала ответить как подобает - достойно и нецензурно. Поэтому я резко развернулся:
-Адамиди, идем в часть!
-Схватить его! - раздалась злая скрипучая команда.
Мгновенно руки мои сковали солдатики бравого подполковника. Сам он, надменно усмехаясь, зашел спереди:
-Ну что, колхозник, поговорим?
В бешенстве я выпустил из рук свой "дипломат".
Выпустил, чтоб не мешал ударить гаденыша. План был прост: повиснуть на руках солдат и, используя этот рычаг, нанести ногами мощный удар по мерзкой ухмыляющейся роже.
Моему удару помешал подполковник. Команда его была неожиданна для меня:
-Все, отпускайте его! Портфель у нас!
Повернувшись ко мне, он добавил:
-Я тебя знаю, лейтенант! Ваша часть - через забор от нас. Я - замполит учебного пункта подполковник Огребалов. Завтра со своим замполитом придешь за "дипломатом". Заодно расскажешь, почему бросаете в наших артиллеристов взрывпакеты!
Посмотрев на часы, я сорвался с места.
Командир части майор Андрейчук, выслушав мой доклад о происшествии, задумчиво покрутил длинный черный ус. И насмешливо сказал:
-Не ходи больше по темным переулкам! Ладно, разберемся с твоим артиллеристом. Давай на развод!
После развода я долго не мог успокоиться, вспоминая оскорбление.
-Товарищ лейтенант! Извините, нам Адамиди все рассказал. - подошел ко мне рядовой Ниязов. - Да нормально все будет!
Ниязов был у меня на особом счету. В начале службы он удивлял упорным нежеланием соблюдать Устав. Все мои долгие разговоры и даже наряды вне очереди результатов не возымели.
Неожиданный результат принес мой визит к его родителям в Чарджоу. Туда меня отправили в командировку. Но я решил посетить отца солдата, чтобы понять причины "отрицаловки" его сына.
Родительская квартира оказалась старенькой и маленькой. Отец, чтобы прокормить многодетную семью, работал в нескольких местах. Мать зашивалась по хозяйству.
Но приняли они меня очень радушно. За гостеприимным дастарханом, расстеленном прямо на полу, меня долго расспрашивали о сыне. И язык мой не повернулся рассказать о плохом. Я хвалил парня. Мол, отличный солдат.
Пока мы пили чай, мать написала письмо своему солдату, а отец попросил передать часы.
Рядовой Ниязов, когда я вызвал его в канцелярию роты, сначала насторожился. А потом, через час, смотрел на меня совсем другими глазами. И никогда больше не нарушал дисциплины. Отношения у нас сложились очень дружественными.
Поэтому Ниязов так запросто и подошел ко мне. И зачем-то уточнил:
-Фамилия замполита реально Огребалов?
Услышав подтверждение, солдат хмыкнул:
-Огребет этот Огребалов!
Этим усмешкам я не придал никакого значения. Но настроение мое намного улучшилось. Отвлек меня Ниязов от мрачных злых мыслей.
Ночью, после отбоя, я начал поливать из шланга раскаленный за день строевой плац. Чтоб отвлечься.
Стеклянные двери казармы все время хлопали. Солдатам неожиданно захотелось в туалет.
-Товарищ лейтенант, разрешите нам полить плац! - неожиданно подошел ко мне давний мой знакомец рядовой Разгильдяев. - А Вы отдыхайте!
С большим подозрением я глянул на простофильскую рожу огромного рыжего верзилы:
"Что-то замыслил! Точно! В самоход собрался, что ли?"
Причин не доверять простофильской роже был много. Но главная та, что разгильдяйство Разгильдяева и привело меня в эту стройбатовскую часть.
Служить-то я начал хорошо. Из военного училища - сразу "за речку", в Афганистан, замполитом Мотоманевренной группы Тахта-Базарского пограничного отряда. Даже в боях участвовал!
Все накрылось медным тазом после грандиозной драки, учиненной пулеметчиком Разгильдяевым. Драка была массовая! Посему нашу ММГ расформировали. А меня, как ответственного за скверную политработу, отправили на перевоспитание в стройбат.
И Разгильдяева придали, вместе с особо шальными бойцами. Мол, перевоспитывай сколько хочешь!
Потому-то я, улыбнувшись, лишь махнул рукой:
-Спать иди, благодетель!
Солдат хлопнул наивными глазами и повернулся.
В руке его тускло блеснул какой-то шар.
-Стоп! Дай-ка мне эту штуку! - сказал я, сообразив, что это - самодельная бомба.
Бомбы эти наши бравы-ребятушки начиняли каким-то взрывоопасным порошком и перекладывали камнями. При ударе камни высекали иску, вызывая грандиозный взрыв.
Самоделки эти я регулярно изымал. И с удовольствием опробывал в пустыне, когда ездил там на мотоцикле.
Вот и сейчас отобрал бомбу, уточнив:
-Позавчера ты бомбил учебку?
-Не, эт не я! - честным голосом сообщил солдат. - Но бомбить надо. Они ж - "шурупы"! А мы - погранцы!
Разгильдяев ушел. Дверь казармы хлопнула.
Но тишины это не добавило. Казарма тихо бурчала.
А вскоре мое внимание привлек крик и матершина из дальнего угла плаца.
Хм! Что это?
Проскочив плац, я открыл дверь умывальника.
Хм! Пусто!
Пока я бродил по умывальнику, со стороны плаца послышался топот скачущих галопом рысаков.
Пока я возвращался на исходную позицию, рысаков и след простыл.
Посмотрев вверх, на черный бархат южного неба, на огромные яркие звезды, я хмыкнул:
-Перегрелся я, что ли? Надо чайку попить!
Бросив шланг под дерево, я пошел в столовую, где мои солдаты-повара готовили себе чифир.
Хлеборез Гасанов, опять же боец моей роты, притащил огромный кусок масла и сахар-рафинад. И начал было, как всегда, рассказывать о красотах родного Азербайджана.
Но рассказу его помешали гулкие хлопки взрывов.
Мы выскочили из столовой.
-Ха-ха! Это у соседей-артиллеристов шухер! - радостно сообщил улыбающийся Гасанов.
Точно! Стена, отделяющая нас от учебки, мешала разглядеть этот шухер. Но взрывы слышались именно оттуда, со стороны их огромного плаца.
-Может, террористы атаковали? Учебка-то готовит солдат для Афгана! - крикнул я. - Могут и нас атаковать! Надо КаПэПэ предупредить!
С этими словами я бросился к нашему КПП.
И что я увидел?
На крыше стоял солдат и периодически резко взмахивал белым флажком. После каждого взмаха территорию соседей-артиллеристов озаряли яркие вспышки. Следом - гром взрывов.
-Огонь! За командыра! - негромко приговаривал боец. По голосу и акценту я узнал своего солдата.
-Ниязов! Слезай сюда! - скомандовал я.
Однако солдат уже и сам завершил свои упражнения.
Спрыгнув вниз, он виновато потупился:
-Товарищ лейтенант! Извините! За вас решили отомстить!
Завершить свою повинную речь боец не успел.
Из щели в воротах неслышной тенью выскользнул мой друг Разгильдяев. За ним - еще десяток бойцов.
-Разгильдяев! Стой! Раз - два! - остановил я пулеметчика.
Не успел я отчитать своих бравых солдатушек, как соседнюю учебку огласил тревожный будоражащий рев сирены. Боевая тревога!
В общих чертах мне все было понятно. Поэтому я резко скомандовал:
-Спать! Вас здесь не было! В казарму! Галопом!
Не успел стихнуть цокот копыт моих скакунов, как за воротами, которые я приказал закрыть на замок, вырос взбешенный замполит учебки подполковник Огребалов. Позади него толпились курсанты учебки.
-Открывай, сука! Ваши бомбили! - взвизгнул Огребалов, выглядывая из-за решетки ворот.
Я чуть не рассмеялся. Очень уж злой Огребалов напоминал стрельца Иоанна Грозного из комедии "Иван Васильевич". Тот стрелец орал: "Отворяй, собака!"
Про собаку я спрашивать не стал. Улыбнувшись, весело спросил:
-Открывать? А зачем? Еще один "дипломат" отобрать желаете?
-Ах ты, бл..дь, колхозник! - взбеленился Огребалов. - Щас ворота сломаем!
Похлопав по кобуре, я медленно достал пистолет. Передернув затвор, строго спросил:
-Нападение на пограничную часть КГБ? Стой, сука! Стрелять буду!
Огребалов ошалело уставился на дуло моего ПМ:
-Ты чё, лейтенант! Ты чё?
-Стоять, сука! Колхозник!
Дружественному нашему диалогу помешал военный комендант Ашхабадского гарнизона, который только что подъехал. Представившись, он крикнул сквозь ворота:
-Вызывайте командира части!
Майор Андрейчук, недовольный ночным вызовом, долго выслушивал подозрения соседского замполита.
Зевал, чесался, кусал свой длинный ус. Терпеть не мог он замполитов.
Наконец Огребалов, отказавшись от предложенного чая из верблюжьей колючки (который наш майор очень любил), ушел.
Комбат долго смотрел на меня, шевеля черными пышными усами. Наконец сформулировал свои претензии:
-Петро! Не ходи больше по закоулкам да переулкам! Видишь, какой геморрой после этого!
А еще через час в дверь ротной канцелярии, где я заседал, постучали. Ниязов, смущенно улыбаясь, протянул два черных "дипломата":
-Какой из них Ваш?
Щелкнув замками, я открыл свой:
-Мой! Кроме будильника, там ничего и не было! А второй чей?
Ниязов скромно потупился:
-Наверное, Огребалов еще у кого-то отобрал! Вернем обратно!
