- Ты мне обещала, - кричал разъяренный наследник состояния, - ещё не поздно, очнись! – это он сказал уходя из комнаты.
- Ты не достоин, - сказала себе расстроенная мать, когда за ним, её сыном, закрылась дверь, - я тебе говорила, предупреждала... – и расплакалась по-женски истерично, - я же говорила, говорила, - повторяла она снова и снова, - ладно, - утирая слёзы и принимая решение, она взяла ручку и написала, нет – чиркнула на листе: "Не достоин", - и отправилась спать.
Утром передумала и позвала сына, он не отвечал. "Что с ним?" – встревожилась мать, но ненадолго: кто-то в дверь комнаты забарабанил.
- Что ты, входи, всегда без стука входишь.
"Это не я, мама", - услышала она голос в своей голове.
"Уже схожу с ума", - подумала.
- Входи, что же...
"... ты стоишь" не успела сказать, как в комнату ввалился бугай, именно так она называла мужиков с крупным телом и мохнатой шевелюрой.
- Можно? Мо-ожно, - протяжно ответил на свой вопрос "бугай", - я тут стою, стучал, можно сказать... – потом залепетал слова на что-то похожие, но смысл ускользал от женщины.
- Повторите, - просит она, но не может понять смысла, "почему она с ним разговаривает, как во сне", подумала.
- Не буду, - чётко произнёс незнакомец, - не услышала, не надо и ещё, - он стал серьёзным, - не ругай... а то... – он погрозил пальцем.
- Он сам виноват, - оправдывалась мать почему-то перед чужим "мужиком", - виноват и всё, - снова хотели политься слёзы, и нужен был платок.
- Не надо, - он говорил кратко, но женщина понимала весь смысл: "Время платков прошло, теперь не нужны слёзы. Зачем?"
"Это он спросил вслух?"
Женщина не могла понять главного: где она находится? Что это за мужчина, который ведёт себя по-свойски у неё в квартире.
"Спросить, спросить..." – она понимала – надо спросить и не могла, что-то мешало, может, он сам не хотел её вопросов?
- Так, ухожу, - сказал он отрывисто, - ты со мной?
- Мне надо одеться, - она даже не подумала, почему её уводят? Наспех набросила на себя пальто, - всё, я готова.
- Пойдём. Постой, - он вдруг резко остановился, - ты ничего не хочешь сказать? Потом... поздно... – и, коверкая слова, заговорил непонятным языком.
- Повторите, не поняла! – она чуть не закричала.
- Пойдём.
Ещё два раза останавливались: он что-то от неё хотел – она не понимала. "Повторите... повторите", - шептала женщина.
Третий день после похорон.
- Бедная женщина, сердце не выдержало, - говорила соседка.
- А всё мальчик её... во внуки годится, а всё... – другая не поддерживала "старушку" (считала себя моложе), - как же за ним уследишь? Мама, мама... тут бы бабушкой назвать.
- Что тебе-то, пусть рожает, коль охота на старости лет... – махнула рукой.
- Вон, идёт сынок, ноги еле тащит, напился с утра.
Соседки переглянулись.
- Уезжаю, бабки! Радуйтесь!
- Что так? Мать со свету сжил – пора?
Бабки злыми не были, но "буяну" не прощали страданий его матери. Все знали – ругались по вечерам, "выпимшим" нередко встречали на улице – вот и "буян". Парень махнул рукой (что с бабками разговаривать?), собрал вещи и съехал.
Тихо стало в подъезде. Квартиру опечатали, ждали новых наследников. Да закавыка вышла: по документам ни ей, покойнице, ни новым наследникам (её родственникам по отцовской линии) большая квартира не принадлежала, часть вещей (антиквариат) тоже – только через суд.
- С кем судиться-то? – взбешённая родственница вопрошала следователя.
- Свидетельство об усыновлении, - следователь теребил в руках бумажку, - сын не её, богатых родителей, убиты – уже доказано, но следствие не доведено до конца. Она унаследовала за ним... как? – следователь вертел в руках ручку. – По документам – сходится, усыновление было, было учтено... только через суд, милая девушка ("девушке" сорок лет, но ей польстило), вызовут... повесткой, вот пропуск, идите.
Через год имущество было возвращено законному владельцу.
"А что мать?" – спросит неугомонный читатель.
Вопрошал её проводник всю дорогу – не вспомнила. Почему? Грех был такого рода, что прощению не подлежал: убийства, подлог. Сын не простил мать? Нет. Была другая мать: нежная, любящая – её стал искать в своём сердце.
Трудно понять, что будет потом, не многие "грешат" этим знанием. Суд, он в небе, в сердцах обиженных им людей и в самом человеке. Душа уходит, "ложится спать" до следующих рождений – вкушать пищу с богами не для неё. А простая жизнь странника её не устроит, да и не место ей среди живущих "там".
Программа не существует, есть лишь её проект. Он о том, что когда говоришь неправду, услышь, что говорят проводники, если не услышал – грех на тебе остался, а уж там, как решат...
Послесловие:
"Программа отсутствует, но проект ещё далёк от совершенства".
